И ранней горечи и боли,
И детской мстительной мечты,
И дней, не высиженных в школе,
И босоты, и наготы.
Всего - и скудости унылой
В потемках отчего угла...
Нет, жизнь меня не обделила,
Добром своим не обошла.
Ни щедрой выдачей здоровья
И сил, что были про запас,
Ни первой дружбой и любовью,
Что во второй не встретишь раз.
Ни славы замыслом зеленым,
Отравой сладкой строк и слов;
Ни кружкой с дымным самогоном
В кругу певцов и мудрецов -
Тихонь и спорщиков до страсти,
Чей толк не прост и речь остра
Насчет былой и новой власти,
Насчет добра
И недобра...
Чтоб жил и был всегда с народом,
Чтоб ведал все, что станет с ним,
Не обошла тридцатым годом.
И сорок первым,
И иным...
И столько в сердце поместила,
Что диву даться до поры,
Какие резкие под силу
Ему ознобы и жары.
И что мне малые напасти
И незадачи на пути,
Когда я знаю это счастье -
Не мимоходом жизнь пройти.
Не мимоездом, стороною
Ее увидеть без хлопот,
Но знать горбом и всей спиною
Ее крутой и жесткий пот.
И будто дело молодое -
Все, что затеял и слепил,
Считать одной ничтожной долей
Того, что людям должен был.
Зато порукой обоюдной
Любая скрашена страда:
Еще и впредь мне будет трудно,
Но чтобы страшно -
Никогда.
В пилотке мальч...
В пилотке мальчик босоногий
С худым заплечным узелком
Привал устроил на дороге,
Чтоб закусить сухим пайком.
Горбушка хлеба, две картошки -
Всему суровый вес и счет.
И, как большой, с ладони крошки
С великой бережностью - в рот.
Стремглав попутные машины
Проносят пыльные борта.
Глядит, задумался мужчина.
- Сынок, должно быть сирота?
И на лице, в глазах, похоже,-
Досады давнишняя тень.
Любой и каждый все про то же,
И как им спрашивать не лень.
В лицо тебе серьезно глядя,
Еще он медлит рот открыть.
- Ну, сирота.- И тотчас:- Дядя,
Ты лучше дал бы докурить.
Позарастали Ст...
Позарастали
Стежки-дорожки,
Где разбегались
Мы от бомбежки.
Позарастали
Мохом-травою
Окопы наши
Перед Москвою.
Водою черной
Полны землянки,
Где мы сушили
В тот год портянки.
Своей и вражьей
Полито кровью,
В тылу далеко
Ты, Подмосковье.
В тылу далеко...
А ныне, ныне —
Места иные,
Бои иные.
Не те, пожалуй,
И люди даже,
Но вера — та же,
Но клятва — та же.
Прямой ли, кружной,
Дорогой честной,
Дорогой трудной
Дойдем до места.
Дойдем, всей грудью
Вздохнем глубоко:
— Россия, братцы,
В тылу далеко...
Зачем рассказыв...
Зачем рассказывать о том
Солдату на войне,
Какой был сад, какой был дом
В родимой стороне?
Зачем? Иные говорят,
Что нынче, за войной,
Он позабыл давно, солдат,
Семью и дом родной;
Он ко всему давно привык,
Войною научен,
Он и тому, что он в живых,
Не верит нипочем.
Не знает он, иной боец,
Второй и третий год:
Женатый он или вдовец,
И писем зря не ждет...
Так о солдате говорят.
И сам порой он врет:
Мол, для чего смотреть назад,
Когда идешь вперед?
Зачем рассказывать о том,
Зачем бередить нас,
Какой был сад, какой был дом.
Зачем?
Затем как раз,
Что человеку на войне,
Как будто назло ей,
Тот дом и сад вдвойне, втройне
Дороже и милей.
И чем бездомней на земле
Солдата тяжкий быт,
Тем крепче память о семье
И доме он хранит.
Забудь отца, забудь он мать,
Жену свою, детей,
Ему тогда и воевать
И умирать трудней.
Живем, не по миру идем,
Есть что хранить, любить.
Есть, где-то есть иль был наш дом,
А нет — так должен быть!
Я иду и радуюсь...
Я иду и радуюсь. Легко мне.
Дождь прошел. Блестит зеленый луг.
Я тебя не знаю и не помню,
Мой товарищ, мой безвестный друг.
Где ты пал, в каком бою — не знаю,
Но погиб за славные дела,
Чтоб страна, земля твоя родная,
Краше и счастливее была.
Над полями дым стоит весенний,
Я иду, живущий, полный сил,
Веточку двурогую сирени
Подержал и где-то обронил...
Друг мой и товарищ, ты не сетуй,
Что лежишь, а мог бы жить и петь,
Разве я, наследник жизни этой,
Захочу иначе умереть!..
АРМЕЙСКИЙ САПОЖНИК
В лесу, возле кухни походной,
Как будто забыв о войне,
Армейский сапожник холодный
Сидит за работой на пне.
Сидит без ремня, без пилотки,
Орудует в поте лица.
В коленях - сапог на колодке,
Другой - на ноге у бойца.
И нянчит и лечит сапожник
Сапог, что заляпан такой
Немыслимой грязью дорожной,
Окопной, болотной, лесной,-
Не взять его, кажется, в руки,
А доктору все нипочем,
Катает согласно науке
Да двигает лихо плечом.
Да щурится важно и хмуро,
Как знающий цену себе.
И с лихостью важной окурок
Висит у него на губе.
Все точно, движенья по счету,
Удар - где такой, где сякой.
И смотрит боец за работой
С одною разутой ногой.
Он хочет, чтоб было получше
Сработано, чтоб в аккурат.
И скоро сапог он получит,
И топай обратно, солдат.
Кто знает,- казенной подковки,
Подбитой по форме под низ,
Достанет ему до Сычевки,
А может, до старых границ.
И может быть, думою сходной
Он занят, а может - и нет.
И пахнет от кухни походной,
Как в мирное время, обед.
И в сторону гулкой, недальней
Пальбы - перелет, недолет -
Неспешно и как бы похвально
Кивает сапожник:
- Дает?
- Дает,- отзывается здраво
Боец. И не смотрит. Война.
Налево война и направо,
Война поперек всей державы,
Давно не в новинку она.
У Волги, у рек и речушек,
У горных приморских дорог,
У северных хвойных опушек
Теснится колесами пушек,
Мильонами грязных сапог.
Наломано столько железа,
Напорчено столько земли
И столько повалено леса,
Как будто столетья прошли.
А сколько разрушено крова,
Погублено жизни самой.
Иной - и живой и здоровый -
Куда он вернется домой,
Найдет ли окошко родное,
Куда постучаться в ночи?
Все - прахом, все - пеплом-золою,
Сынишка сидит сиротою
С немецкой гармошкой губною
На чьей-то холодной печи.
Поник журавель у колодца,
И некому воду носить.
И что еще встретить придется -
Само не пройдет, не сотрется,-
За все это надо спросить...
Привстали, серьезные оба.
- Кури.
- Ну давай, закурю.
- Великое дело, брат, обувь.
- Молчи, я и то говорю.
Беседа идет, не беседа,
Стоят они, курят вдвоем.
- Шагай, брат, теперь до победы.
Не хватит - еще подобьем.
- Спасибо.- И словно бы другу,
Который его провожал,
Товарищ товарищу руку
Внезапно и крепко пожал.
В час добрый. Что будет - то будет.
Бывало! Не стать привыкать!..
Родные великие люди,
Россия, родимая мать.
БАЛЛАДА О ТОВАРИЩЕ
Вдоль развороченных дорог
И разоренных сел
Мы шли по звездам на восток,-
Товарища я вел.
Он отставал, он кровь терял,
Он пулю нес в груди
И всю дорогу повторял:
- Ты брось меня. Иди...
Наверно, если б ранен был
И шел в степи чужой,
Я точно так бы говорил
И не кривил душой.
А если б он тащил меня,
Товарища-бойца,
Он точно так же, как и я,
Тащил бы до конца...
Мы шли кустами, шли стерней:
В канавке где-нибудь
Ловили воду пятерней,
Чтоб горло обмануть,
О пище что же говорить,-
Не главная беда.
Но как хотелось нам курить!
Курить - вот это да...
Где разживалися огнем,
Мы лист ольховый жгли,
Как в детстве, где-нибудь в ночном,
Когда коней пасли...
Быть может, кто-нибудь иной
Расскажет лучше нас,
Как горько по земле родной
Идти, в ночи таясь.
Как трудно дух бойца беречь,
Чуть что скрываясь в тень.
Чужую, вражью слышать речь
Близ русских деревень.
Как зябко спать в сырой копне
В осенний холод, в дождь,
Спиной к спине - и все ж во сне
Дрожать. Собачья дрожь.
И каждый шорох, каждый хруст
Тревожит твой привал...
Да, я запомнил каждый куст,
Что нам приют давал.
Запомнил каждое крыльцо,
Куда пришлось ступать,
Запомнил женщин всех в лицо,
Как собственную мать.
Они делили с нами хлеб -
Пшеничный ли, ржаной,-
Они нас выводили в степь
Тропинкой потайной.
Им наша боль была больна,-
Своя беда не в счет.
Их было много, но одна...
О ней и речь идет.
- Остался б,- за руку брала
Товарища она,-
Пускай бы рана зажила,
А то в ней смерть видна.
Пойдешь да сляжешь на беду
В пути перед зимой.
Остался б лучше.- Нет, пойду,-
Сказал товарищ мой.
- А то побудь. У нас тут глушь,
В тени мой бабий двор.
Случись что, немцы,- муж и муж,
И весь тут разговор.
И хлеба в нынешнем году
Мне не поесть самой,
И сала хватит.- Нет, пойду,-
Вздохнул товарищ мой.
- Ну, что ж, иди...- И стала вдруг
Искать ему белье,
И с сердцем как-то все из рук
Металось у нее.
Гремя, на стол сковороду
Подвинула с золой.
Поели мы.- А все ж пойду,-
Привстал товарищ мой.
Она взглянула на него:
- Прощайте,- говорит,-
Да не подумайте чего...-
Заплакала навзрыд.
На подоконник локотком
Так горько опершись,
Она сидела босиком
На лавке. Хоть вернись.
Переступили мы порог,
Но не забыть уж мне
Ни тех босых сиротских ног,
Ни локтя на окне.
Нет, не казалася дурней
От слез ее краса,
Лишь губы детские полней
Да искристей глаза.
Да горячее кровь лица,
Закрытого рукой.
А как легко сходить с крыльца,
Пусть скажет кто другой...
Обоих жалко было мне,
Но чем тут пособить?
- Хотела долю на войне
Молодка ухватить.
Хотела в собственной избе
Ее к рукам прибрать,
Обмыть, одеть и при себе
Держать - не потерять,
И чуять рядом по ночам,-
Такую вел я речь.
А мой товарищ? Он молчал,
Не поднимая плеч...
Бывают всякие дела,-
Ну, что ж, в конце концов
Ведь нас не женщина ждала,
Ждал фронт своих бойцов.