- Что это у тебя в руках? - спросил я. - Такое... свернутое в трубоч- ку...
- Это плакаты для нашей будущей "комнаты смеха и страшных рассказов".
- Смеха и страшных рассказов?
- Ну да. Мы открываем ее специально для юнукров. Юный укротитель дол- жен быть всегда веселым и храбрым! В этой комнате он иногда будет весе- литься, а иногда страшные рассказы будут закалять его волю!
Я насторожился. Дело в том, что я очень любил смеяться. Я мог сме- яться целыми часами, и иногда в самых неподходящих местах: например, на уроке или где-нибудь на сборе. И страшные истории Валерика "с продолже- нием" я тоже мог слушать до бесконечности. Поэму я сказал:
- Но ведь мне тоже нужно закалить свою волю! Ты сам говорил об этом... Вы пустите меня туда, в эту комнату?
- Видишь ли, - начал объяснять Валерик своим как бы вечно извиняющим- ся голосом, который моя мама назала вежливым, интеллигентным и непохо- жим на мой. - Мне очень неудобно тебе отказывать... Но у нас будет не просто веселая комната. Там, на стенах, будут вывешены всякие плакаты. Как раз вот эти, которые у меня в руках...
- А что там написано?
- Ну, например: "Кто не работает, тот..."
- Не ест! - подхватил я быстро, точно отгадывая последнюю строчку в стихах дяди Гоши.
- Нет, у нас будет написано немного по-другому: "Кто не работает, тот не смеется!" И еще: "Смеется тот, кто..."
- Смеется последним! - снова перебил я Валерика.
- Опять не угадал. У нас будет написано так: "Смеется тот, кто не только смеется!" Понимаешь? Ну, в том смысле, что не только развлекает- ся...
- Но ведь ты знаешь, что я умею смеяться громче, всех у нас в школе! И потом... моя воля очень нуждается в закалке. Я сам это чувствую!
- Этого еще мало!
"Ах, этого еще мало! - мысленно возмутился я. - Ну, сейчас ты пой- мешь, что я вам пригожус Что я не с голыми руками собираюсь вступить в юнукры!.."
- Рысь! Рысь, сюда! - крикнул я.
И такса послушно подскочила ко м.
- Соседкину собаку прогуливаешь? - спросил Валерик.
- Нет, не соседкину, а свою! Теперь она моя.
- Довольно породистая...
- Довольно породистая! Да знаешь ли ты, что ее родители имели десять золотых медалей, пятнадцать серебряных и столько же бронзовых! Я уже не говорю о ее дедушке и бабушке!..
- Отдай ее нам, - сказал Валик.
- Это невозможно: Рысь любит только меня. И просто сдохнет с тоски...
- Не умрет! А кто-нибудь из ребят будет ее воспитывать.
- Твой любимый Жорочка?
- Напрасно ты злишься: Жорка - хороший парень.
- А я плохой?
- Жорка - сильный и добрый.
- А я слабый и злой?
Валерик ничего не ответил.
- А я, значит, не могу воспитывать свою собственную таксу? Не имею права?
- Извини меня, Петя... Но ведь ты же не можешь ходить в школу. А кру- жок наш будет как раз при школе.
- Почему это я не могу?
- Потому что ты проходишь "курс лечения", а больные школу не посеща- ют.
- Это вам учительница сказала? Она все перепутала!
В эту минуту из подъезда выскочил Мишка-будильник и громко сообщил:
- Восемь часов двадцать минут!
Они с Валериком побежали за ворота, на ту самую дорогу, по которой я и сегодня мог бы идти зажмурившись...
Из другого подъезда выскочил Жора, догнал их... И они побежали втро- ем.
Дед-Мороз аккуратно выполнял мою просьбу. Я понял, что смеяться мне теперь придется в одиночку. И в одиночку придется закалять свою волю. И, уж конечно, одному придется сидеть в темноте на служебном стуле подруги маминой юности.
Я вернулся домой. Снял трубку и набрал две двойки.
- Собака очень утомляет меня, - сказал я Снегурочке. - Просто даже отягощает... Пусть она вернется к своим хозяевам.
Словно предчувствуя разлуку, такса стала реться о мою ногу.
- Рысь, брысь! - отогнал я ее.
- Что такое? - спросила Снегурочка.
- Это я собаке... Она наскучила мне!
- Все понятно. Заказ принят. Номер заказа тринадцать дробь семь. Больше никаких желаний не будет?
Яотел что-нибудь попросить. Помолчал немного...
Но, так ничего и не придумав, спросил у Снегурочки:
- А почему у вас к каждому номеру прибавляется это самое "дробь семь"?
- Для пущей сказочности, - ответила Снегурочка.
- Для сказочности? - удивился я.
- Ну да. Разве ты не замечал, что семерка - одна из самых волшебных цифр? Почти все чудеса в сказках совершаются "за семью моря", "за семью замками", "за семью печатями", "в семь дней и семь ночей" или где-нибудь "на дьмом небе"!.. Значит, сегодня заказов на развлечения не будет?
Нет. Что-то я немного устал...
ПИОНЕР-ПЕНСИОНЕР
Я и правда устал, потому что в Стране Вечных Каникул был очень напря- женный график развлечений.
Утром я выходил из дому, за углом садился все в тот же троллейбус, впереди и на боку которого было написано: "В ремонт!", и прибывал на нем в Докмераб. Там я пелхором", ходил "хороводом", соревновался сам с со- бой, побеждал, забирал все призы, которые были у Деда-Мороза, получал жестяную подарочную коробку и уходил домой.
Конечно, я мог попросить Деда-Мороза изменить эту программу, я по-прежнему боялся, что в другом представлении не будет соревновай, в которых я уже так привык побеждать. И что я не буду каждый день получать пряники, пастилу и шоколадные медали. Хотя от всего этого меня же по- немножку начинало тошнить.
Над столом у меня теперь вместо "Расписания уроков" висело "Расписа- ние развлечений". Согласно этому расписанию, которое каждый день меня- лось, я после Елки непременно должен был идти в цирк, или на дневной концерт, или на какую-нибудь выставку.
А сразу же после обеда я, по миному приказу, отправлялся в кино.
Вечером, вернувшись с работы, ма высовывалась в окно и, если я был во дворе, требовательно звала меня слушать патефон. Иног в окно высо- вывался и папа.
- Домо-ой! Пора смотреть диафильмы! - командовал он.
Да, кроме кинофильмов, я еще должен был дома в обязательном порядке смотреть диафильмы.
Раньше папа, который был за "бесщадное трудовое воспитание", требо- вал, чтобы я сам вешал на стену свой пододеяльник, предварительно, ко- нечно, вынув из него одеяло, и чтобы сам возился с черным аппаратом, вставляя в него узкие ленты диафимов. Теперь папа не разрешал мне ве- шать экран-пододеяльник и не позволял близко подходить к аппарату - он все делал сам, а я был только зрителем.
- Твое дело смотреть! - говорил папа. - Это тоже нелегкое занятие.
И правда, это было не очень легко, если учесть, что в нашем домашнем кинотеатре, как иа медицинской Елке, одна и та же программа повторя- лась каждый день. Мои приятели теперь поздно возвращались из школы: го- товились ко дню юнукров.
Во дворе и в красном уголке я общался теперь, главным образом, с пен- сионерами. Кстати, однажды, когда я заказал в "Столе заказов" в качестве очередного развлечения катание на поезде метро (ничего другого я уже просто не мог придумать!) и когда я спустился на эскалаторе вниз, дежур- ный по станции усадил меня в первый вагон под табличку: "Для пассажиров с детьми инвалидов". Я долго упирался, отказывался, но он решительно настаивал: "Нет, нет, сиди, пожалуйста: здесь твое место! Видишь, напи- сано: "Для инвалидов".
В красном уголке я играл с пенсионерами и инвалидами в их любимые "сидячие игры": лото и домино. И еще я привык слушать разворы о разных болезнях. Я теперь точно знал, от чего бывают спазмы сосудов, каковы признаки грудной жабы, склероза и язвы желудка. Вернувшись домой, я под- робно ощупывал себя и находил признаки всех болезней, о которых слышал во дворе. Кажется, я старел... Нет, не взрослел (поскорее вырасти и ста взрослым было в те годы моей самой заветной мечтой!), а именно старел и дряхлел.
Однакое все мои новые друзья поддавались возрасту. Бывший спортсмен дядя Рома все время говорил о пользе физических упражнений. И однажды я решил с его помощью потренироваться в хоккейной игре: мне очень хотелось научиться защищать ворота и когда-нибудь взять реванш за свое первое по- зорное поражение.
договорились, что я буду стоять в воротах, а дядя
Рома попытается клюшкой забивать м голы. Помню, дядя Рома, который очень любил физические упражнения, размахнулся, ударил - я упал и не пропустил шайбу. Но в ту же минуту упал и дядя Рома... Ему стало нехоро- шо.
- Простите меня, дядя Рома, - пролепетал я.
- Ничего, ничего... Просто переоценил свои возможности, - сказал он. - Каждому возрасту - свои игры...
Вечером Валерик, встретив меня, спросил:
- Играешь в хоккей с пенсионерами?
- Ато такого особенного? Достойные, всеми уважаемые люди... Пользу- ются заслуженным отдыхом!
- Они-то заслуженным!.. - сказал Валерик. И усмехнулся: - Эх ты, пио- нер-пенсионер!
Так приклеилось ко мне еще одно прозвище.
"Когда же, - думал я, - сбудется, наконе предсказание Деда-Мороза, и я узнаю, почему Валерик не подвластен волшебной силе?.."
"ОПАСНАЯ ЗОНА" В ПОСЛЕДНЕМ РЯДУ
Уже целые сутки я голодал... Я не мог больше питаться пряниками, пас- тилой и шоколадом.
Признаться в этом маме и папе я не хотел. Но когда они ушли на рабо- ту, я стал шарить в буфете и на кухне между оконными рамами, где мама обычно охлаждала продукты.
"Колдовство какое-то! - злился я. - Ничего нет... Нарочно едят в кафе и в столовой, чтобы я умер с голоду".
На моем столе, и в буфете, и на подоконниках лежали пакеты с призами и жестяные коробки с подарками, но я не мог даже смотреть на них. На улице я теперь всегда заранее, по запаху, угадывал приближение конди- терских магазинов и тут же переходил на другую сторону.
В полдень я попросил уоседки кусок обыкновенного черного хлеба.
Как я мечтал теперь о пртом черном хлебе! Или о картошке с жареной колбасой!.. Или о том, чты посидеть просто вдвоем с Валериком и пого- ворить о наших общих делах, как это бывало раньше. Но общих дел у нас с ним уже почти не осталось...