Смекни!
smekni.com

Старческий грех (стр. 18 из 18)

На столе перед свечкой сидел в шинели и с своей ужасной физиономией полицмейстер и писал.

- Удавился! - сказал он мне совершенно спокойным тоном, показывая глазами на труп.

- Это вы его довели, - сказал я.

- Будто! - произнес обычную свою фразу полицмейстер. - Он сам пишет другое, - прибавил он и подал мне составленный им протокол, в котором, между прочим, я увидел белый лист бумаги, на которой четкой рукой Иосафа было написано: "Кладу сам на себя руки, не столько ради страха суда гражданского, сколько ради обманутой моей любви. Передайте ей о том".

- Снять покойника и стащить его в сторожку! Там потрошить-то будут! - распорядился полицмейстер.

Вошли служители с лестницей, из которых один придержал ее на себе, а другой влез на нее и без всякой осторожности перерезал ножом полотняную веревку. Труп с шумом грохнулся на землю. Солдат, державший лестницу, едва выскочил из-под него. Я поспешил уйти. Полицмейстер тоже вскоре появился за мной.

- Дело наше, значит, кончено, - сказал он.

- А как же Бжестовские? - спросил я.

У полицмейстера совсем уж скосились глаза.

- Они еще вчера уехали. Сам губернатор отпустил их! - отвечал он.

- Как отпустил?

- Так. Часа четыре она была у него на допросе. Видно, во всем оправдалась! - отвечал полицмейстер, улыбаясь перекошенным ртом.

Приехавши домой, я действительно нашел губернаторское предписание, которым мне давалось знать, что дело Ферапонтова, за смертию самого преступника, кончено, а потому я могу обратиться к другим занятиям.

Мне, признаться, сделалось не на шутку страшно даже за самого себя... Жить в таком обществе, где Ферапонтовы являются преступниками, Бжестовские людьми правыми и судьи вроде полицмейстера, чтобы жить в этом обществе, как хотите, надобно иметь большой запас храбрости!