- Убивают всегда чужих мужей. Так говорят.
- Да, я тоже слышала. Не знаю ни одного человека, погибшего на войне.
Погибают как-нибудь иначе. Например, бросаются с высоких зданий. Это бывает. Как
муж Глории на прошлой неделе. Это да. Но на войне? Нет.
- На войне - нет, - согласилась миссис Фелпс. - Во всяком случае, мы с
Питом всегда говорили: никаких слез и прочих сентиментов. Это мой третий брак, у
Пита тоже третий, и мы оба совершенно независимы. Надо быть независимым - так мы
всегда считали. Пит сказал, если его убьют, чтобы я не плакала, а скорей бы
выходила замуж - и дело с концом.
- Кстати!- воскликнула Милдред.- Вы видели вчера на стенах пятиминутный
роман Клары Доув? Это про то, как она...
Монтэг молча разглядывал лица женщин, так когда-то он разглядывал
изображения святых в какой-то церквушке чужого вероисповедания, в которую
случайно забрел ребенком. Эмалевые лики этих странных существ остались чужды и
непонятны ему, хоть он и пробовал обращаться к ним в молитве и долго простоял в
церкви, стараясь проникнуться чужой верой, поглубже вдохнуть в себя запах ладана
и какой-то особой, присущей только этому месту пыли. Ему думалось: если эти
запахи наполнят его легкие, проникнут в его кровь, тогда, быть может, его
тронут, станут понятнее эти раскрашенные фигурки с фарфоровыми глазами и яркими,
как рубин, губами. Но ничего не получилось, ничего! Все равно как если бы он
зашел в лавку, где в обращении была другая валюта, так что он ничего не мог
купить на свои деньги. Он остался холоден, Даже когда потрогал святых - просто
дерево, глина. Так чувствовал он себя и сейчас, в своей собственной гостиной,
глядя на трех женщин, нервно ерзавших на стульях. Они курили, пускали в воздух
клубы дыма, поправляли свои яркие волосы, разглядывали свои нор-ти -
огненно-красные, словно воспламенившиеся от пристального взгляда Монтэга. Тишина
угнетала женщин, в их лицах была тоска. Когда Монтэг проглотил наконец
недоеденный кусок, женщины невольно подались вперед. Они настороженно
прислушивались к его лихорадочному дыханию Три пустые стены гостиной были похожи
теперь на бледные лбы спящих великанов, погруженных в тяжкий сон без сновидений.
Монтэгу чудилось - если коснуться великаньих лбов, на пальцах останется след
соленого пота. И чем дальше, тем явственнее выступала испарина на этих мертвых
лбах, тем напряженнее молчание, тем ощутимее трепет в воздухе и в теле этих
сгорающих от нетерпения женщин. Казалось, еще минута - и они, громко зашипев,
взорвутся.
Губы Монтэга шевельнулись:
- Давайте поговорим. Женщины вздрогнули и уставились на него.
- Как ваши дети, миссис Фелпс?- спросил Монтэг.
- Вы прекрасно знаете, что у меня нет детей! Да и кто в наше время, будучи
в здравом уме, захочет иметь детей?- воскликнула миссис Фелпс, не понимая,
почему так раздражает ее этот человек.
- Нет, тут я с вами не согласна,- промолвила миссис Бауэлс.- У меня двое.
Мне, разумеется, оба раза делали кесарево сечение. Не терпеть же мне родовые
муки из-за какого-то там ребенка? Но, с другой стороны, люди должны
размножаться. Мы обязаны продолжать человеческий род. Кроме того, дети иногда
бывают похожи на родителей, а это очень забавно. Ну, что ж, два кесаревых
сечения - и проблема решена. Да, сэр. Мой врач говорил - кесарево не
обязательно, вы нормально сложены, можете рожать, но я настояла.
- И все-таки дети - это ужасная обуза. Вы проста сумасшедшая, что вздумали
их заводить!- воскликнула миссис Фелпс.
- Да нет, не так уж плохо. Девять дней из десяти они проводят в школе. Мне
с ними приходится бывать только три дня в месяц, когда они дома. Но и это
ничего. Я их загоняю в гостиную, включаю стены - и все. Как при стирке белья. Вы
закладываете белье в машину и захлопываете крышку. - Миссис Бауэлс хихикнула. -
А нежностей у нас никаких не полагается. Им и в голову не приходит меня
поцеловать. Скорее уж дадут пинка. Слава богу, я еще могу ответить им тем же.
Женщины громко расхохотались.
Милдред с минуту сидела молча, но видя, что Монтэг не уходит, захлопала в
ладоши и воскликнула:
- Давайте доставим удовольствие Гаю и поговорим о политике.
- Ну что ж, прекрасно,- сказала миссис Бауэлс.- На прошлых выборах я
голосовала, как и все. Конечно, за Нобля. Я нахожу, что он один из самых
приятных мужчин, когда-либо избиравшихся в президенты.
- О да. А помните того, другого, которого выставили против Нобля?
- Да уж хорош был, нечего сказать! Маленький, невзрачный, и выбрит кое-как,
и причесан плохо.
- И что это оппозиции пришло в голову выставить его кандидатуру? Разве
можно выставлять такого коротышку против человека высокого роста? Вдобавок он
мямлил. Я почти ничего не расслышала из того, что он говорил. А что расслышала,
того не поняла.
- Кроме того, он толстяк и даже не старался скрыть это одеждой. Чему же
удивляться! Конечно, большинство голосовало за Уинстона Нобля. Даже их имена
сыграли тут роль. Сравните: Уинстон Нобль и Хьюберт Хауг - и ответ вам сразу
станет ясен.
- Черт!- воскликнул Монтэг.- Да ведь вы же ничего о них не знаете - ни о
том, ни о другом!
- Ну как же не знаем. Мы их видели на стенах вот этой самой гостиной! Всего
полгода назад. Один все время ковырял в носу. Ужас что такое! Смотреть было
противно.
- И по-вашему, мистер Монтэг, мы должны были голосовать за такого человека?
- воскликнула миссис Фелпс.
Милдред засияла улыбкой:
- Гай, пожалуйста, не зли нас! Отойди от двери! Но Монтэг уже исчез, через
минуту он вернулся с книгой в руках. - Гай!
- К черту все! К черту! К черту!
- Что это? Неужели книга? А мне казалось, что специальное обучение все
теперь проводится с помощью кинофильмов.- Миссис Фелпс удивленно заморгала
глазами.- Вы изучаете теорию пожарного дела?
- Какая там к черту теория! - ответил Монтэг.- Это стихи.
- Монтэг!- прозвучал у него в ушах предостерегающий шепот Фабера.
- Оставьте меня в покое! - Монтэг чувствовал, что его словно затягивает в
какой-то стремительный гудящий и звенящий водоворот.
- Монтэг, держите себя в руках! Не смейте...
- Вы слышали их? Слышали, что эти чудовища лопотали тут о других таких же
чудовищах? Господи! Что только они говорят о людях! О собственных детях, о самих
себе, о своих мужьях, о войне!.. Будь они прокляты! Я слушал и не верил своим
ушам.
- Позвольте! Я ни слова не сказала о войне! - воскликнула миссис Фелпс.
- Стихи! Терпеть не могу стихов,- сказала миссис Бауэлс.
- А вы их когда-нибудь слышали?
- Монтэг!- голос Фабера ввинчивался Монтэгу в ухо.- Вы все погубите.
Сумасшедший! Замолчите! Женщины вскочили.
- Сядьте!- крикнул Монтэг. Они послушно сели.
- Я ухожу домой,- дрожащим голосом промолвила миссис Бауэлс.
- Монтэг, Монтэг, прошу вас, ради бога! Что вы затеяли?- умолял Фабер.
- Да вы почитали бы нам какой-нибудь стишок из вашей книжки,- миссис Фелпс
кивнула головой.- Будет очень интересно.
- Но это запрещено, - жалобно возопила миссис Бауэлс.- Этого нельзя!
- Но посмотрите на мистера Монтэга! Ему очень хочется почитать, я же вижу.
И, если мы минутку посидим смирно и послушаем, мистер Монтэг будет доволен, и
тогда мы сможем заняться чем-нибудь другим.- Миссис Фелпс нервно покосилась на
пустые стены.
- Монтэг, если вы это сделаете, я выключусь, я вас брошу,- пронзительно
звенела в ухе мошка. - Что это вам даст? Чего вы достигнете?
- Напугаю их до смерти, вот что! Так напугаю, что света не взвидят!
Милдред оглянулась:
- Да с кем ты разговариваешь, Гай?
Серебряная игла вонзилась ему в мозг.
- Монтэг, слушайте, есть только один выход! Обратите все в шутку, смейтесь,
сделайте вид, что вам весело! А затем сожгите книгу в печке.
Но Милдред его опередила. Предчувствуя беду, она уже объясняла дрожащим
голосом:
- Дорогие дамы, раз в год каждому пожарному разрешается принести домой
книгу, чтобы показать своей семье, как в прежнее время все было глупо и нелепо,
как книги лишали людей спокойствия и сводили их с ума. Вот Гай и решил сделать
вам сегодня такой сюрприз. Он прочтет нам что-нибудь, чтобы мы сами увидели,
какой это все вздор, и больше уж никогда не ломали наши бедные головки над этой
дребеденью. Ведь так, дорогой?
Монтэг судорожно смял книгу в руках.
- Скажите да, Монтэг,- приказал Фабер.
Губы Монтэга послушно выполнили приказ Фабера:
- Да.
Милдред со смехом вырвала книгу.
- Вот, прочти это стихотворение. Нет, лучше это, смешное, ты уже читал его
сегодня вслух. Милочки мои, вы ничего не поймете - ничего! Это просто набор слов
- ту-ту-ту. Гай, дорогой, читай вот эту страницу!
Он взглянул на раскрытую страницу. В ухе зазвенела мошка:
- Читайте, Монтэг.
- Как называется стихотворение, милый?
- "Берег Дувра".
Язык Монтэга прилип к гортани.
- Ну читай же - погромче и не торопись. В комнате нечем было дышать.
Монтэга бросало то в жар, то в холод. Гостиная казалась пустыней - три стула на
середине и он, нетвердо стоящий на ногах, ждущий, когда миссис Фелпс перестанет
оправлять платье, а миссис Бауэлс оторвет руки от прически. Он начал читать,
сначала тихо, запинаясь, потом с каждой прочитанной строчкой все увереннее и
громче. Голос его проносился над пустыней, ударялся в белую пустоту, звенел в
раскаленном воздухе над головами сидящих женщин:
Доверья океан
Когда-то полон был и, брег земли обвив,
Как пояс. радужный, в спокойствии лежал
Но нынче слышу я
Лишь долгий грустный стон да ропщущий отлив
Гонимый сквозь туман
Порывом бурь, разбитый о края
Житейских голых скал.
Скрипели стулья. Монтэг продолжал читать.
Дозволь нам, о любовь,
Друг другу верным быть. Ведь этот мир, что рос
Пред нами, как страна исполнившихся грез,-
Так многолик, прекрасен он и нов,-