После деревни… все это было дико и удивительно ей. – Иронический тон восприятия Наташей Ростовой условностей оперной сцены становится здесь ярким образцом сатиры Толстого. Подобного рода восприятие театрального и в особенности оперного искусства было свойственно и самому Толстому. Спустя долгие годы оно найдет свое отражение в его трактате «Что такое искусство?» (1898), в главах, описывающих оперные спектакли (гл. I и XIII).
…Duport, получавший шестьдесят тысяч рублей серебром за это искусство… – Ср. свидетельство современника: «…наконец, заключили с ним, Дюпором, новый контракт, по которому уничтожили поспектакльную плату и начали платить по 60 тысяч рублей серебром в год» (А. Глушковский. Воспоминания о пребывании в Москве в 1812 г. M‑lle Жорж. – «Литературная библиотека», 1867, № 3, с. 347).
M‑lle Georges – Жорж, Маргерит Жозефин Веймер (см. коммент. к с. 20, т. 4 наст. изд.) несколько лет (1808–1812) гастролировала в России. Успех ее в Петербурге (она дебютировала в «Федре» Расина) был очень шумный, в особенности в аристократических кругах. Жорж стремилась утвердить на русской сцене французскую манеру игры с ее певучей декламацией, внешне торжественную и патетичную, но не всегда согретую искренним чувством. «Бездушная французская актриса Жорж», – отозвался Пушкин о ней («Мои замечания об русском театре»). Дважды (в 1809 и в сезон 1811/12 г.) она посетила Москву. Ее соперничество с выдающейся русской трагической актрисой Е. С. Семеновой (1786–1849) закончилось триумфом последней. (См. коммент. к с. 337).
…о Сперанском, известие о внезапной ссылке и мнимой измене которого… – Политическая деятельность M. M. Сперанского вызывала крайнее озлобление в аристократических, помещичьих, чиновничьих кругах. Вокруг него плелись придворные интриги, его обвиняли в измене, в том, что он расстроил государственные финансы, ввел налог вызвавшие ненависть к правительству, выступал за союз с Францией и т. п. Резкой критике подверг Сперанского H. M. Карамзин в записке «О древней и новой России» (1811). Александр I в обстановке приближающейся войны с Францией тяготился деятельностью Сперанского, к тому же царь отказался от прежних своих либеральных стремлений. В марте 1812 г. по ложным доносам Сперанский был отстранен от дел и сослан сначала в Нижний Новгород, а затем (сентябрь 1812 г.) в Пермь. Лишь в 1816 г. обвинения были сняты, и он был назначен на должность пензенского губернатора. С этого времени началось его новое возвышение: 1819–1821 гг. – сибирский генерал‑губернатор; в 1821 г. после возвращения в Петербург Сперанский был назначен членом Государственного совета, писал панегирики военным поселениям, участвовал в следствии над декабристами; в январе 1839 г., за месяц до смерти, был возведен в графское достоинство.
…о войне, приближение которой уже становилось очевидно. – Франко‑русские отношения с 1810 г. вступили в новую фазу. Шла напряженная подготовка к теперь уже неизбежному столкновению. Убедившись, что дипломатическими мерами заставить Россию воевать против Англии он не сможет, Наполеон начал готовиться к войне. К лету 1812 г. обе «союзницы» уже закончили дипломатическую и военную подготовку к новой войне. Франция заключила в феврале и марте союз с Пруссией и Австрией, Россия – в апреле союз со Швецией и в мае – мир с Турцией. Русско‑турецкий мир был особенно тяжелым ударом по планам Наполеона, ибо освобождал значительные силы русской армии для войны против Франции. (Об этом подробнее см: В. Г. Сироткин. Дуэль двух дипломатий. М., 1966, с. 163–196).
…стояла огромная яркая комета 1812‑го года… – Эта выразительная подробность была заимствована Толстым у историков Отечественной войны 1812 г. Михайловский‑Данилевский писал: «К воинской славе Наполеона, наполнявшей воображение всех, присоединились необыкновенные явления в природе… Все были в ожидании чего‑то чрезвычайного. На небе явилась комета. Простолюдины, глядя на бродящую в небесах звезду и огромный хвост ее, говорили: «Пометет беда землю русскую!» (А. И. Михайловский‑Данилевский. Описание Отечественной войны в 1812 году, ч. I. СПб., 1840, с. 138–139). О том же писал Богданович, но относил появление кометы не к 1812, а к 1811 г.: «В 1811 году явилась комета. «Не к добру эта звезда, – говорили у нас, – она пометет русскую землю» (М. Богданович. История Отечественной войны 1812 года по достоверным источникам, т. I СПб., 1859, с. 92).
[1] надо бы выдумать его.
[2] До завтра, милый!
[3] Я вас люблю.
[4] убирайся.
[5] и зачем черт дернул меня ввязаться в это дело?
[6] диадемою.
[7] Батюшка, – Андрей?
[8] Милый друг.
[9] Дружочек, боюсь, чтоб от нынешнего фриштика* (как называет его повар Фока) мне бы не было дурно.
[10] Не бойся, мой ангел!
[11] Нет, это желудок… скажи, Маша, что желудок…
[12] Боже мой! Боже мой! Ах!
[13] Иди, мой друг. – Ред.
[14] «подрастающих».
[15] самонадеянность.
[16] подросточков.
[17] подростки.
[18] Любезный граф, вы один из лучших моих учеников. Вы должны танцевать. Посмотрите, сколько хорошеньких девушек!
[19] Нет, мой милый, я лучше посижу для вида.
[20] О моя жестокая любовь… (ит.) – Ред.
[21] братство. – Ред.
[22] так проходит слава мирская (лат.). – Ред.
[23] мой милый?
[24] Полусумасшедший – я всегда это говорил.
[25] сливки настоящего хорошего общества, цвет интеллектуальной эссенции петербургского общества.
[26] Сливки настоящего хорошего общества.
[27] человека с большими достоинствами.
[28] Ты этого хотел, Жорж Данден. – Ред.
[29] Князь Ипполит Курагин – милый молодой человек. Господин Круг, копенгагенский поверенный в делах, глубокий ум… и просто: господин Шитов, человек с большими достоинствами.
[30] «Вена находит основания предлагаемого договора до такой степени вне возможного*, что достигнуть их можно только рядом самых блестящих успехов; и она сомневается в средствах, которые могут их нам доставить». Это подлинная фраза венского кабинета, – говорил датский поверенный в делах.
[31] Лестно сомнение! – сказал глубокий ум.
[32] Необходимо различать венский кабинет и австрийского императора, – сказал Мортемар. – Император австрийский никогда не мог этого думать, это говорит только кабинет.
[33] Ах, мой милый виконт… Европа никогда не будет нашей искреннею союзницей.
[34] Непременно нужно, чтобы вы приехали повидаться со мной.
[35] Во вторник между восемью и девятью часами. Вы мне сделаете большое удовольствие.
[36] Прусский король!
[37] Это шпага Великого Фридриха, которую я…
[38] Ну, что ж, прусский король?
[39] Нет, ничего, я хотел только сказать…
[40] Я хотел только сказать, что мы напрасно воюем за прусского короля.
[41] Ваша игра слов нехороша, очень остроумна, но несправедлива. Мы воюем за добрые начала, а не за прусского короля. О, какай злой этот князь Ипполит!
[42] Человек глубокого ума.
[43] Извините, табакерка с портретом императора есть награда, а не отличие; скорее подарок.
[44] Были примеры – Шварценберг.
[45] Это невозможно.
[46] Лента – другое дело…
[47] Приезжайте завтра обедать… вечером. Надо, чтобы вы приехали… Приезжайте.
[48] скромность.
[49] Со времени наших блестящих успехов в Аустерлице, вы знаете, мой милый князь, что я не покидаю более главных квартир. Решительно я вошел во вкус войны и тем очень доволен; то, что я видел в эти три месяца, – невероятно.
Я начинаю ab ovo . Враг рода человеческого, вам известный, атакует пруссаков. Пруссаки – наши верные союзники, которые нас обманули только три раза в три года. Мы заступаемся за них. Но оказывается, что враг рода человеческого не обращает никакого внимания на наши прелестные речи и с своей неучтивой и дикой манерой бросается на пруссаков, не давая им времени кончить их начатый парад, вдребезги разбивает их и поселяется в Потсдамском дворце.
«Я очень желаю, – пишет прусский король Бонапарту, – чтобы ваше величество были приняты в моем дворце самым приятнейшим для вас образом, и я с особенной заботливостью сделал для того все распоряжения, какие мне позволили обстоятельства. О, если б я достиг цели!» Прусские генералы щеголяют учтивостью перед французами и сдаются по первому требованию. Начальник гарнизона Глогау, с десятью тысячами, спрашивает у прусского короля, что ему делать. Все это положительно достоверно. Словом, мы думали внушить им только страх нашей военной этитюдой, но кончается тем, что мы вовлечены в войну, на нашей же границе, и, главное, за прусского короля и заодно с ним. Всего у нас в избытке, недостает только маленькой штучки, а именно – главнокомандующего. Так как оказалось, что успехи Аустерлица могли бы быть решительнее, если бы главнокомандующий был бы не так молод, то делается обзор осьмидесятилетних генералов, и между Прозоровским и Каменским выбирают последнего.* Генерал приезжает к нам в кибитке по‑суворовски, и его принимают с радостными восклицаниями и большим торжеством.