было краше на белом свете. Старшим дочерям гостинцы я сыскал, а меньшой
дочери гостинца отыскать не мог; увидал я такой гостинец у тебя в саду,
аленький цветочек, какого краше нет на белом свете, и подумал я, что такому
хозяину богатому, богатому, славному и могучему, не будет жалко цветочка
аленького, о каком просила моя меньшая дочь любимая. Каюсь я в своей вине
перед твоим величеством. Ты прости мне, неразумному и глупому, отпусти меня
к моим дочерям родимыим и подари мне цветочек аленький, для гостинца моей
меньшой, любимой дочери. Заплачу я тебе казны золотой, что потребуешь".
Раздался по лесу хохот, словно гром загремел, и возговорит купцу зверь
лесной, чудо морское: "Не надо мне твоей золотой казны: мне своей девать
некуда. Нет тебе от меня никакой милости, и разорвут тебя мои слуги верные
на куски, на части мелкие. Есть одно для тебя спасенье. Я отпущу тебя домой
невредимого, награжу казной несчетною, подарю цветочек аленький, коли дашь
ты мне слово честное купецкое и запись своей руки, что пришлешь заместо
себя одну из дочерей своих, хорошиих, пригожиих; я обиды ей никакой не
сделаю, а и будет она жить у меня в чести в приволье, как сам ты жил во
дворце моем. Стало скучно мне жить одному, и хочу я залучить себе
товарища". Так и пал купец на сыру землю, горючьими слезами обливается; а и
взглянет он на зверя лесного, на чудо морское, а и вспомнит он своих
дочерей, хорошиих, пригожиих, а и пуще того завопит источным голосом:
больно страшен был лесной зверь, чудо морское. Много времени честной купец
убивается и слезами обливается, и возговорит он голосом жалобным: "Господин
честной, зверь лесной, чудо морское! А и как мне быть, коли дочери мои,
хорошие и пригожие, по своей воле не похочут ехать к тебе? Не связать же
мне им руки и ноги да насильно прислать? Да и каким путем до тебя доехать?
Я ехал к тебе ровно два года, а по каким местам, по каким путям, я не
ведаю". Возговорит купцу зверь лесной, чудо морское: "Не хочу я невольницы:
пусть приедет твоя дочь сюда по любви к тебе, своей волею и хотением; а
коли дочери твои не поедут по своей воле и хотению, то сам приезжай, и велю
я казнить тебя смертью лютою. А как приехать ко мне - не твоя беда; дам я
тебе перстень с руки моей: кто наденет его на правый мизинец, тот очутится
там, где пожелает, во единое ока мгновение. Сроку тебе даю дома пробыть три
дня и три ночи". Думал, думал купец думу крепкую и придумал так: "Лучше мне
с дочерьми повидаться, дать им свое родительское благословение, и коли они
избавить меня от смерти не похочут, то приготовиться к смерти по долгу
христианскому и воротиться к лесному зверю, чуду морскому". Фальши у него
на уме не было, а потому он рассказал, что у него было на мыслях. Зверь
лесной, чудо морское, и без того их знал; видя его правду, он и записи с
него заручной не взял, а снял с своей руки золотой перстень и подал его
честному купцу. И только честной купец успел надеть его на правый мизинец,
как очутился он в воротах своего широкого двора; в ту пору в те же ворота
въезжали его караваны богатые с при слугою верною, и привезли они казны и
товаров втрое противу прежнего. Поднялся в доме шум и гвалт, повскакали
дочери из-за пялец своих, а вышивали они серебром и золотом ширинки
шелковые, почали они отца целовать, миловать и разными ласковыми именами
называть, и две старшие сестры лебезят пуще меньшой сестры. Видят они, что
отец как-то не радошен и что есть у него на сердце печаль потаенная. Стали
старшие дочери его допрашивать: не потерял ли он своего богатества
великого; меньшая же дочь о богатстве не думает, и говорит она своему
родителю: "Мне богатства твои не надобны; богатство дело наживное, а открой
ты мне свое горе сердешное". И возговорит тогда честной купец своим дочерям
родимыим, хорошиим и пригожиим: "Не потерял я своего богатества великого, а
нажил казны втрое-вчетверо; а есть у меня другая печаль, и скажу вам об ней
завтрашний день, а сегодня будем веселитися". Приказал он принести сундуки
дорожные, железом окованные; доставал он старшей дочери золотой венец,
золота аравийского, на огне не горит, в воде не ржавеет, со камнями
самоцветными; достает гостинец средней дочери, тувалет хрусталю восточного;
достает гостинец меньшой дочери, золотой кувшин с цветочком аленьким.
Старшие дочери от радости рехнулися, унесли свои гостинцы в терема высокие
и там на просторе ими досыта потешалися. Только дочь меньшая, любимая,
увидав цветочек аленький, затряслась вся и заплакала, точно в сердце ее что
ужалило. Как возговорит к ней отец таковы речи: "Что же, дочь моя милая,
любимая, не берешь ты своего цветка желанного; краше его нет на белом
свете?" Взяла дочь меньшая цветочек аленький ровно нехотя, целует руки
отцовы, а сама плачет горючими слезами. Скоро прибежали дочери старшие,
попытали они гостинцы отцовские и не могут опомниться от радости. Тогда
сели все они за столы дубовые, за скатерти браные, за яства сахарные, за
пития медвяные; стали есть, пить, прохлаждатися, ласковыми речами
утешатися. Ввечеру гости понаехали, и стал дом у купца полнехонек дорогих
гостей, сродников, угодников, прихлебателей. До полуночи беседа
продолжалася, и таков был вечерний пир, какого честной купец у себя в дому
не видывал, и откуда что бралось, не мог догадаться он, да все тому
дивовалися: и посуды золотой-серебряной, и кушаньев диковинных, каких
никогда в дому не видывали. Заутра позвал к себе купец старшую дочь,
рассказал ей все, что с ним приключилося, все от слова до слова, и спросил:
хочет ли она избавить его от смерти лютыя и поехать жить к зверю лесному, к
чуду морскому? Старшая дочь наотрез отказалася и говорит: "Пусть та дочь и
выручает отца, для кого он доставал аленький цветочек". Позвал честной
купец к себе другую дочь, середнюю, рассказал ей все, что с ним
приключилося, все от слова до слова, и спросил: хочет ли она избавить его
от смерти лютыя и поехать жить к зверю лесному, чуду морскому? Средняя дочь
наотрез отказалася и говорит: "Пусть та дочь и выручает отца, для кого он
доставал аленький цветочек". Позвал честной купец меньшую дочь и стал ей
все рассказывать, все от слова до слова, и не успел кончить речи своей, как
стала перед ним на колени дочь меньшая, любимая, и сказала: "Благослови
меня, государь мой батюшка родимый: я поеду к зверю лесному, чуду морскому
и стану жить у него. Для меня достал ты аленький цветочек, и мне надо
выручить тебя". Залился слезами честной купец, обнял он свою меньшую дочь
любимую и говорит ей таковые слова: "Дочь моя, милая, хорошая, пригожая,
меньшая и любимая. Да будет над тобою мое благословение родительское, что
выручаешь ты своего отца от смерти лютыя и по доброй воле своей и хотению
идешь на житье противное к страшному зверю лесному, чуду морскому. Будешь
жить ты у него во дворце, в богатстве и приволье великиим; да где тот
дворец - никто не знает, не ведает, и нет к нему дороги ни конному, ни
пешему, ни зверю прыскучему, ни птице перелетной. Не будет нам от тебя ни
слуха, ни весточки, а тебе от нас и подавно. И как мне доживать мой горький
век, лица твоего не видаючи, ласковых речей твоих не слыхаючи; расстаюсь я
с тобою на веки вечные, ровно тебя живую в землю хороню". И возговорит отцу
дочь меньшая, любимая: "Не плачь, не тоскуй, государь мой батюшка родимый,
житье мое будет богатое, привольное: зверя лесного, чуда морского я не
испугаюся, буду служить ему верою и правдою, исполнять его волю господскую,
а может, он надо мной и сжалится. Не оплакивай ты меня живую, словно
мертвую: может, бог даст, я и вернусь к тебе". Плачет, рыдает честной
купец, таковыми речьми не утешается. Прибегают сестры старшие, большая и
середняя, подняли плач по всему дому: вишь, больно им жалко меньшой сестры
любимыя; а меньшая сестра и виду печального не кажет, не плачет, не охает и
в дальний путь неведомый собирается. И берет с собой цветочек аленький во
кувшине позолоченном. Прошел третий день и третья ночь, пришла пора
расставаться честному купцу, расставаться с дочерью меньшою, любимою; он
целует, милует ее, горючьими слезами обливает и кладет на нее крестное
благословение свое родительское. Вынимает он перстень зверя лесного, чуда
морского из ларца своего кованого, надевает честной купец тот перстень на
правый мизинец меньшой своей любимой дочери - и не стало ее в тою ж
минуточку, со всеми ее пожитками.
Очутилась она во дворце зверя лесного, чуда морского, во палатах
высокиих, каменных, на кровати из резного золота, со ножками хрустальными,
на пуховике пуха лебяжьего, покрытом золотой камкой; ровно она и с места не
сходила, ровно она целый век тут жила, ровно легла почивать да проснулася.
Заиграла музыка согласная, какой сродясь она не слыхивала. Встала она со
постели пуховыя и видит, что все ее пожитки и цветочек аленький в кувшине
позолоченном тут же стоят, раскладены и расставлены на столах зеленыих
малахита медного, и что в той палате много добра и скарба всякого, есть на
чем посидеть-полежать, есть во что приодеться, есть во что посмотреться. И
была одна стена вся зеркальная, а другая стена золоченая, а третья стена
вся серебряная, а четвертая стена из кости слоновыя и мамонтовыя,
самоцветными яхонтами вся разубранная, и подумала она: "Должно быть, это
моя опочивальная". Захотелось ей осмотреть весь дворец, и пошла она
осматривать все его палаты высокие, и ходила она немало времени, на все
диковинки любуючись: одна палата была краше другой, и все краше того, как
рассказывал честной купец, государь ее батюшка родимый; взяла она из