Я снимаю пилотку, чтоб ее не сорвало ветром. Выезжаем за город. Теперь хорошо видно, как самолеты пикируют на вокзал, центр, пристань. Над городом сплошное облако пыли. Откуда-то с реки подымается высокий, расползающийся кверху, как гриб, столб густого, черного дыма. Должно быть, горят нефтебаки.
Дорога забита людьми. Куда-то идут, идут, идут, оборачиваясь нгород,- полуголые, в шубах, закопченные.
Гольдштаб сидит в подвале. Народу - не протиснуться. Ящики, тюки, сваленные шинели. Кто-то кричит по телефону хриплым голосом. Гольдштаб бледен, небрит, прищурившись, смотрит на нас, не узнает.
- Вы к кому?
- К вам. Саперы.
- Ага... Саперы. Чудесно! Кладите шинели сюда, на ящик. На машине приехали? Хорошо. Давайте сюда.
Он говорит отрывисто, торопливо, потирая маленькие, покрытые черными волосами, сухонькие ручки.
- Времени в обрез. Немцы по ту сторону оврага,- он что-то ищет в карманах, не находит, машет рукой.- Метров пятьдесят - не больше. Стреляют по Тракторному из минометов. Десант. По-видимому, небольшой. Наших регулярных частей еще нет. Сдерживают рабочие.- Смотрит на маленькие, изящные золотые часики-браслет.- Сейчас шесть пятнадцать. К восьми ноль-ноль завод должен быть подготовлен к взрыву. Ясно? Саперы там есть, армейского батальона, но маловато. Заряды, шнур, капсюли - все есть. Нужно помочь. Свяжитесь с лейтенантом Большовым,- вы его там найдете,- в синей шинели и синей пилотке. С ним все уточните. В восемь ноль-ноль я буду там.
Он задумывается, прикусив губу.
- Ну ладно.
Вынимает из бокового кармана крохотный сафьяновый блокнотик с подоткнутым карандашиком. Записывает.
- Керженцев-ТЭЦ(1). Свидерский-литейный. Самойленко - сборочный цех и т. д.- Кладет блокнот обратно в карман и застегивает пуговицу.- Больше не задерживаю. Вещи и шинели можете оставить пока здесь.
Едем дальше.
Большова находим довольно быстро - по синей шинели и пилотке. Худощавый, бледный, глаза слегка навыкате, иронические и умные. В углу рта окурок. Руки в карманах.
- Помощники, да? - улыбается углом рта.
- Да. Помощники.
- Ну что ж, в добрый час. Часика б на два раньше - было б лучше. А сейчас...- он зевает и сплевывает окурок,- основное уже сделано. Омметра нет?
- Нет. А что?
- Капсюли не калиброваны. Вообще, если скажут сегодня,- навряд ли выйдет. Что, бомбит город?
- Бомбит. А почему не выйдет?
- Почему? - Большов лениво улыбается.- Взрывчатка дерьмовая. Тола кот наплакал. Остальное аммонит. Отсыревший, в грудках. Ну и капсюли не калиброваны. Цепь проверять нечем. Омметра нет...
- А детонирующего шнура? - спрашивает Игорь.
- Обещают завтра дать. И омметр завтра. Все завтра. А взрывать сегодня.
- Сегодня?
- Говорят. Если не отгонят, то сегодня. Он вынимает из кармана аккуратно сложенную газету, отрывает ровненький прямоугольничек.
- Махорка есть?
Закуриваем. Мимо по широкой, обсаженной деревьями асфальтированной аллее проходят отряды рабочих. Несут пулеметы - танковые, снятые с машин. У некоторых ни винтовок, ничего. Идут сосредоточенно, молча.
----------------------------------------
(1) ТЭЦ - теплоэлектроцентраль.
Я спрашиваю:
- Где немцы?
- А вон за цехами. Там овраг. Мечетка или Нечетка, черт его знает. Шпарят из минометов. Штук десять танков. Даже не танков, а танкеток. С той вышки хорошо видно.
- А где наши объекты?
- А у вас что?
- ТЭЦ,- отвечаю я.
- ТЭЦ? В двух шагах. За этим корпусом налево. Четыре трубы большие. Сержанта моего найдете. Ведерников. Спит, вероятно, где-нибудь там в конторе. Всю ночь работал. Советую и вам вздремнуть.
Сержант действительно спит, уткнувшись головой в угол дивана, раскинув ноги по полу. Видно, бросился на диван и сразу заснул.
- Эй, друг!
Сержант переворачивается, долго трет глаза. Они маленькие, сидят глубоко и совсем теряются на большом скуластом лице. Никак не может проснуться.
- Вас что, лейтенант прислал?
- Да. Большов.
- Принимать будете?
- Пока что ознакомьте меня с тем, что сделано.
- Опять ознакомить? Тут один уже ознакомился. Капитан какой-то, Львович, кажется...
- А теперь я.
Сержант, потянувшись, встает.
- Ну что ж, пошли...- Ищет в кармане махорку.- Всю ночь мешки таскали, будь оно неладно. Спины не чувствуешь. Бумажные, сволочи, все рвутся.
- И много?
- Да с сотню будет, если не больше. Трехпудовые. От этого ТЭЦа один пшик останется.
- Сеть готова?
- Готова. Электрическая только. Аккумуляторов натаскали чертову гибель, а омметра нет. Электрик тут один мне помогал, говорит, у них что-то в этом роде есть, но никак найти не могут. А так все готово. Детонаторы болтаются. Только всовывай и рубильник нажимай.
- А где подрывная станция?
Сержант машет в сторону окна.
- Метров триста отсюда щель. Там все хозяйство. И капитан там. И электрик, вероятно.
Мы обходим станцию. Она чистая и большая. Восемь генераторов, под каждым заряд - три-четыре мешка. Кроме того, заряды под котлами, на масляных переключателях и на трансформаторной - метров триста от самой станции. Цепь длиннющая, километра два. Сделано аккуратно - концевики тщательно обмотаны изоляционной лентой, по два капсюля на заряд. За ночь действительно сделано много.
Где-то, по ту сторону электростанции, слышно, как разрываются мины.
- По окраине бьет,- говорит сержант.- Из ротных все бьет. Чепуха. В щель пойдете?
- А где телефон?
- В щели. Все там. Вроде КП устроили.
15
В щели набито битком. Игорь, Седых, высокий курчавый брюнет в военной форме, с маленькими бачками, какие-то рабочие в спецовках, щуплый, чахоточного вида субъект в лоснящемся пиджаке и кепке с пуговкой. Военный оказывается Львовичем, в кепке с пуговкой - инженер-электрик ТЭЦ. Зовут его все Георгий Акимович.
Все сидят и курят при свете "летучей мыши". Щель неплохая, обшита досками, с накатником, герметическими дверями, нарами. Такая, как в наставлении по инженерному делу, в виде буквы Н, с двумя входами.
- Что без омметра делать будем? - спрашиваю я. Георгий Акимович искоса поглядывает на меня.
- У нас мостик Уитстона есть.
- Что же вы молчите?
- Вот и говорю. Только он в сейфе, а ключ у Пучкова - главного инженера. А Пучков со вчерашнего вечера в штабе.
- Надо послать, значит.
- Посылали уже. Они, видите ли, на "Красный Октябрь" уехали. Три часа тому назад еще звонили, что едут. И вот все едут.
У Георгия Акимовича очень подвижное лицо. Когда он говорит, движутся не только рот, но и нос, лоб, впалые щеки с лихорадочным румянцем. Во рту у него не хватает одного зуба, как раз переднего, и от этого он шепелявит. Возраст его трудно определить,- по-видимому, ему лет тридцать.
- Две ночи кряду не спишь, и толку никакого.
Он нервно комкает папиросу и раздавливает ее каблуком.
- Вот позвонят сейчас по телефону - действуйте... А дальше что?
- Действовать,- отвечаю я.
- Рубильник включать? Да? Так, по-вашему? Большие, с темными веками глаза его сердито сверлят меня.
- По-моему, так.
- А рабочие на станции? Вместе с машинами к чертовой матери? Кто их оповещать будет? Мы с вами? У нас и так работы вот по сих пор будет,- он рукой быстро проводит по горлу.- Вообще ни плана, ни организации.
- Георгий Акимович,- перебивает его Львович. Он сидит в стороне, на запасных аккумуляторах, и сгибает и разгибает какую-то проволочку.
- Что - Георгий Акимович? Нужно все-таки мало-мальски мозгами шевелить. На ТЭЦ сейчас шестьдесят человек работает. Куда им деваться, если это... если придется все-таки тар-рарах устроить. Куда? Врассыпную? Куда глаза глядят? Потом... Есть какая-нибудь очередность у цехов? Нету. Литейный будет рваться, а мы только собираться, или наоборот... Вообще...- Он машет рукой и длинными сухими пальцами мнет папиросу.- Вот немец лупит сейчас из минометов, попал осколок в провод - и точка. Вся наша сеть ни к дьяволу не годится. Сколько раз говорил - идиотство держать Уитстона в сейфе. Нет. Воров боятся. Единственный, видите ли, аппарат во всем Сталинграде. А вот теперь сиди и жди у моря погоды.
Он делает несколько коротких, быстрых затяжек, тушит папиросу о стенку и встает.
- Может, приехал уже... По телефону никак не дозвонишься. Не коммутатор, а горе.
Игорь тоже встает.
- Ко мне в литейный не сходим? А? Посмотришь.
Мы идем в литейный.
- Как тебе этот тип? - спрашивает Игорь.
- Как сказать, не завидую его жене. Чахотка плюс несварение желудка, должно быть. Впрочем, все, что он говорит, сущая правда.
- А меня раздражает.
- Ты неврастеником стал, ей-богу,- все раздражает. Шапиро раздражает, Пенгаунис подворотнички стирает - раздражает, этот тоже не угодил. Какого же тебе рожна надо?
- Не люблю ворчунов, что поделаешь. А этот уж такая экспансивность, что, того и гляди, полные штаны будут.
- Поживем - увидим. Надо вот Седых и Валегу на капсюлях натренировать. Чтоб как часы втыкали и не боялись.
Седых улыбается.
- А чего там бояться. Я таких вот сазанов толом глушил, когда в Купянске стояли. Там рыбы знаете сколько? Вот завтра, если взрывать не будем, я вам осетров притащу - двумя руками не подымете. Я уже видал, тут челнок за забором лежит.
У входа в литейный группа рабочих окружила здоровенного парня с перевязанной рукой. Рукав от плеча разодран, на повязке красные пятна.
- До института, сволочи, добрались. Тр-р, тр-р из автоматов... А у нас - винтовки. Только ко входу подходим, а они из окон тр-р-р, тр-р-р... Хорошо КВ(1) подошел, ахнул прямо в дом. Они так и посыпались, как тараканы. Сейчас на той стороне Мечетки.
Глаза у парня блестят. Ему нравится, что его слушают, что он уже ранен, что он стрелял в немцев, и ему не хочется кончать своего рассказа.
- Только один выстрел КВ дал. Во второй этаж угодил. Так и полетели камни. А фрицы с заднего хода - от дерева к дереву.
- А много их, фрицев-то? - спрашивает кто-то из толпы.
- На нас с тобой хватит. Дивизии две будет, а то и больше.
- А ты что, считал?
- Считал...- Парень презрительно плюет и встает, придерживая правой рукой левую.- Пойди и посчитай. Там только арифметикой и заниматься,- машет он здоровой рукой.- Где медпункт, хлопцы? С вами наговоришься.