Приведя многочисленные примеры «поразительно устойчивого образа четырехэтажных домов и четвертого этажа в «Преступлении и наказании», В. Н. Топоров делает вывод: «Эта четырехчленная вертикальная структура, семантически приурочена к мотивам узости, ужаса, насилия, нищеты и тем самым противопоставлена четырехчленной горизонтальной структуре (на все четыре стороны), связываемой с идеей простора, доброй воли, спасения. Этот второй, сакральный аспект чисел, противопоставленных профаническим числам, годным лишь для «низкой жизни», снова возвращает нас к архаическим схемам мифомышления и, в частности, к практике ритуальных измерений основных параметров мира. И у Достоевского число введено в мир и определяет не только размеры, но и высшую суть его. Для приближения к ней, проникновения в нее необходима полнота жизни» 1.
Помимо числовой символики в романе особую роль играют цвета. С их помощью автор создает ощущение палящей стоячей духоты, замкнутой безысходности жизни. С.М. Соловьев, специально занимавшийся изучением цветового фона произведений Достоевского, пришел к выводу, что «Преступление и наказание» —«наиболее совершенное по художественному выполнению произведение Достоевского — создано при использовании фактически одного желтого фона! Этот желтый тон — великолепное, целостное живописное дополнение к драматическим переживаниям героев»2
Кроме описания «желтой» комнаты процентщицы, С.М. Соловьев приводит в качестве примера «желтую каморку» Раскольникова «со своими желтенькими, пыльными (...) обоями», «желтоватые, обшмыганные и истасканные обои» в комнате Сони Мармеладовой, мебель «из желтого отполированного дерева» в комнате Порфирия Петровича, «желтый» цвет обоев в номере гостиницы, где остановился Свидригайлов. «Желтый цвет уже сам по себе создает, вызывает, дополняет, усиливает атмосферу нездоровья, расстройства, надрыва, болезненности, печали, — делает вывод С.М. Соловьев,—сам грязно-желтый, уныло-желтый, болезненно-желтый цвет вызывает чувство внутреннего угнетения, психической неустойчивости, общей подавленности»3 .
____________________
1Топоров В.Н. Проблемы поэтики и истории литературы. ─С., 1973, с. 261-262.
2Соловьев С. М. Достоевский и русские писатели.─М., 1971, с. 437.
3Соловьев С. М. Достоевский и русские писатели.─М., 1971, с. 439.
В.В. Кожинов обратил внимание на «очень существенное сопоставление в «Преступлении и наказании» двух слов: слово «желтый» не раз соседствует с другим словом одного с ним корня — «желчный», которое, кстати, тоже часто встречается в романе.
О Раскольникове, например, говорится: «Тяжелая, желчная, злая улыбка змеилась по его губам (...) Наконец, ему стало душно и тесно в этой желтой
каморке». Или другое место: «Проснулся он желчный (...) и с ненавистью посмотрел на свою каморку. Это была крошечная клетушка (...) имевшая самый жалкий вид с своими желтенькими (...) обоями.» (...)
Перед нами явное взаимодействие внутреннего и внешнего, мироощущения героя и мира. В этом взаимодействии, очевидно, и коренится тот сложный и напряженный смысл, который приобретает в романе слово «желтый» (...)
Во взаимодействии с «желчью» «желтизна» приобретает смысл чего-то мучительного, давящего(…)
Наконец, слово «желтый» связано, по-видимому, еще и с тем, что «Преступление и наказание» — ярко выраженный петербургский роман.
Дело в том, что образ Петербурга прочно ассоциировался в русской литературе с желтым цветом (...)
Вероятно, и в романе Достоевского обилие «желтого» как-то связано с самим ощущением Петербурга, его общего колорита»1.
А.А. Жук в своей работе отметила, что в романе основному желтому тону аккомпанируют различные оттенки красного: красный свет солнца, «огненное перо» на шляпках уличной певицы и Сони, красная рубаха приказчика, множество красно-розовых бликов в эпизоде с утопленницей, медный подсвечник у Сони, красные пятна на щеках Катерины Ивановны и обагрившая повествование во многих местах кровь старухи и Лизаветы, Мармеладова, Катерины Ивановны. Критик считает, что «было бы, разумеется, слишком прямолинейным расшифровывать весь этот желто-красный колорит как непосредственную символику золота и убийства (хотя и такой смысл здесь, конечно, тоже не минуется). Цветовая гамма романа обретает настоящее значение в сложной связи с другими повествова-тельными моментами.»2
Т.Б. Лебедева по-другому интерпретировала цветовую гамму романа. По её мнению, «красный цвет в романе «Преступление и наказание» во многом наследует традиции иконописной символики, возбуждая в читателе библейские ассоциации и становясь тем самым особо значимым (...) Красный цвет становится своеобразным светофильтром, через который видит окружающее обезумевший от крови Раскольников».3
5. Пространство в романе
Поэтическая образность Достоевского тонка и богата, она включается в сложную ассоциативную цепь. Здесь не всему можно давать логически
____________________
1Кожинов В.В. Три шедевра русской классики.─М.,1971, с.123-124.
2Жук А.А. Русская проза второй половины 19 века. ─ М., 1981, с. 110.
3ЛебедеваТ. Б. XXVII Герценовские чтения. Литературоведение. ─ Л., 1975,
с. 45 — 46
упорядоченные определения, точные причинно-следственные характеристики. Хотя высшая идейно-художественная целесообразность, несомненно, есть во всей той «материальной среде», которой Достоевский безвыходно окружил Раскольникова.
М. М. Бахтин заметил, что в романах Достоевского особенно важен как место, притягивающее главные события, «порог», «где совершается кризис и перелом», и еще «площадь». «Внутреннего же пространства дома, комнат, далекого от своих границ, то есть от порога, Достоевский почти никогда не использует, кроме, конечно, сцен скандалов и развенчаний, когда внутреннее пространство (гостиной или зала) становится заместителем площади. Достоевский «перескакивает» через обжитое, устроенное и прочное, далекое от порога, внутреннее пространство домов, квартир и комнат, потому что та жизнь, которую он изображает, проходит не в этом пространстве»1. Переходя к «Преступлению и наказанию», исследователь замечает, что и Раскольников, и Мармеладовы в сущности живут «на пороге», что основные «действа» романа там и совершаются.
Интерьер жилья героев Достоевского предельно опустошен. Там (в комнате Мармеладовых, у Раскольникова, Разумихина, Сони) господствует оголенная нищета. А.А. Жук писала, что «в жилище героев Достоевскому важно открыть читателю не только бедность (это первый, наиболее близко лежащий и моментально прочитываемый смысл), но какую-то общую чуждость этих помещений людям, их неприспособленность для человеческого, «живого» обитания».2
Раскольников не случайно однажды скажет в рассеянности, что «квартира много способствовала» его поступку, и он «об этом тоже думал». Достоевский все время ставит традиционный для большой русской литературы вопрос: сколько нужно человеку «места» на земле? Безвыходность жизненного положения героев Достоевского материализована, физически выражена теснотой жалких «конур», замкнувших в себе их существование. «Ты ведь была в моей конуре, видела... А знаешь ли, Соня, что низкие потолки и тесные комнаты душу и ум теснят! О, как ненавидел я эту конуру!». В другом месте Достоевский скажет даже о «клетках, на которые разбивалась квартира Амалии Липпевехзель». И однажды покажет, как Раскольников попытается сделать у себя широкое движение, соответствующее беспокойному бегу его мыслей: «встал, повернулся к окну, толкнулся в угол, в другой, как бы забыв о тесноте своей конуры, и.., сел опять на диван».
Может ли человек выдерживать такой ежедневный плен, не теряя своей человечности?
Враждебный живой душе и глазу облик этих жилищ особенно остро ощущаешь потому еще, что почти все они странно кривые, как-то необычно скошенные. Комната Раскольникова несколько раз будет названа «гробом», «шкафом» или «сундуком» и, наконец, «морской каютой» — обычно тоже срезанной, Такая же необычно, уродливо кривая комната Сони: «Сонина комната походила как будто на сарай, имела вид весьма неправильного четырехугольника, и это придавало ей что-то уродливое. Стена с тремя окнами<...> перерезывала комнату как-то вкось, отчего один угол, ужасно острый, убегал куда-то вглубь <...> другой же угол был
____________________
1 Бахтин М, М. Проблемы поэтики Достоевского, ─ М., 1972, с. 228.
2Жук А.А. Русская проза второй половины 19 века. ─ М., 1981, с. 102.
уже слишком безобразно тупой». Сдвинутые, непрямые линии жизни, нарушенные пропорции бытия как-то по-своему сквозят в этой упорно повторяющейся странной подробности.
Чтобы более точно изобразить психологическое состояние человека, Достоевский нередко прибегает к описанию погоды. Она иногда расшифровывает, иногда только лишь намекает на состояние души героя. С.В. Белов в своей статье написал, что «мир, окружающий человека, всегда дается как часть души этого человека, становится как бы внутренним пейзажем человеческой души, в немалой степени определяет человеческие поступки. В душе Раскольникова-убийцы так же «холодно, темно и сыро», как в Петербурге, и «дух немой и глухой» города звучит в Раскольникове, как тоскливая песня одинокой шарманки».1.
Как было выше сказано, герои романа постоянно находятся в замкнутом пространстве со «скошенными стенами» и постоянно присутствующими «углами». И только во снах «стены» раздвигаются, пропадают «углы», и пространство становится необъятным. На этой теме остановилась А.А. Жук, написав, что «вольный, неотразимо прекрасный мир живой природы в нем мелькает на всем его протяжении лишь трижды: «...кругом пальмы растут целым кругом. <...> Он же все пьет воду, прямо из ручья, который тут же, у бока, течет и журчит. И прохладно так, и чудесная-чудесная такая голубая вода...». Но это сон Раскольникова прямо перед самым убийством. Другой «прелестный пейзаж» связывается со Свидригайловым: «светлый, теплый, почти жаркий день», «деревенский коттедж <...> весь обросший душистыми клумбами цветов», «свежий, легкий, прохладный воздух...». Это тоже оказывается сном перед самоубийством— сном-упреком, казнящим совесть героя. А настоящая, живая, непригрезившаяся природа является в романе однажды — Раскольникову во время его блужданий по островам. Но