Первым делом она велела Френсису закатать рукав и показать левую ру- ку, при этом Френсис заметил, как начальник полиции презрительно пере- дернул плечами. Затем Леонсия повернулась к Торресу и заговорила по-ис- пански, страстно доказывая что-то, - что именно, Френсис не мог понять, так как говорила она слишм быстро. А потом он видел и слышал, как ора- ла и жестикулировала наполнявшая зал толпа, когда Торрес взял слово.
Но чего он не видел - это как Торрес потихоньку обменялся несколькими словами с начальником полиции, прежде чем пробраться сквозь толпу к мес- ту, отведенному для свидетелей. Он не видел этой сценки, как не знал и того, что Торрес находится на жалованье у Ригана, который платит, чтобы его, Френсиса, держали вдали от Нью-Йорка как моо дольше, а если удастся, то и всю жизнь. Не знал Френсис и того, о Торрес влюблен в Леонсию и терзается ревностью, способной толкну его на любой шаг.
Поэтому Френсис не понял всего, что скрывалось за ответами Торреса на вопросы Леонсии, которая все-таки заставила его признать, что он никогда не видел шрама на левой руке Френсиса Моргана. Леонсия победоносно пос- мотрела на старикашку судью, но тут начальник полиции вышел вперед и, подойдя к Торресу, громовым голосом спросил:
- А можете ли вы поклясться, что когда-либо видели шрам на руке Генри Моргана?
Смущенный, сбитый с толку Торрес растерянно посмотрел на судью, потом умолще перевел взгляд на Леонсию и, наконец, молча покачал головой в знак того, что не может поклясться в этом.
Толпа оборванцев, наполнявшая зал, торжествующе заревела. Судья про- изнес приговор, рев усилился, и комиссар с несколькими жандармами пос- пешно вывели Френсиса - не без сопротивления с его стороны - из зала су- да и препроводили в камеру, - казалось, они стремились спасти его от толпы, не желавшей ждать до десяти часов завтрашнего утра, чтобы учинить над ним расправу.
"Эх, как этот бедняга Торрес попался, когда его стали справать про шрам Генри!" - дружелюбно размышлял Френсис; вдруг загромыхали засовы, дверь в его камеру отворилась, и на пороге показалась Леонсия.
Френсис поднялся навстречу ей. Но она, не отвечая на его пветствие, повернулась к сопровождавшему ее комиссару и обрушилась на его, подк- репляя свою речь властными жестами. Комиссар, видимо, дал себя уговорить и празал тюремщику перевести пеонов в другие камеры, а сам как-то нервно поклонился, словно извиняясь перед Леонсией, и вышел, прикрыв за собой дверь.
Только тогда самообладание покинуло Леонсию: она бросилась в объятия Френсиса и разрыдалась у него на плече.
- Проклятая страна, проклятая страна! Нет в ней справедливости!
Держа в объятиях ее гибкое тело, такое волнующе прекрасное, Френсис вспомнил Генри - босого, в парусиновых штанах и обвисшем сомбреро, кото- рый там, на острове Быка, упно роет песок в поисках сокровища.
И хотя его влекло к Леонсии, он попытался высвободиться из ее объятий, но это не вполне удалось ему. И все же он отчасти сумел овла- деть собой и заговорил с ней голосом рассудка, а не сердца, властно на- поминавшего о себе.
- Теперь по крайней мере я знаю, что такое сговор, - произнес он, хо- тя сердце его в этот миг подсказывало ему совсем иные слова. - Если бы ваши соотечественники умели спокойно рассуждать, вместо того чтобы действовать сгоряча, они бы прокладывали железные дороги и развивали свою страну. Посмотрите на этот суд - ведь он весь был построен на игре страстей, на сговоре. Те, кто меня судил, заранее знали, что я виновен, и им так хотелось наказать меня, что и даже не потрудились отыскать доказательства моей виновности или хотя бы установить личность обвиняе- мого. К чему откладывать? Они знали, что Генри Морган пырнул ножом Альфаро. Они знали, что я Генри Морган. А когда человек знает, чего ради утруждать себя проверкой? Не слушая его, Леонсия всхлипывала и все порывалась обнять его, а когда он умолк, она уже была в его объятиях, головка ее прильнула к его груди, губы - к его губам; и не успел он опомниться, как уже сам целовал ее.
- Люблю тебя, люблю тебя! - сквозь рыдания шептала она.
- Нет, нет! - сказ он, отталкивая от себя ту, которую больше всего желал. - Мы просто ень похожи с Генри. Ведь вы любите Генри, а я не Генри.
Разжав объятия, она сдернула с пальца кольцо Генри и швырнула его на пол. Френсис совсем потерял голову; он и сам не знал, что могло бы прои- зойти в слующий момент, если бы его не спасло появление комиссара с часами вуке, который, не поднимая головы, упорно смотрел на минутную стрелки делал вид, что для него больше ничего не существует.
Леонсия горливо выпрямилась, но когда Френсис снова надел ей на па- лец кольцо Генри и на прощание поцеловал руку, она едва не разрыдалась. Уже у самой двери она обернулась и одними губами беззвучно шепнул "Люблю тебя".
Ровно в десять, с последним ударом часов, Френсиса вывели на тюремный двор, где стояла виселица. Все жители Сан-Антонио, а тже и многих ок- рестных селений собрались здесь; толпа была возбуждена и весело настрое- на. Леонсия, Энрико Солано и пять его рослых сыновей были то тут. Отец и братья Леонсии, кипя от негодования, нетерпеливо прохажились взад и вперед, но начальник полиции, окруженный жандармами во главе с комисса- ром, оставался невозмутимым. Тщетно пыталась Леонсия пробиться к Френси- су, когда его подвели к виселице, и тщетно пытались родные уговорить де- вушку покить двор. И так же тщетно протестовали ее отец и братья, ут- верждая, что Френсис не тот человек, которого ищет правосудие. Начальник полиции лишь презрительно усмехнулся и приказал начинать.
Когда Френсис взошел на пост и ступил уже на лестницу, приставлен- ную к виселице, к нему подошел священник; но Френсис отказался от его напутствия: он сказал ему писпански, что если вешают невинного челове- ка, то он и без чужих молв попадет в рай, - пусть молятся те, кто его вешает.
Френсису свяли ноги и стали вязать руки, на него уже собирались на- деть черный колпак и накинуть на шею петлю, как вдруг из-за тюремной ог- рады донесся голос приближающегося певца:
Мы - спина к спине - у мачты,
Против тысячи вдвоем!
Леонсия, находившаяся в полуобморочном состоянии, услышав этот голос, пришла в себя и дажескрикнула от радости, увидев Генри Моргана, кото- рый, расталкивая стражу, преграждавшую ему путь, входил в это время во двор.
Один только Торрес огорчился при появлении Генри, но все были так возбуждены, что никто этого не заметил. Зрители не стали возражать, ког- да начальник полиции, пожав плечами, объявил, что ему безразлично, кого из этих двух вешать, - лишь бы повесить. Зато вся мужская половина се- мейства Солано горячо запротестовала,тверждая, что Генри тоже не вино- вен в убийстве Альфаро. Однако решил дело Френсис; все еще стоя на помо- сте, пока ему развязывали руки и ноги, он крикнул, перекрывая шум толпы:
- Вы судили меня! Вы не судили его! Вы не можете повесить человека без суда! Раньше должен быть суд!
Френсис спустился с помоста и обеими руками схватил руку Генри, но успел он пожать ее, как к ним подошел комиссар, сопутствуемый начальни- ком полиции, и с соблюдением всех формальностей арестовал Генри Моргана за убийство Альфаро Солано.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
- Надо действовать быстро это главное, - заявил Френсис, обращаясь к небольшому семейному совету, собравшемуся на веранде асьенды Солано.
- Главное - укоризненно воскликнула Леонсия, переста взволнованно мерить шагами веранду. - Главное - спасти его!
И онаозмущенно потрясла пальцем перед носом Френсиса, как бы под- черкивая значение сказанного. Не удовольствовавшись этим, она потрясла пальцем и перед носом всех своих родных - отца и каждого из братьев.
- И быстро! - с жаром продолжала она. - Мы должны действовать быстро, а не то... - И голос ее оборвался от неазанного ужаса, охватившего ее при мысли о том, что может произойти с Генри, если они не будут действо- вать быстро.
- Для шефа все грингодинаковы, - в тон ей заметил Френсис, а сам при этом подумал: "Какая она красивая и чудесная". - Шеф безусловно царь и бог в Сан-Антонио, - продолжал он, - и привык действовать не раздумы- вая. Он даст Генри не льше сроку, чем дал мне. Мы должны сегодня же вызволить беднягу из тюрьмы.
- Слушайте! - снова заговорила Леонсия. - Мы, Солано, не можем допус- тить этой... этой казни. Наша гордость... наша честь... Мы не можем до- пустить этого. Ну, говорите же! Да говорите же кто-нибудь! Хоть ты, отец. Предложи что-нибудь...
А пока шло обсуждение, Френсис молча слушавший их дебаты, терзался глубокой печалью. С каким великолепным пылом говорила Леонсия, но пыл этот был вызван чувством к другому человеку, что, конечно, не могло по- радовать Френсиса. Сцена, разыгравшаяся на тюремм дворе после того, как его выпустили, а Генри арестовали, все еще стояла у него перед гла- зами. Он точно сейчас видел и сердце его заныло при воспоминании об этом, - как Леонсия бросилась в объятия Генри, а тот отыскал ее руку, чтобы убедиться, на месте ли его кольцо, и, убедившись, крепко обнял де- вушку и поцеловал долгим поцелуем.
"Ну ладно, хватит", - со вздохом подумал Френсис. Во всяком случае, он сделал все, что мог. Разве после того, как Генри увели, он несказал Леонсии - спокойно и даже холодно, - что Генри ее жених и возлюбленный и что лучшего выбора дочь Солано и сделать не могла?
Но от эт воспоминаний он ничуть не становился счастливее, как и от сознания, что поступил правильно. Да, правильно. Он ни разу в этом не усомнился, и это позволяло ему глушить в себе чувство к Леонсии. Однако сознания собственной правоты, как он обнаружил в данном случае, еще да- леко не достаточно, чтобы чувствовать себя счастливым.