Письмо было от Генри, и Леонсия быстро пробежала его глазами. Письмо это нельзя было назвать прощальным, ибо писал он его как человек, кото- рый и не думает умирать, если, конечно, не произойдет чего-то непредви- денного. Однако, поскольку такая непредвиденность могла случиться. Генри считал своим долгом попрощаться с Леонсией; при этом он в шутку просил ее не забывать Френсиса, который заслуживает внимания хотя бы уже пото- му, ч так похож на него. Генри.
Сначала Леонсия хотела было показать пимо всем остальным, но строки о Френсисе заставили ее отказаться от свго намерения.
- Это от Генри, - сказала она, пряча записку за корсаж. - Ничего су- щественного он не пишет. Но, видимо, ни на минуту не сомневается, что так или иначе ему удастся спастись.
- Мы уж постараемся,тоб ему это удалось, - решительно заявил Френ- сис.
Благодарно улыбнувшись ему и с улыбкой же вопросительно взглянув на Торреса, Леонсия сказала:
- Вы говорили, что у вас есть какой-то пн, сеньор Торрес?
Торрес осклабился, подкрутил усы и принял важныйид.
- Существует только один способ - способ гринго, к которому обычно прибегают англосаксы, прямой и действенный. Именно прямой и дейстнный. Мы поедем и выкрадем Генри из тюрьмы - нагло, грубо и открыто, как это делают гринго. Уж этого-то они там никак не ожидают, а потому операция наверняка удастся. На побережье можно найти достаточно бандитов, по ко- торым плачет веревка, и с их помощью атаковать тюрьму. Пообещайте им хо- рошо заплатить, только не все деньги давайте сразу, и дело будет сдела- но Леонсия восторженно закивала головой. У старика Энрико заблести глаза, а ноздри раздулись, точно он уже почуял запах пороха. Глядя на него, молодежь тоже загорелась. Все взоры обратились к Френсису: что ду- мает он об этом, согласен ли? Он медлно покачал головой, и возмущенная Леонсия даже выкрикнула что-то резкое по его адресу.
- Этот план безнадежен, - сказал Френсис. - Ну зачем всем нам риско- вать головой, пускаясь на эту безумную авантюру, которая заранее обрече- на в провал? - Говоря это, он поднялся со своего места подле Леонсии и, подойдя к балюстраде, стал так, чтобы очутиться между Торром и ос- тальными; улучив минуту, он бросил предостерегающий взгляднрико и его сыновьям. - Что же до Генри, то похоже, что его песенка ета...
- Иными словами, вы не доверяете мне? - рассердился Торрес.
- Помилуйте, что вы! - запротестовал Френсис.
Но Торрес, не обращая на него внимания, продолжал:
- Значит, по-вашему, я не должен участвовать в семейном совете Сола- но, моих старейших и наиболее уважаемых дрей? И этот запрет накладыва- ете вы - человек, с которым я едва знаком?
Старый Энрико, заметив, как вспыхнуло гневом лицо Леонсии, поспеш предостеречь ее взглядом и, любезным жестом прервав тираду Торреса, а- зал:
- У Солано не может быть такого семейного совета, на который вы не были бы допущены, сеньор Торрес. Ведь вы действительно давнийруг нашей семьи. Ваш покойный отец и я были товарищами и дружили, как братья. Но все это - уж вы простите старику, если он откровенно выскаж вам свое мнение, - не мешает сеньору Моргану быть правым, когда он говорит о без- надежности вашего плана. Штурмовать тюрьму - чистейшее безумие. Погляди- те на толщину ее стен. Они могут выдержать многонедельную осу. Впро- чем, должен признаться, ваша мысль вначале очень подкупила меня. Когда я был еще совсем молодым человеком и сражался с индейцами в Кордильерах, у нас был такой случай. Сядемте поудобнее, и я расскажу вам эту историю...
Но Торрес, которому предстояло немало дел, отклонил приглашение, дру- жески пожал всем руки, в нескольких словах извинился перед Френсисом и, сев на свою лошадь, седло и уздечка которой были отделаны себром, пос- какал в Сан-Антонио. Одним из таких важных дел была телеграфная перепис- ка, которую он поддерживал с конторой Томаса Ригана на Уолл-стрите. Он имел тайный доступ на радиостанцию панамского правительства в Сан-Анто- нио и мог передавать депеши на телеграф в Вера-Крус. Союз с Риганом был не только выгоден ему, но и совпадал с его собственными планами в отно- шении Леонсии и Морганов.
- Что вы имеете против сеньора Торреса и почему вы отклонили его план и так рассердили его? - спросила Леонсия Френсиса.
- Ничего, - отвечал тот, - просто мы не нуждаемся в нем, и он не вну- шает мне особой приязни. Он дурак и потому способен погубить любой план. Вспомните, как он сел в калошу, давая показания по моему делу на суде. А может быть, ему и вообще доверять нельзя? Не знаю. Как бы то ни было, чем доверять ему, раз он нам не нужен? Ну, а план его правильный. Мы так и поступим: отправимся прямо в тюрьму и выкрадем оттуда Генри, если все вы согласны. И нам вовсе не надо поручать это висельникам, п кото- рым плачет веревка, и всяким оборванцам с побережья. Нас шесте мужчин. Если мы своими силами не сумеем справиться с этим делом, знат, надо на нем ставить крест.
- Но у тюрьмы всегда околачивается с десяток часовых, - возразил брат Леонсии, восемнадцатилетний Рикардо.
Леонсия, снова было оживившаяся, с укоризной посмотрела на него но Френсис поддержал юношу.
- Правильно сказано! - согласился он. - Мы устраним часовых.
- А стены толщиной в пять футов? - напомнил Мартинес Солано, один из близнецов.
- Мы пройдем сквозь них, - ответил енсис.
- Но как? - воскликнула Леонсия.
- Вот к этому-то я сейч и подходку. Скажите, сеньор Солано, у вас много верховых лошадей? Отлично! А вы, Алесандро, случайно не могли бы достать несколько шашек намита где-нибудь на плантации? Отлично! Вели- колепно! Ну, а вы, Леонсия, как хозяйка асьенды, должны, конечно, знать, есть ли у вас в кладовой достаточный запас виски "Три звездочки"?
- Ага, заговор начинает созревать, - рассмеялся он, получив от Леон- сии утвердительный ответ. - Теперь у нас есть все атрибуты дляприклю- ченческого романа в духе Райдера Хаггарда или Рекса Бича. Т слушай- те... А впрочем, подождите. Я сначала хочу поговорить с вам Леонсия, о некоторых частностях этого представления...
ГЛАВА ПЯТАЯ
Было далеко за полдень; Генри стоял у зарешеченного окна своей каме- ры, смотрел на улицу и ждал, когда же, наконец, с лагуны Чирикви подт ветерок и хоть немного охладит раскаленный воздух. Улица была пыльная и грязная, - грязная потому, что со времени основания города, немало сто- летий назад, никто, кроме бродячих псов и отвратительных сарычей, кото- рые даже и сейчас парили в небе и прыгали по отбросам, не очищал ее. Низкие, выбеленные известкой дома из камня или обожженной глины превра- щали эту улицу в настоящее пекло.
От белизны и пыли у Генри даже заломило глаза, и он уже собирался отойти от окошка, как вдруг замет, что несколько оборванцев, дремавших в дверной амбразуре дома напрот, встрепенулись и с интересом стали смотреть куда-то вдоль улицы. Генри ничего не было видно, но до него до- носился грохот несшейся вскачь повозки. Затем в поле его зрения показал- ся небольшой ветхий фургон, который мчала закусившая удила лошадь. Седо- бородый и седовласый старец, сидевший на козлах, тщетно пытался сдержать ее.
Генри с улыбкой подивился тому, как еще не развалился ветхий фургон - так его подбрасывало на глубоких выбоинах, покосившиесколеса еле дер- жались на оси и вращались вразнобой. Но если фургон е с грехом пополам держался, то как не разлетелась на куски ветхая упряжь, - это уж, по мнению Генри, было просто чудом. Поравнявшись с окном, у которого стоял Генри, старик сделал еще одну отчаянную попытку остановить лошадь; он приподнялся с козел и натянул вожжи. Одна вож оказалась гнилой и тут же лопнула. Возница повалился на сиденье, оавшаяся в его руках вожжа натянулась, и лошадь, повинуясь ей, круто повернула вправо. Что произош- ло затем - сломалось ли колесо, или сначала отскочило, а уж потом слома- лось, - нри не мог разобрать. Одно было несомненно: фургон разлетелся на части. Старик упал и, протащившись по пыльной мостовой, но упрямо не выпуск из рук оставшуюся вожжу, заставил лошадь описать круг, и она, фыркая, стала мордой к нему.
Когда он поднялся на ноги, вокруг уже собралась толпа. Но любопытных быстро раскидали вправо и влево выскочившие из тюрьмы жандармы. Гри продолжал стоять у окна и с интересом, поистине удивительным для челове- ка, которому осталось жить всего несколько часов, смотрел на разыгравшу- юся перед ним сценку и прислушивался к долетавшим до него реплам.
Старик дал жандармам подержать лошадь и, даже не стряхнув гзь и пыль с одежды, поспешно заковылял к фургону и принялся осматривь груз, состоявший из нескольких ящиков - большого и маленьких. Особно забо- тился он о большом, даже попробовал приподнять его и, припоимая, слов- но прислушивался.
Тут один из жандармов окликнул его; старик выпрямился и стал отвечать охотно и многословно:
- Вы спрашиваете, кто я? Я старый ловек, сеньоры, и живу далеко от- сюда. Меня зовут Леопольде Нарваэс. Мать моя была немкой - да хранят все святые ее покой! - зато отца звали Балтазар де Хесус-и-Сервальос-и-Нар- ваэс, а его отец был доблестный генерал Нарваэс, сражавшийся под началом самого великого Боливара [8]. А я - я теперь совсем пропал и даже домой не сумею добраться.
Подстрекаемый вопросами, перемежавшимися с вежливыми выражениями со- чувствия, в которых не бывает недостатка даже у самых жалких оборванцев, он несколько приободрился и с благодарностью продолжал свой рассказ:
- Я приехал из Бокас-дель-Торо. Дорога заняла у меня пять дней, и по- ка я ниче не продал. Живу я в Колоне, и лучше было мне не выезжать от- туда. Но ведь даже и благородный Нарваэс может стать странствующим тор- говцем, а торговец тоже долж жить. Разве не так, сеньоры? Теперь ска- жите, не знаете ли вы такого Томаса Ромеро, который живет в вашем прек- расном Сан-Антонио?
- Вюбом городе Панамы сколько угодно Томасов Ромеро, - расхохотался Педро Зурита, помощник начальника тюрьмы. - Придется вам описать его по- подробнее.