И отряд жандармов устремился горячему следу, а плантатор и его надсмотрщик, совершенно подавлные, в изумлении уставились друг на дру- га. Надсмотрщик одним движением г показал своему хозяину, чтобы тот молчал, и быстро оглядел лесорув. Предатель-пеон трудился рьяно, не разгибая спины, но сосед его ва заметным кивком указал на него надс- мотрщику.
- Вот она, этааленькая птичка, - воскликнул надсмотрщик и, подско- чив к предателю, принялся трясти его за плечи.
Из лохмотьев пеона выкатился серебряныдоллар.
- Ага, - произнес плантатор, поняв все. - Он, оказывается, разбога- тел. Какой ужас, мой пеон стал богачом. Значит, он кого-нибудь убил и ограбил. Сечь его, пока не сознается.
Несчастный пеон, стона коленях под градом ударов, которыми осыпал его надсмотрщик, признался, наконец, каким образом он заработал этот доллар.
- Бейте его, бейте нещадно! Хоть до смерти забейте этого мерзавца, который предал моих лучших друзей, - равнодушно приваривал плантатор. - Впрочем, нет, погодите! Бейте, но не до смерти! У нас сейчас мало ра- бочих рук, и мы не можем дать волю нашему справедвому гневу. Бейте его так, чтоб он на всю жизнь запомнил, но чтоб чер два дня уже мог снова вернуться на работу.
О том, через какие муки и злоключения пришлось вслед за этим пройти пеону, можно было бы написать целый том - эпопею его жизни. Но не так уж приятно смотреть, как избивают человека до полусмерти, и описывать это. Скажем только, что пеон, получив лишь какую-то часть предназначенных ему ударов, вдруг вскочил, рнулся, оставив в руках надсмотрщика добрую по- ловину своих лохмотьеви, как безумный, кинулся в джунгли, - где уж бы- ло догнать его надсмотрщику, привыкшему передвигаться быстро только вер- хом!
И так стремительно мчался этот несчастный, подгоняемый болью от побо- ев и страхом перед надсмотрщиком, что мигом пролетел через полосу зарос- лей и нагнал Соно и его спутников в ту самую минуту, когда они перехо- дили вброд небольшой ручеек. При виде их пеон упал на колени, моля о по- щаде, - молил он о пощаде потому, что предал их. Но они этого не знали. Френсис, заметив жалкое состояние пеона, остановился, отвинтил металли- ческий колпачок с карманной фляжки и, чтобы подкрепить беднягу, вл ему в горло половину ее содержимого; затем поспешил за своими спутниками. А несчастный пеон, что-то благодарно бормоча, нырнул в спасительные джунг- ли, но только в другую сторону. Однако он так ослабел от недоедания и непомерного труда, что ноги у го подкосились, и он тут же упал без чувств под зеленым лиственным шатром.
Вскоре у ручья появилась и погоня: впереди, точно ищейка, шел Альва- рес Торрес, за ним жандармы, а позади всех, задыхаясь, ковылял начальник полиц. Влажные следы босых ног пеона на сухих камнях возле ручья прив- лек внимание Торреса. Не прошло и секунды, как пеона обнаружили, вце- пились в последние лохмотья, какие еще оставались на нем, и выволокли его из укрытия. Упав на колени, которым пришлось немало потрудиться за этот день, он стал проси пощады и был подвергнут суровому допросу. Он сказал, что и знать не знает об отряде Солано. Пеон предал этих людей и за это получил побои; же, кого он предал, оказали ему помощь, - и те- перь в нем шевельнулось о-то похожее на благодарность и желание сде- лать добро: он сказал, что не видел Солано с тех пор, как они ушли с той просеки, где он продал их за серебряный доллар. Палка Торреса обрушилась на голову пеона - пять ударов, десять, - казалось, им не будет конца, если он не скажет правду. А ведь пеон был всего-навсего несчастным, жал- ким существом, чья воля была сломлена побоями, которые он получал чуть ли не с колыбели, - и такова оказалась сила ударов Торреса, грозившего забить его до смерти (чего не мог позволить себе его хозяин-плантатор), что пеон сдался и указ преследователям, куда идти.
Но это было только началом тех бед, которые суждено было вынести пео- ну в тот день. Не успел он, все еще стоя на коленях, вторично предать Солано, как из-за деревьев на взмыленных конях выскочили его хозяин и с ним несколько соседей и надсмотрщиков.
- Это мой пеон, сеньоры, - провозгласил плантатор, которому не терпе- лось поскорее извить беглеца. - А вы истязаете его.
- А почему бы и нет? - спросил начальник полии.
- Потому что он мой, и я один имею право его бить.
Пеон подполз, извиваясь, к ногам начальника полиции и принялся мо- лить, чтобы тот не выдавал его. Но он просил жалости у того, кому неве- домоыло это чувство.
- Конечно, сеньор, - сказал плантатору начальник полиции. - Берите его, пожалуйста, обратно. Мы должны поддерживать закон, а этот человек - ваша собственность. К тому же он больше нам не нужен. Но он замеча- тельный пеон, сеньор. Он сделал то, чего не сделал ни один пеон за все время существования Панамы: он дважды в течение одного дня сказал прав- .
Пеону связали руки впереди и, прикрутив их веревкой к седлу надсмотр- щика, поволокли обратно, - теперь уж он был совершенно уверен, что самые жестокие побои, предуготованные ему на этот день судьбой, еще ждут его. И он не ошибся. По возвращении на плантацию, его, как скотину, привязали к олбу в изгороди из колючей проволоки, а хозяин со своими друзьями, помогавшими ему в поимке беглеца, отправился в асьенду завтракать. Пеон хорошо знал, что его ждет. Но при виде колючей провоки, ограждавшей выгон, и хромой кобылы, бродившей поблизости, отчаянная мысль зародилась в мозгу пеона. Не обращая внимания на страшную боль от колючек, вонзав- шихся в кисти его рук, он быстро перетер свои путы об острую проволоку и, подумав, что теперь ему никто не страшен, кроме властей, прополз под изгородью, вывел хромую кобылу ворот, вскочил на нее и, колотя голыми пятками по ее бокам, понесся галопом к спасительным Кордильерам.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Тем временем преследователи нагоняли Солано, и Генри начал поддразни- вать Френсиса:
- Вот уж где доллары ничего не стоят, так это здесь, в джунглях. Ло-адей на них не купишь, даже этих нельзя подлечить, а они, наверно, то заражены чумой - ведь все остальные лошади у плантатора издохли.
Мне еще ни разу не приходилось бывать в таком месте, где деньги бы- ли бы бессильны, - возразил Френсис.
- По-твоему, за деньги и в аду можно напиться, - заметил Генри.
Леонсия захлопала в ладоши.
- Право, не знаю, - в тон ему ответил Френсис. - Я там не бывал.
Леонсия снова захлопала в ладоши.
- И все-таки я думаю, что доллары сослужат мне сжбу и здесь, в джунглях. Я даже намерен сейчас же попытать счастья, - продолжал Френ- сис, отвязывая мешок с деньгами от седла Леонсии. - А вы поезжайте дальше.
- Но мне-то вы должны сказать, что вы заяли! - потребовала Леонсия. Она перегнулась к Френсису с седла, и он стал шептать ей что-то на ухо; девушка засмеялась, а Генри, беседовавший с Энрико и его сыновьями, ус- лышав ее смех, втайне обозвал себя ревнивым дураком.
Прежде чем деревья скрыли от них Френсиса, они увидели, что он достал блокнот и карандаш и стал что-то писать. То, что он написал, было крат- ко, но выразительно - просто цифра "50". Вырвав листок, Френсис положил его посредине тропинки на самом виду и придавил серебряным долларом. Отсчитав еще сорок девять долларов из мешка, он разбросал их неподалеку от записки и бегом кинулся догонять своих спутников.
Аугустино, жандарм, который больше помалкивал, когда был трезв, а вы- пив, начинал многословно доказывать, что молчание - золото, шел впереди всех, нагнув голову, словно вынюхивая следы зверя и зорко поглядывая по сторонам. Вдг он заметил листок бумаги и на нем - серебряный доллар. Доллар он взял себе, а записку вручил начальнику полиции. Торрес загля- нул через плечо шефа, и они оба увидели таинственную цифру "50". На- чальник полиции бросил бумажку на землю, не обнаружив в ней ничего инте- ресного, и хотел продолжать погоню, но Аугустино поднял листок и стал раздумывать, что бы могла означать цифра "50". Он все еще пребывал в раздумье, когда послышался громкий возглас Рафаэля. Тут уж Аустино смекнул, в чем дело: значит, Рафаэль нашел еще доллар; и если поискать как следует, то где-то здесь можно найти пятьдесят таких монет. И, швыр- нув бумажку, он мигом опустился на четвереньки и стал искать. Остальные жандармы тотчас последовали его приру. В общей свалке никто и внимания не обращал на Торреса и начальникполиции, которые тщетно сыпали прок- лятиями, требуя, чтобы отряд двинулся дальше.
Когда выяснилось, что уже никто ничего больше не находит, андармы решили подсчитать, сколько они подобрали монет. Оказалось - сорок семь.
- Тут где-то должно быть еще три доллара! - воскликнул Рафаь; и все жандармы снова распластались на земле и принялись за поиски. Прошло еще пять минут, пока были найдены недостающие три монеты. Каждый сунул в карман то, что ему удалось подобрать, и все послушно двинулись вслед за Торресом и начальником полиции.
Они прошли примерно с милю, когда Торрес увидел на землеблестящий доллар и попытался втоптать его в грязь, но острые, как у хорька, глаза Аугустино успели заметить это, иго проворные пальцы быстро извлекли монету из мягкой сырой земли. Теперь его товарищи уже по опыту знали, что где один доллар, там есть и еще. Отряд остановился, и, как ни грози- ли и ни упрашивали начальники, жандармы тотчас рассыпались по лесу и принялись обшаривать землю вправо и влево от тропинки.
Висенте, с круглым, как луна, лицом, похожий больше на мексиканского индейца, чем на майя или панамского метиса, первый напал на след. Все жандармы мигом окружили его, точно свора собак - дерево, на которое они загнали опоссума. Сходство усиливалось тем, что и Висенте стоял около дерева. Оно было без макушки, гнилое и дуплистое, футов двенадцати в вы- соту и примерно четырех в обхвате. На середине его было дупло - над ним висел приколой колючкой такой же листок бумаги, как и тот, что они нашли раньше. На листке было написано "100".
Началась драка, продолжавшаяся несколько минут, с полдюжины рук от- талкивали одна другую: каждому хотелось первым залезть в дупло и доб- раться до сокровища. Но дупло было глубокое, и руки не доставали до его дна.