В эту минуту пеон вдруг выскочил вперед и, не спрашивая позвения, заговорил; при звуке его голоса люди в рясах даже вздрогнули, словно он совершил богохульство.
- О Справедливый, отпусти этого человека! - взмолился пеон. - Я дваж- ды за сегодняшний день поддался слабости и предал его врагам, а он дваж- ды за сегодняшний день затил меня и спас от моих врагов.
И пеон уже в который раз снова рухнул на колени, но только впервые - перед справедливым вершителем закона, и, дрожа и замирая от суеверного ужаса, почувствовал легкое и вместе с тем уверенное прикосновение пальцев этого самого обычного из всех судей, перед которым когда-либо преклонял колени человек. Эти пальцы быстро обследовали все рубцы и сса- дины на коже пеона, даже налечах и на спине.
- Тот человек тоже может быть свободен! - провозгласил Справедливый судья. - И все-таки что-то гнетет и волнует его. Нет ли здесь кого-ни- будь, кто знает, в чем дело, и мог бы нам рассказать?
И Френсис сразу понял, какое волнение угадал в нем слепец: любовь к Леонс, которая снедала его и грозила нарушить его преданность Генри. Столь же быстро догадаласьб этом и Леонсия, и если бы слепец мог пе- рехватить тот полный понимания взгляд, каким невольно обменялись молодые люди, и заметить, с какисмущением оба тотчас отвели глаза, он безоши- бочно угадал бы причинволнения Френсиса. Метиска же заметила это, и сердце подсказало ейчто здесь замешана любовь. Не ускользнуло это и от Генри, и он бессознательно нахмурился.
Тут Справедливый снова заговорил.
- Должно быть, это любовная история, - сказал он. - Боль, которую женщина вечно причиняет сердцу мужчины. И все-таки я освобождаю этого человека. Дважды за один день он пришел на помощь тому, кто дважды пре- дал его. Его гнетет тоска - и все-таки он помог тому, кто был несправед- ливо приговорен к смерти. Остается испытать еще и другого человека, а кроме того надо решить, как поступить с этим жестоко избитым пеоном, ко- торый стоит передо мной и который ради собственного спасения дважды за сегодняшний день обнаружил слабость духа, а сейчас, отринув всякие по- мыслы о себе, проявил силу и мужество.
Он нагнулся и стал ощупывать брови и лицо пеона.
- Ты боишься смерти? - внезапно спросил он.
- О великий и святой человек, страх как боюсь! - отвечал пе.
- Тогда скажи, что ты солгал про этого человека, скажи, что твои уве- рения, будто он дважды пришел тебе на помощь, - ложь, и ты останешься жить.
Пеон весь съежился и поник под пальцами слепца.
- Подумай как слеет, - строго предупредил его старец. - Смерть страшна. Навеки застыть в неподвижности, стать таким, как земля или ка- мень, - это ли не страшно! Скажи, что ты солгал, и ты будешь жить. Ну, говори!
И хотя голос пеона выдаваего ужас, но он нашел в себе силы посту- пить, как человек большой и мужественной души.
- Дважды за сегодняшний день я предал его, о свят человек. Но я не Петр. И в третий раз я не предам этого человека. Я страх как боюсь, но предать его в третий раз не могу.
Слепой судья кинулся назад, лицо его преобразилось, словно освещен- ное внутреннимветом.
- Ты хорошо сказал! - промолвил он. - У тебя душа настоящего челове- ка. А теперь выслушай мой приговор: отныне и впредь до конца дней твоих ты всегда будешь дать как человек и поступать как человек. Лучше в лю- бой момент умереть человеком, чем вечно жить скотом. Экклезиаст был неп- рав. Мерый лев лучше живой собаки. Иди, возрожденный сын мой, ты сво- боден! Но когда пеон по знаку метиски стал подниматься с колен. Слепой суд вдруг остановил его:
- Скалки мне, о человек, который только сегоя сделался человеком, что было первопричиной всех твоих бед?
- О Справедливый, мое слабое сердце жаждало любви женщины смешанной крови из tierra caliente. Сам я уроженец этих гор. Ради нее я задолжал плантатору две сотни песо. А она взяла деньги и сбежала с другим. Я же остался рабом у плантатора. Он неплохой человек, но ведь он все-таки плантатор. Я трудился, терпел побои и страдал целых пять лет, а долг мой теперь возрос до двухсот пятидесяти песо; у меня же ничего нет, только кожа да кости, прикрытые жалкими лохмотьями.
- А она очень была хороша, эта женщина? - мягко спросил Слепой судья.
- Я с ума сходил по ней, о святой человек. Теперь мне уже не кажется, что она была так роша собой. Но тогда она казалась мне прекрасной. Лю- бовь к ней, точно лихорадка, сжигала мне сердце и мозг и превратила меня в раба. А она сбежала от меня в первую же ночь, и с тех пор я никогда ее не видел.
Пеон ждал, стоя на коленях, склонив голову, а Слепой разбойник, к об- щему удивлению, глубоко вздохнул и, казалось, забыл обо всем на свете. Его рука непроизвольно легла на голову метиски и погладила ее черные блестящие волосы.
- Жщина... - заговорил он так тихо, что голос его, чистый и звон- кий, как колокольчик, сейчас был не громче шепота. - Вечно женщина, прекрасная женщина! Все женщины прекрасны... для мужчины. Они любили н ших отцов; они произвели нас на свет; мы любим их; они производят на свет наших сыновей, чтобы те любили их дочерей и называли девушек прек- расными, - так всегда было и всегда будет, пока на земле существует че- ловек и человеческая любовь.
Глубокое молчание воцарилось в пещере, а Суровый судья погрузился в свои думы. Наконец, красавица метиска ласково дотронулась до него и зас- тавила вспомнить о пеоне, все еще стоявшем перед ним наоленях.
- Вот мой приговор, - сказал слепец. - Ты получил немало уров. Каж- дый удар по твоему телу уже был достаточной расплатой за долг плантато- ру. Ты свободен. Иди. Но оставайся в горах и в следующий раз полюби жен- щину с гор, раз уж ты должен любить женщину и раз без женщи вообще не- возможна жизнь мужчины. Иди, ты свободен. Ты ведь наполову майя?
- Да, я наполовину майя, - пробормотал пеон. - Мой отец - йя.
- Вставай и иди. И оставайся в горах с твоим отцом-майя. Tierra caliente - не место для человека, рожденного в Кордильерах. Плантатора же твоего здесь нет, а потому мы и не можем судить его. Плантато есть плантатор. Его друзья могут считать себя свободными.
Суровый судья чего-то ждал, ждал и Генри, а затем без приглашенияагнул вперед.
- Я тот самый человек, - храбро заявил он, - которыйыл приговорен к смерти за убийство, но я не совершал его. Убитый - роой дядя любимой мною девушки, и я женюсь на ней, если здесь в Кордильерах, в этой пеще- ре, действительно царит справедливость.
Но началик полиции перебил его:
- Двадцать человек были свидетелями того, к он грозил дядюшке этой сеньоры, что убьет его. А через час мы застали этого гринго возле еще теплого трупа.
- Он правду говорит, - подтвердил Генри. - Я действительно угрожал тому человеку - нам обоим бросилось в голову вино и горячая кровь. И жандармы действительно наткнулись на меня, когда я стоял возле еще теп- лого тела. Но я не убивал его. И я не знаю, представить себе не могу, чья трусливая рука под покровом темноты всадила ему нож: в спину.
- Встаньте оба на колени, чтобы я мог просить вас, - приказал Сле- пой разбойник.
Долго вел он допрос своими чуткими, пытливыми пальцами. Долго скользили они по лицам обоих мужчин; слепец щупал и пульс - и все-таки не мог прийти ни к какому выводу.
- В этом деле замешана женщина? - напрямик спросил он Генри Моргана.
- Да, прекрасная женщина. Я люблю ее.
- Это хорошо, что любовь так сильно задела твое сердце, ибо мужчина, которого не ранит любовь к женщине, - только наполовину мужчина, - снис- ходительно заметил Слеп судья. И, обращаясь к начальнику полиции, до- бавил: - Вот твоего сердца не ранила женщина, однако тебя тоже что-то гнетет. Что же до этого человека, - он указал на Генри, - то я не думаю, чтобы одно только чувство женщине ранило его сердце. Быть может, от- части ты повинен в этом, а отчасти та злоба, которая побуждает его злоу- мышлять против тебя. Встьте оба. Я не могу рассудить вас. Но есть та- кое испытание, которое дает непогрешимый ответ: это испытание Змеи и Птицы. Оно столь же непогрешимо, как непогрешим сам бог, ибо так он восстанавливает истину. Вот и Блэкстон говорит, что испытание божьим су- дом помогает восстановить истину.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
В самом центре владений Слепого разбойника была котловина футов деся- ти глубиной и трцати в диаметре, которая вполне могла бы служить кро- шечной ареной для боя быков. Эта впадина с ровным дном и отвесными сте- нами образовалась естественным путем и была столь совершенным творением природы, что человеку почти и рук не пришлось прикладывать, чтобы довес- тэто совершенство до конца. Разбойники в длинных холщовых рясах, план- таторы и жандармы - все были тут, кроме Сурового судьи и метиски; все стояли на краю котловины, точно зрители, собравшиеся на бой быков или сражение гладиаторов.
По знаку строгого предводителя отряда, взявшего их в плен. Генри и начальник полиции спустиль по маленькой лесенке в котловину. За ними последовали предводитель отряда и несколько разбойников.
- Одному небу извесо, что сейчас произойдет, - со смехом сказал по-английски Генри, обращаясь к Леонсии и Френсису, остававшимся навер- ху. - Но если это будет борьба не на жизнь, а на смерть, если разрешат давать подножки, кусаться и боксировать по правилам маркиза Куинсбери или лондонских призовых боев, мистер толстопузый шеф непременно будет моей добычей. Впрочем, старик умен, уж он, конечно, позаботия о том, чтобы шансы в этой схватке у нас были равные. Так вот: если шеф одолеет меня, вы, как мои сторонники, поднимите вверх большие паль и орите во всю глотку. Можете не сомневаться: если я одолею его, всего банда под- нимет пальцы вверх.
Начальник полиции, на которого котловина произвела самое удрающее впечатление, обратился по-испански к предводителю отряда.
- Я не стану драться с этим человеком, - заявил Мариано Верха- ра-и-Ихос. - Он молодое меня, и у него лучше дыхание. К тому же все это несправедливо. По закону Панамской республики так не судят. А я не приз- наю экстерриториальности Кордильер и таких незаконных действий.
- Это испытание Змеи и Птицы, - оборвал его вожак. - Ты будешь Змеей. В руки тебе дат вот это ружье. Тот человек будет Птицей. Ему мы дадим колокольчик. Смотри! Сейчас ты поймешь, в чем состоит испытание.