Его слова взволновали Леонсию до глубины души. С трудом владея собой, но внешне сохраняя, однако, полную невозмутимость, она спокойно посмот- рела на него и так жспокойно произнесла:
- Я могу быть англичанкой, американкой или кем угодно, но я умею пря- мо смотреть на вещи и называть их своими именами- Она помолчала, хлад- нокровно обдумывая, что сказать дальше, и столь же хладнокровно продол- жала: - Вы сетуете на то, что вы вот сказали мне о своей любви, а я мол- чу. Сейчас я все вам объясню, - и вполне откровенно. Я люблю вас...
Он протянул к ней руки, но она оттолкнула его.
- Подождите! - повелительно сказала она, - Кто же из нас ведет себя как женщина... или как испанка? Я ведь еще не кончила. Я люблю вас. И я горжусь тем, что люблю вас. Но это не все. Вы спросили меня о моих чувствах и намерениях. На вопрос о чувствах я оетила. А что касается намерений, то вот вам мой ответ: я собираюсь выйти замуж: за Генри.
Такая англосаксонская прямолинейность положитело ошеломила Френси- са, и он с трудом выдавил:
- Но, ради бога, объясните почему?
- Потому что я люблю Генри, - ответила она, смело глядя ему в глаза.
- Но вы же... вы же говорите, что любите меня, - дрожащим голосом произнес он.
- Вас я тоже люблю. Я люблю вас обоих. И я вовсе не такая уж дурная женщина - по крайней мере так мне всегда казалось. И до сих пор так ка- жется, хоть разум и подсказывает мне, что добродетельная жеина не мо- жет любить одновременно двух мужчин. Ну и ладно. Значит, я дурная, - та- кая уж я родилась, ничего не делаешь.
Она помолчала, но Френсис все еще не мог произнести ни слова.
- Ну, так кто же из нас ведет себя как англосакс? - спросила она с легкой улыбкой, не то бросая ему вызов, не то забавляясь его замеша- тельством. - Я сказала вам, не хитря и не увиливая, о своих чувствах и намерениях.
- Но это нелепо! - горячо запротестовал он. - Не можете же вы, любя меня, выйти замуж за Генри!
- По-видимому, вы меня не поняли, - с упреком сказала Леонсия. - Я собираюсь выйти замуж за Генри. Я люблю вас. И Генри тоже люблю. Но не могу же я выйти замуж за васбоих! Это не разрешается законом. А потому я выйду замуж только за одного из вас. И я остановила свой выбор на Ген- ри.
- Тогда почему... почему же вы уговаривали меня остаться? - спросил он.
- Потому что я блю вас. Я ведь уже сказала вам!
- Если вы будете повторять это, я ума сойду! - воскликнул Френсис.
- Мне самой подчас кажется, что я схожу с ума, сказала она. - Если вы считаете, что мне легко сохранять англосаксоную выдержку, то ошиба- етесь. Зато ни один англосакс, даже вы, которого я так люблю, не может презирать меня за то, что я таю в душе какие-то постыдные чувства. Мне представляется куда менее постыдным сказать об этом вам напрямик. Если, по-вашему, это качество англосаксов - что ж, считайте так. Или, быть мо- жет, это качество испанцев или что-то чисто женское, присущее лично мне, как представительнице семьи Солано, - мне все равно, считайте как хоти- те, ибо - да! - я испанка, я женщина... И я представительница испанской семьи Солано, хоть и не жестикулирую, когда говорю, - шутливо закончи она после небольшой паузы.
Френсис только собрался было что-то сказать, но Леонсия шикнула на него, и оба прислушались: в кустарнике раздался шорох - кто-то, видимо, приближался к ним.
- Послушайте! - быстро прошептала она и умоляющим жестом дотронулась до его локтя. - Я буду в последний раз англосаксонкой и скажу вам все. А пом всегда буду хитрить и вилять, как это свойственно, по вашему мне- нию, испанкам, и мне в том числе. Итак, слушайте: я люблю Генри, это правда, сущая правда. Но вас я люблю больше, гораздо больше. Я выйду за- муж за Генри... потому что люблю его и связана с ним клятвой. И все-таки вас ясегда буду любить больше.
Прежде чем Френсис успел что-либо возразить, из кустарника, прямо на них, вышли старый жрец майя и его сын. Едваи даже заметив Френсиса и Леонсию, жрец упал на колени и воскликнул по-испански:
- Впервые глаза мои видят глаза Чиа! Он пробежал пальцами по узелкам священной кисти итал молиться на языке майя. И если бы окружающие мог- ли понять его, то они услышали бы следующее:
- О бессмертная Чиа, великая супруга божественного Хцатцла, создавше- го все сущее из небытия! О бессмертная супруга Хцатцла! Ты, которая есть мать злаков, божественная сердцевина прорастающего зерна, богиня дождя и оплодотворяющих солнечных лучей! Ты, которая питаешь семена, корни и плоды, необдимые для поддержания жизни человека! О славная Чиа, чей рот повелевает уху Хцатцла! Тебе смиренно возносит молитву твой жрец! Будь снисходитела ко мне и всемилостива. Выдай из твоего рта золотой ключ, открывающий ухо Хцатцла. Дозволь твоему верному жрецу добраться до сокровища Хцатцла... Не для себя прошу, о богиня, а для сына моего, ко- торого спас гринго. Твои дети - племя майя - исчезают с земли. Им теперь уже не нужны сокровища. Я твой последний жрец. Вместе со мной умрет и то, что людям известно о тебе и о твоем великом супруге, чье имя я про- ношу лишь шепотом, пав ниц. Услышь меня, о Чиа, услышь меня! Я пал пе- ред тобою ниц!
Целых пять минут старый жрец лежал, распростершись на камне, содрога- ясь и корчась, точно эпилептик, а Леонсия и Френсис с любопытством смот- рели на него, невольно захваченные торжественностью молитвы, хоть она и была им непонятна.
Не дожидаясь Генри, Френсис снова вошел в пещеру.
Он и Леонсия шли впереди, показывая старому жрецу дорогу. А старик, не переставая перебирать си узелки и что-то шептать про себя, следовал за ними, тогда, как пеон, остался на страже у входа. Когда они подошли к мумиям, жрец благоговейно остановился - не столько из-за мумий, сколько из-за священных узелков.
- Тут вот что сказано, - важно молвил он, выбирая дно из усеянных узелками волокон. - Это были злые люди, разбойники. Их удел - вечно до- дать у порога пещеры, где скрыта тайна племени майя.
Френсис поскорее провел старика мимо груды костей его отца и ввел во вторую пещеру, где старый майя сразу же распростерся перед двумя идолами и долго и горячо молился. Потом он внимательно осмотрел узелки священной кисти и сообщил Френсису с Леонсией то, что прочел, на языке майя. Френ- сис знаком показал, что они ничего не поняли. Тогда старик повторил на ломаном испанском языке:
- "Изо рта Чиа в ухо Хцатцла" - так говорят узлы.
Френсис выслушал эту загадочную фразу, заглянул в темную глубину рта богини, сунул острие своего отничьего ножа в замочную скважину, вид- невшуюся в огромном ухе бога, постучал по камню рукояткой ножа и заявил, что статуя полая. Потом он вернулся к статуе Чиа и, постучав по ней но- жом, убедилсячто она тоже полая. Но тут старый майя пробормотал:
- "Ноги Чиа покоятся на пустоте".
Френсис, заинтересовавшись этим, заставил старика проверить свои сло- ва по узелкам.
- Ноги у нее действительно большие, - рассмеялась Леонсия, - но под нимирепкий каменный пол, а вовсе не пустота.
Френсис толкнул богиню руй, - оказалось, что она легко сдвигается с места. Обхватив ее, он рывками стал ее передвигать.
- "Для тех, кто силен и бесстрашен, ноги Чиа сдвинутся с места", - прочел жрец. - Но дальше три узла говорят: "Берегись! Берегись! Бере- гись!"
- Ну, будем надеяться, что эта пустота, какая там она ни есть, не укусит меня, - рассмеялся Френсис, выпуская из своих объятий богиню,о- торую ему удалось сдвинуть на добрый ярд. - Итак, старушенция, постой здесь немножко или посиди, отдохни. Ведь ноги у тебя, наверно, порядком устали: попробуй-ка опираться столько столетий на пустоту!
Возгс Леонсии заставил Френсиса взглянуть на то место, где только что стояла Чиа. Шагнув назад, он едва не упал в яму, которую до сих пор прикрали ноги богини. Оказалось, что в скале выдолблено круглое от- верстие диаметром в целый ярд. Тщетно пытался Френсис определить глубинумы, бросая вниз зажженные спички: они падали и, не достигнув дна, гас на лету.
- В самом деле похоже, что тут бездонная пропасть, - заметил Френсис, бросая вниз камешек.
Прошло несколько секунд, прежде чем они услышали, как он стукнулся обо что-то.
- Но ведь и это, возмож, еще не дно, - заметила Леонсия. - Камень мог удариться о какой-нибудь боковой выступ скалы и даже мог там ос- таться.
- Ну, уж вот это штука даст нам точный ответ, - сказал Френсис и, схватив стариннымушкет, валявшийся среди костей на полу, хотел было бросить его вниз.
Но старик остановил его:
- Священные узлы говорят: "Кто посягнена священную пустоту под но- гами Чиа, умрет скорой и страшной смертью".
- А я вовсе и не намерен посягать на священную пустоту, - усмехнся Френсис, отбрасывая мушкет. - Но что же нам теперь делать, старик? Легко сказать: "Изо рта Чиа в ухо Хцатцла", - а как это выполнить? Проведи-ка, старина, пальцами по своим священным узелкам и узнай, как и что.
А для сына жреца - пеона с израненными коленями - пробил последний час. Сам того не подозревая, он в тот день последний раз видел восход солнца. Что бы ни случилось в этот день, какие бы усилия он ни дел для того, чтобы избежать своей Судьбы, этому дню предстояло быть поедним в его жизни. Останься он на страже у входа в пещеру, его, несомненно, уби- ли бы Торрес и Манчено, шедшие за ним чуть ли не по пятам.
Но, вместо того чтобы стоять на страже, боязливый и осторожный пеон рел сделать вылазку и посмотреть, нет ли поблизости каких-нибудь вра- в. Так он избег смерти при свете дня под открытым небом. Но стрелки часов его жизни передвигались, и предуготованный ему конец был не дальше от него и не ближе, чем судила Судьба.
Пока он обследовал окрестности, Альварес Торрес и Хосе Манчено дос- тигли входа в перу. Огромные глаза Чиа, выложенные перламутром на ка- менном лике скалы, оказались слишком большим испытанием для суеверного кару.
- Ты иди туда, - сказал он Торресу, - а я останусь здесь сторожить, чтобы никто не вошел.
И Торрес, в ком текла кровь его предка, честно выстоявшего столетия в ряду мумий, вошел в пещеру майя столь же храбро, как некогда его предок.