Чем приобрел; не сам он их избрал,
Он только не сумел от них отречься.
Цезарь
Ты снисходителен. Что ж, пусть не грех
Валяться на постели Птолемея,
За острое словцо дарить престол,
С рабами пить из чаши круговой,
Средь бела дня по улицам шататься
И затевать кулачную потеху
С вонючим сбродом. Ладно, пусть ему
Простительно такое поведенье, -
Хотя кого б оно не запятнало? -
Но легкомыслием своим Антоний
Тяжелую ответственность кладет
На нас с тобой. Добро бы лишь досуг
Он заполнял безудержным развратом,
Платясь похмельем и спинной сухоткой.
Но тратить драгоценные часы,
Которые, как гулкий барабан,
Тревогу бьют о нуждах государства!
Его приструнить надо, как мальчишку,
Который, невзирая на запрет,
Забаве краткой долг приносит в жертву.
Входит гонец.
Лепид
Вот новые известья.
Гонец
Славный Цезарь!
Приказ исполнен. Вести с рубежей
К тебе стекаться будут ежечасно.
Помпей - хозяин моря; он силен
Приязнью тех, кто Цезаря боится.
Все недовольные бегут к нему.
Твердит молва: обижен Секст Помпей.
Уходит.
Цезарь
Иного я не ждал. Давно известно:
Желанен властелин лишь до поры,
Пока еще он не добился власти;
А тот, кто был при жизни нелюбим,
Становится кумиром после смерти.
Толпа подобна водорослям в море:
Покорные изменчивым теченьям,
Они плывут туда, потом сюда,
А там - сгниют.
Входит второй гонец.
Второй гонец
К тебе я с вестью, Цезарь.
Поработили море два пирата -
Менас и Менекрат. Морскую гладь
Судами бороздя, они чинят
На берега Италии набеги.
Одна лишь мысль о них кровь леденит
Приморским жителям и вызывает
У пылких юношей румянец гнева.
Корабль чуть выйдет в море - уж захвачен.
Но более, чем силою своей,
Страшны пираты именем Помпея.
Цезарь
Опомнись же, Антоний!
От оргий сладострастных оторвись!
В те дни, как отступал ты от Мутины,
Разбитый войском Гирция и Пансы
(Хоть пали оба консула в бою),
Жестокий голод за тобою гнался.
Привыкший к роскоши, ты проявил
В борьбе с лишеньями такую стойкость,
Что позавидовал бы ей дикарь.
Ты не гнушался жажду утолять
Мочою конской и болотной жижей,
Которую не пили даже звери.
Ты, как олень зимой, глодал кору,
Не морщился от терпких волчьих ягод,
Ел в Альпах, говорят, такую падаль,
Что самый вид ее смертелен был.
И что же - даже щеки у тебя
Округлости своей не потеряли.
Мне горько это вымолвить - тогда
Ты истинным был воином.
Лепид
Да, жаль!
Цезарь
Так пусть же стыд вернет его сюда.
А нам с тобой пора поднять оружье,
И для того должны созвать мы нынче
Совет военный. Наше промедленье
Лишь на руку Помпею.
Лепид
Завтра, Цезарь,
Тебе смогу я точно сообщить,
Какими силами располагаю
На суше и на море.
Цезарь
К нашей встрече
И я все это буду знать. Прощай.
Лепид
Прощай. И если новые известья
К тебе поступят с рубежей, - прошу,
Со мною ими поделись.
Цезарь
Конечно,
Почту это за долг.
Уходят.
СЦЕНА 5
Александрия. Зал во дворце Клеопатры.
Входят Клеопатра, Хармиана, Ирада и Мардиан.
Клеопатра
Хармиана!
Хармиана
Что, госпожа?
Клеопатра
О-о!
Дай выпить мандрагоры мне.
Хармиана
Зачем?
Клеопатра
Хочу заснуть и беспробудно спать,
Пока Антоний мой не возвратится.
Хармиана
Ты слишком много думаешь о нем.
Клеопатра
Твои слова - измени!
Хармиана
Нет, царица.
Клеопатра
Эй, евнух! Мардиан!
Мардиан
Чем угодить
Я твоему величеству могу?
Клеопатра
Уж только не твоим пискливым пеньем.
Мне евнух угодить ничем не может.
Как счастлив ты, скопец: твоим желаньям
Стремиться некуда. Скажи мне, знаешь
Ты, что такое страсть?
Мардиан
Да, госпожа.
Клеопатра
Как? В самом деле?
Мардиан
Не совсем. Не в деле.
Я в деле не на многое способен.
Но страсть знакома мне. Люблю мечтать
О том, чем Марс с Венерой занимались.
Клеопатра
Послушай, Хармиана, как считаешь -
Где он сейчас? Чем занят мой Антоний?
Как думаешь, сидит он иль стоит?
Идет пешком иль едет на коне?
Счастливый конь! Как должен наслаждаться
Ты тяжестью Антония! Гордись,
Ведь ты несешь Атланта полумира,
Людского племени и меч и шлем.
Он говорит сейчас... А может, шепчет:
"Где ты, моя египетская змейка?" -
Ведь так меня он часто называл.
О нет, зачем пить этот сладкий яд?
Как можно помнить обо мне, чья кожа
Черна от жарких поцелуев солнца,
Изрезана морщинами годов?
А ведь когда здесь был лобастый Цезарь,
Я царским лакомством слыла. Помпей
Не мог свой взор от глаз моих отвесть
И в них искал он жизни, умирая.
Входит Алексас.
Алексас.
Привет тебе, владычица Египта!
Клеопатра
С Антонием не сходен ты ни в чем,
Но ты был с ним, и близостью своею
Он в золото преобразил свинец.
Ну, как мой несравненный Марк Антоний?
Алексас
Последнее, что сделал он, царица, -
Прижал к губам - еще, в последний раз -
Бесценную жемчужину вот эту.
Его слова вонзились в сердце мне.
Клеопатра
Пусть мне вонзятся в уши.
Алексас
Он сказал:
"Друг, передай великой египтянке,
Что верный римлянин ей посылает
Морской ракушки клад - ничтожный дар.
Но что сверх этого повергнет он
К ее ногам бесчисленные царства".
"Скажи, - прибавил он, - что весь восток
Подвластен будет ей". Тут он кивнул
И на коня вскочил. А конь могучий
Ответ мой громким ржаньем заглушил.
Клеопатра
Скажи мне, был он грустен или весел?
Алексас
Как день, когда ни холодно, ни жарко,
Антоний был не грустен и не весел.
Клеопатра
Вот человек! Заметь же, Хармиана,
Заметь, как он разумно вел себя.
Он не был грустен, чтоб не приводить
Сподвижников в унынье; не был весел,
Свидетельствуя этим, что в Египте
Оставил, помыслы свои и радость.
Смешенье дивное веселья с грустью!
А кто сравнится с ним в том и в другом?
Никто! - Встречал ли ты моих гонцов?
Алексас
Да, госпожа, - не меньше двадцати.
Зачем ты посылаешь их так часто?
Клеопатра
Тот день, когда ему не напишу,
Да будет злополучнейшим для мира! -
Бумаги и чернил мне, Хармиана. -
Благодарю, Алексас. - Хармиана,
Ну разве Цезаря я так любила?
Хармиана
О, Цезарь доблестный!
Клеопатра
Что? Подавись
Восторгом этим, глупая. Скажи -
Антоний доблестный!
Хармиана
Отважный Цезарь!
Клеопатра
Клянусь Изидой, разобью тебе
Я губы в кровь, коль с Цезарем еще раз
Равнять посмеешь мужа из мужей.
Хармиана
Прости за то, что песню я запела
На твой же старый лад.
Клеопатра
Тогда была
Девчонкой я неопытной, незрелой;
Была холодной кровь моя тогда.
Пойдем же, дай бумагу и чернила.
Гонца вслед за гонцом я буду слать,
Пока не обезлюдеет Египет.
Уходят.
АКТ II
СЦЕНА 1
Мессина. Покой в доме Секста Помпея.
Входят Помпей, Meнекрат и Менас.
Помпей
Коль боги справедливы, пусть они
Помогут нам, чье дело справедливо.
Менекрат
В их промедленье, доблестный Помпеи,
Не следует усматривать отказа.
Помпей
Пока мольбы напрасные мы шлем,
Теряет ценность то, о чем мы молим.
Менекрат
Но часто просим мы себе во вред,
И боги мудро отвергают просьбы,
Спасая нас. Так иногда во благо
И тщетная мольба.
Помпей
Успех за мной!
Народ ко мне расположен, и море
В моих руках. Могущество мое,
Как месяц прибывающий, растет,
Идя, как я надеюсь, к полнолунью.
Антоний обжирается в Египте
И не покинет пира для войны.
Октавий Цезарь выжимает деньги,
Теряя тысячи сердец. Лепид
Льстит им обоим, слыша лесть в ответ,
Но их не любит, а они Лепида
Ни в грош не ставят.
Менас
Цезарь и Лепид
С немалым войском двинулись в поход.
Помпей
Неправда! От кого ты это слышал?
Менас
От Сильвия.
Помпей
Ему приснилось, верно.
Известно мне, что в Риме ждут они
Антония. - О шлюха Клеопатра!
Пусть волшебство любовное заставит
Расцвесть твои поблекнувшие губы!
Пусть чародейство красоте поможет,
А похоть - чародейству с красотой.
Мозг сластолюбца отумань пирами;
Соблазнами эпикурейской кухни
Дразни чревоугодника, и пусть
Утонет честь его в обжорстве сонном,
Как в мертвых водах Леты.
Входит Варрий.
С чем ты, Варрий?
Варрий
С известьем верным: ожидает Рим
Антония с минуты на минуту.
Уже давно покинул он Египет.
Помпей
Для слуха моего нет худшей вести,
Чем эта весть. - Не думал я, Менас,
Чтоб для такой войны влюбленный бражник
Надел свой шлем. А в воинском искусстве
Он вдвое превзошел двух остальных.
Гордиться надо, что восстаньем нашим
Оторван ненасытный сластолюбец
От юбки Птолемеевой вдовы.
Менас
Едва ль поладят Цезарь и Антоний.
Ведь против Цезаря вели борьбу
Жена и брат Антония, хоть верю,
Что сам он их к тому не подстрекал.
Помпей
Как знать, Менас? Уступят ли дорогу
Их распри мелкие большой вражде?
Когда б им не пришлось сражаться с нами,
Они бы перегрызлись меж собой;
Причин довольно, чтоб им друг на друга
Поднять мечи. Однако неизвестно,
Не сможет ли их общий страх пред нами
Пресечь их споры, их союз скрепить.
Пусть боги нам определят судьбу,
Мы ж силы все положим на борьбу. -
Идем, Менас.
Уходят.
СЦЕНА 2
Рим. Покой в доме Лепида.
Входят Энобарб и Лепид.
Лепид
Благое дело совершил бы ты,
Мой добрый Энобарб, когда б склонил
Антония к речам миролюбивым.
Энобарб
Его склоню я быть самим собой.
Коль Цезарь чем-нибудь его рассердит,
Пускай Антоний глянет сверху вниз
И рявкнет, словно Марс. Клянусь богами,
Что, если бы моим был подбородок