Смекни!
smekni.com

Квартеронка (стр. 55 из 61)

Но я был уверен, что не собьюсь с пути. Я запомнил знаки и зарубки на деревьях, которые мне показывал мой спутник. Я помнил, где нужно пересечь большую протоку по стволу поваленного дерева, который служил негру мостиком. Помнил, где он вел меня по болотцу, по которому не прошла бы лошадь, где пробирался сквозь заросли камыша, между громадными стволами и корнями кипарисов, где спустился вниз, к воде. Помнил, где лежит огромное упавшее дерево, протянувшее над озером свой толстый ствол с ветвями, густо заросшими мхом -- тайную гавань для маленькой пироги, -- и был уверен, что найду его.

Я не забыл и условного сигнала, которым должен был известить беглеца о своем приходе. Он научил меня особому свисту и сказал, сколько раз я должен просвистеть.

Я не тратил времени на размышления. Все это я обдумал уже дорогой. Едва я вспомнил об озере, как сразу принял решение. Я только сказал своей спутнице несколько ободряющих слов, и мы сразу двинулись в путь. Глава LXXI. СИГНАЛ

Изменение наших планов не изменило направления, в котором мы двигались. Мы продолжали идти в ту же сторону. Дорога к озеру лежала через поляну, где мы сначала думали дождаться темноты, -- это был кратчайший путь к убежищу беглого негра.

В памятную мне встречу с Габриэлем он вечером вывел меня к северо-восточной окраине плантации Гайара. Мы находились как раз на том месте, где проселок углублялся в лес. Зарубка на стираксовом дереве, которую я хорошо запомнил, указала мне направление. И я поспешил свернуть из кустов в чащу, тем более что, когда мы добрались до этого места, до нас ясно донесся громкий и протяжный лай собак. Прислушавшись, я заключил, что псы уже отыскали в поле сахарного тростника наш вчерашний след.

Нам предстояло пройти еще несколько сот ярдов по вырубке. Множество торчащих вокруг пней свидетельствовало, что здесь поработал топор дровосека. Тут рубили лес для нужд плантации, и справа и слева от тропы возвышались аккуратно сложенные поленницы дров. Ужасаясь при мысли, что мы можем столкнуться с дровосеком или возчиком, мы прибавили шагу. Такая встреча оказалась бы для нас роковой: любой заметивший нас человек непременно навел бы погоню на наш след.

Впрочем, будь я способен тогда спокойно рассуждать, я понял бы, что эти страхи мои излишни. Если собаки выследят нас здесь, никаких указаний от лесорубов и возчиков не потребуется. Но тогда я об этом не подумал и вздохнул с облегчением, когда вырубка осталась позади и нас скрыл густой шатер девственного леса.

Теперь все зависело от быстроты наших ног: успеем ли мы добраться до озера, вызвать негра с пирогой и скрыться из виду, прежде чем собаки примчатся туда? Если нам посчастливится -- мы спасены или, во всяком случае, можем надеяться на спасение. Собаки, конечно, приведут погоню к тому месту, где мы сядем в лодку, -- к поваленному дереву, но дальше и люди и собаки потеряют след. Угрюмое лесное озеро представляло собой подлинный лабиринт. Зеркало воды было очень невелико, но зато с места нашей посадки ни это оконце, ни дерево, росшее посередине и похожее на островок, не были видны, а кроме того, затопленный участок занимал значительную площадь леса. Даже если Гайар и другие догадаются, что мы бежали по воде, они дважды подумают, прежде чем рискнуть нас разыскивать в этих зарослях, особенно в такое время года, когда пышная листва не пропускает солнечных лучей и в лесу всегда царит полумрак.

Однако вряд ли им придет в голову, что мы скрылись от них таким путем. На поваленном дереве, под ветвями которого пряталась пирога, не останется ни следа, ни знака. Да и кто подумает, что в таком отдалении от человеческого жилья, в какой-то стоячей луже, не соединенной протокой ни с рекой, ни с одним из ее заболоченных рукавов, может быть укрыта пирога? Следов, которые удалось бы разглядеть в лесном мраке, мы за собой не оставляли -- за этим я тщательно смотрел.

Погоня решит, что собаки напали на след медведя, пумы или болотной рыси, -- все эти звери, уходя от охотников, имеют обыкновение бросаться вплавь. Такими рассуждениями я старался подбодрить себя и свою спутницу, в то время как мы торопливо продолжали наш путь.

Скоро ли Габриэль откликнется на наш сигнал? -- эта мысль терзала меня. Услышит ли он его сразу? Поспешит ли на мой зов? Подоспеет ли вовремя? Вот что занимало меня сейчас.

Все теперь зависело от быстроты. О, почему я не вспомнил о Габриэле раньше? Почему мы сразу же не пустились в дорогу?

Сколько времени потребуется нашим преследователям, чтобы нагнать нас? Я боялся даже подумать об этом.

Верховой всегда обгонит пешего, а собаки, как известно, бегут по следу во весь дух.

Одна надежда поддерживала меня. Место нашего ночлега они обнаружат без труда: сложенные в кучу листья папайи и мох укажут им, где мы провели ночь. Ну, а дальше? Когда мы искали пропавших лошадей, мы рыскали по лесу во всех направлениях. Я вернулся на проселок и прошел по нему порядочный кусок. Все это, несомненно, хоть на время запутает собак. Кроме того, д'Отвиль вышел из зарослей папайи другой дорогой. Ищейки могут погнаться по его следу. О, если бы это было так!

Все эти предположения проносились в моем мозгу, в то время как мы спешили вперед. Мне даже пришла в голову мысль сбить собак со следа. Я вспомнил о побегах скипидарной сосны, к помощи которой прибегал негр. Но, к сожалению, ни одна нам ни попалась, а тратить время на поиски я побоялся. Кроме того, я не очень-то верил в это средство, хотя Габриэль и клялся мне, что так можно провести любую собаку. Обыкновенная красная луковица, по его словам, тоже убивала всякий запах. Но красный лук не растет в лесах, а скипидарную сосну я так и не нашел.

Однако я принимал все доступные мне меры предосторожности. Несмотря на свою молодость, я был старый охотник и кое-чему научился, выслеживая оленей и другую дичь в родных горах. Да и три четверти года, проведенные мною в Новом Свете, не все прошли в городе, и я до известной степени уже приобщился к тайнам здешних чащоб. Поэтому мы не бежали вперед очертя голову. Там, где было можно, я старался запутать след.

В одном месте нам предстояло пересечь болотце -- участок со стоячей водой, заросший тростником и растением, носящим название болотного дерева. Воды в болоте было по колено, и его ничего не стоило перейти вброд. Я знал это, так как недавно перебирался через него. Итак, взявшись за руки, мы пустились прямо через болото и благополучно выбрались на другую сторону; но чтобы не оставлять в грязи отпечатков наших ног, я сначала отыскал на берегу сухое местечко, откуда можно было прямо ступить в воду; то же самое я проделал при выходе из болотца.

Знай я, что среди участников погони имеются опытные следопыты, я, пожалуй, не стал бы напрасно стараться. Я думал, что Гайар и его подручные наспех собрали кое-кого из окрестных плантаторов и жителей поселка, людей неопытных, которых легко обманут мои незамысловатые уловки.

Если бы я догадывался, что их ведет человек, о котором мне рассказывал Габриэль, -- известный всей округе следопыт, сделавший охоту на негров своей профессией, я не стал бы трудиться. Но я не подозревал, что за нами гонится этот негодяй со своими натасканными на людей собаками, и потому старался сбить погоню со следа.

Перейдя болотце, мы скоро очутились перед большой протокой и переправились на другую сторону по стволу повисшего над водой дерева. О, если бы в моих силах было разрушить этот мост, сбросить его в воду! Но я утешался тем, что если даже собаки и пройдут за нами по этой переправе, то верховые потеряют время, разыскивая брод.

Вот наконец и поляна: но я не стал мешкать ни секунды. Мы даже не кинули взгляда на яркий ковер цветов, не заметили их благоухания. Когда-то я мечтал побывать здесь с Авророй. Вот мы и попали в этот земной рай, но при каких обстоятельствах! Страшные мысли теснились в моем мозгу, когда мы почти бегом пересекали залитую солнцем и усыпанную цветами прогалину, чтобы снова углубиться в призрачный полумрак леса.

Тропу я запомнил хорошо и шел по ней без колебаний. Однако время от времени я все же останавливался, чтобы послушать, не приближается ли погоня, и дать своей спутнице отдышаться. От непривычного напряжения грудь Авроры тяжело вздымалась, но в глазах ее светилась непоколебимая решимость, а улыбка подбадривала меня.

Наконец мы очутились среди болотных кипарисов, окаймлявших озеро, и, обходя их толстые стволы, вскоре добрались до поваленного дерева. Еще несколько секунд -- и нас скрыли огромные ветви, опутанные мхом. По пути я запасся дудочкой, которую, вспомнив уроки негра, вырезал из тростника, росшего здесь в изобилии. Дудка эта издавала очень своеобразный пронзительный свист, слышный даже в самых отдаленных уголках озера.

Ухватившись покрепче за ветку, я нагнулся к самой воде и, приложив тростинку к губам, подал условный сигнал. Глава LXXII. ИЩЕЙКИ

Пронзительный звук далеко разнесся по воде и, казадось, проник в самые глухие закоулки леса. Он всполошил пернатых обитателей озера, и они ответили на непривычный свист нестройным и крикливым концертом. Отчаянное курлыканье журавлей и луизианских цапель, хриплое уханье сов и еще более хриплый крик пеликана слились в сплошной гомон, но всех заглушали рыболов и белоголовый орлан, чей резкий голос удивительно напоминает металлический скрежет напильника, которым точат зубья пилы.

Шум долго не стихал, и я подумал, что если придется повторить сигнал, то негр его не услышит -- даже самый пронзительный свист потонет в этом содоме.

Спрятавшись среди ветвей, мы ждали дальнейшего развития событий. Мы не разговаривали. Опасность была слишком велика, чтобы в эти секунды напряженного ожидания испытывать какое-либо чувство, кроме чувства величайшей тревоги. Брошенное время от времени слово утешения, высказанная вполголоса надежда -- вот и весь наш разговор.