Другой был добряк в белом халате. Лицо у него было румяное, молодое, без единой морщинки. Странное какое-то лицо. То есть не само лицо, а выражение. Как у святых на древних иконах. Он глядел на Гага из-под светлого чуба и улыбался как именинник. Очень был чем-то доволен. Он и заговорил первым.
- Как мы себя чувствуем? - осведомился он.
Гаг уперся ладонями в постель, согнул ноги в коленях и легко перенес зад в изголовье.
- Нормально... - сказал он с удивлением.
Ничего на нем не было, даже простыни. Он посмотрел на свои ноги, на знакомый шрам выше колена, потрогал грудь и сразу же нащупал пальцами то, чего раньше не было: два углубления под правым соском.
- Ого! - сказал он, не удержавшись.
- И еще одна в боку, - заметил добряк. - Выше, выше...
Гаг нащупал шрам в правом боку. Потом он быстро оглядел голые руки.
- Погодите... - пробормотал он. - Я же горел...
- Еще как! - вскричал румяный и руками показал - как. Получалось, что Гаг горел, как бочка с бензином.
Сухопарый в свитере молчал, разглядывая Гага, и было в его взгляде что-то такое, отчего Гаг подтянулся и произнес:
- Благодарю вас, господин врач. Долго я был без памяти?
Румяный добряк почему-то перестал улыбаться.
- А что ты помнишь последнее? - спросил он почти вкрадчиво.
Гаг поморщился.
- Я подбил... Нет! Я горел. Огнемет, наверное. И я побежал искать воду... - Он замолчал и снова ощупал шрамы на груди. - В этот момент меня, наверное, подстрелили... - сказал он неуверенно. - Потом... - он замолчал и посмотрел на сухопарого. - Мы их задержали? Да?.. Где я? В каком госпитале?
Однако сухопарый не ответил, и снова заговорил добряк. Как бы в затруднении он с силой погладил себя по круглым коленям.
- А ты сам как думаешь?
- Виноват... - сказал Гаг и спустил ноги с койки. - Неужели так много времени прошло? Полгода? Или год?.. Скажите мне прямо, - потребовал он.
- Да что время... - сказал румяный. - Времени-то прошло всего пять суток.
- Сколько?
- Пять суток, - повторил румяный. - Верно? - спросил он, обращаясь к сухопарому.
Тот молча кивнул. Гаг улыбнулся снисходительно.
- Ну хорошо, - сказал он. - Ну ладно. Вам, врачам, виднее. В конце концов, какая разница... Я бы хотел только знать господин... - Он специально сделал паузу, глядя на сухопарого, но сухопарый никак не отреагировал. - Я бы хотел только знать положение на фронте и когда я смогу вернуться в строй...
Сухопарый молча передвигал соломинку из одного угла рта в другой.
- Я ведь могу надеяться снова попасть в свою группу... в столичную школу...
- Вряд ли, - сказал румяный.
Гаг только глянул на него и снова стал смотреть на сухопарого.
- Ведь я - Бойцовый Кот, - сказал он. - Третий курс... Имею благодарности. Имею одну личную благодарность его высочества...
Румяный замотал головой.
- Это несущественно, - сказал он. - Не в этом дело.
- Как это - не в этом дело? - сказал Гаг. - Я - Бойцовый Кот! Вы что, не знаете? Вот! - Он поднял правую руку и показал - опять-таки сухопарому - татуировку под мышкой. - Мне пожимал руку его высочество, лично! Его высочество пожаловал мне...
- Да нет, мы верим, верим, знаем! - замахал на него руками румяный, но Гаг оборвал его:
- Господин врач, я разговариваю не с вами! Я обращаюсь к господину офицеру!
Тут румяный почему-то вдруг фыркнул, закрыл лицо ладонями и захохотал тонким противным смехом. Гаг ошеломленно смотрел на него, потом перевел взгляд на сухопарого. Тот наконец заговорил:
- Не обращай внимания, Гаг. - Голос у него был глубокий, значительный, под стать лицу. - Однако ты действительно не представляешь своего положения. Мы не можем отправить тебя сейчас в столичную школу. Скорее всего, ты вообще никогда больше не попадешь в школу Бойцовых Котов...
Гаг открыл и снова закрыл рот. Румяный перестал хихикать.
- Но я же чувствую себя... - прошептал Гаг. - Я совершенно здоров. Или я калека? Скажите мне сразу, господин врач: я не калека?
- Нет-нет, - быстро сказал румяный. - Руки-ноги у тебя в полном порядке, а что касается психики... Кто такой был Ганг Гнук, ты помнишь?
- Так точно... Это был ученый. Утверждал множественность обитаемых миров... Имперские фанатики повесили его за ноги и расстреляли из арбалетов... - Гаг замялся. - Вот точной даты я не помню, виноват. Но это было до первого алайского восстания...
- Очень хорошо! - похвалил румяный. - А как относится к учению Ганга современная наука?
Гаг опять замялся.
- Не могу сказать точно... Причин отрицать нет. У нас в школе на занятиях практической астрономией прямо об этом не говорилось. Говорилось только, что Айгон... Да, правильно! На Айгоне есть атмосфера, открытая великим основоположником алайской науки Гриддом, так что там вполне может существовать жизнь...
Он перевел дух и с тревогой взглянул на сухопарого.
- Очень хорошо, - снова сказал румяный. - Ну, а как на других звездах?
- Что - на других звездах, прошу прощения?
- Вблизи других звезд может существовать жизнь?
Гага прошибла испарина.
- Н-нет... - произнес он. - Нет, поскольку там безвоздушное пространство. Не может.
- А если около какой-нибудь звезды есть планеты? - неумолимо налегал доктор.
- А! Тогда может, конечно. Если около звезды имеется планета с атмосферой, на ней вполне может быть жизнь.
Румяный с удовлетворением откинулся на спинку кресла и посмотрел на сухопарого. Тогда сухопарый вынул соломинку изо рта и поглядел Гагу прямо в душу.
- Ты ведь Бойцовый Кот, Гаг? - сказал он.
- Так точно! - Гаг приосанился.
- А Бойцовый Кот есть боевая единица сама в себе, - в голосе сухопарого зазвенел уставной металл, - способная справиться с любой мыслимой и немыслимой неожиданностью, так?
- И обратить ее, - подхватил Гаг, - к чести и славе его высочества герцога и его дома!
Сухопарый кивнул.
- Созвездие Жука знаешь?
- Так точно! Эклиптикальное созвездие из двенадцати ярких звезд, видимое в летнее время года. Первая Жука является...
- Стоп. Седьмую Жука знаешь?
- Так точно. Оранжевая звезда...
- ...около которой, - прервал его сухопарый, подняв мосластый палец, - имеется планетная система, неизвестная пока алайской астрономии. На одной из этих планет существует цивилизация разумных существ, значительно опередившая цивилизацию Гиганды. Ты на этой планете, Гаг.
Воцарилось молчание. Гаг, весь подобравшись, ждал продолжения. Сухопарый и врач пристально глядели на него. Молчание затягивалось. Наконец Гаг не выдержал.
- Я понял, господин офицер, - доложил он. - Продолжайте пожалуйста.
Врач крякнул, а сухопарый мигнул несколько раз подряд.
- А, - сказал он спокойно. - Он решил что мы продолжаем испытание психики и теперь даем ему вводную, - пояснил он врачу. - Это не вводная, Гаг. Это на самом деле так и есть. Я работал на вашей планете, на Гиганде, в северных джунглях герцогства. Случайно я оказался около тебя во время боя. Ты лежал на земле и горел, к тому же ты был смертельно ранен. Я перенес тебя на свой звездолет... Это такой специальный аппарат для путешествия между звезд... И доставил сюда. Здесь мы тебя вылечили. Это все не вводная, Гаг. Я не офицер и, конечно, не алаец. Я - землянин.
Гаг в задумчивости пригладил волосы.
- Предполагается, господин офицер, что я знаю ваш язык и условия жизни на этой планете. Или нет?
Снова наступило молчание. Потом сухопарый сказал, усмехнувшись:
- Ты, кажется, вообразил себя на занятиях по диверсионно - разведывательной подготовке...
Гаг тоже позволил себе улыбнуться.
- Не совсем так, господин офицер.
- А как же?
- Я полагаю... Я надеюсь, что командование удостаивает меня пройти спецпроверку для того, чтобы принять новое, весьма ответственное назначение. Я горжусь, господин офицер. Приложу все усилия, чтобы оправдать...
- Послушай, - сказал вдруг румяный врач, поворачиваясь к сухопарому. - А может быть, так и оставить? Создать условия ничего не стоит. Ты ведь говоришь, что понадобится всего три-четыре месяца!
Сухопарый помотал головой и принялся что-то говорить румяному на непонятном языке. Гаг с нарочито рассеянным видом осматривался. Помещение было необычайное. Прямоугольная комната, гладкие кремовые стены, потолок расчерчен в шахматную клетку, причем каждая клетка светится изнутри красным, оранжевым, голубым, зеленым. Окон нет. Дверей тоже что-то незаметно. У изголовья постели в стене какие-то кнопки, над кнопками - длинные прозрачные окошечки, которые светятся ровным, очень чистым зеленым светом. Пол черный, матовый... и кресла, в которых сидят эти двое, словно бы растут из пола, а может быть, составляют с ним одно целое. Гаг незаметно погладил пол босой ступней. Прикосновение было приятное, словно к мягкому теплому животному...
- Ладно, - сказал наконец сухопарый. - Одевайся, Гаг. Я тебе кое-что покажу... Где его одежда?
Румяный, поколебавшись еще секунду, наклонился куда-то вбок и вытащил словно бы из стены плоский прозрачный пакет. Держа его в опущенной руке, он снова заговорил с сухопарым и говорил довольно долго, а сухопарый только все энергичнее крутил головой и в конце концов отобрал пакет у румяного и бросил его Гагу на колени.
- Одевайся, - приказал он снова.
Гаг осторожно осмотрел пакет со всех сторон. Пакет был из какого-то прозрачного материала, бархатистого на ощупь, а внутри было что-то очень чистое, мягкое, легкое, белое с голубым. И вдруг пакет сам собой распался, рассыпался тающими в воздухе серебристыми искрами, и на постель упали, разворачиваясь, короткие голубые штаны, белая с голубым куртка и еще что-то.
Гаг с каменным лицом принялся одеваться. Румяный вдруг сказал громко:
- Но, может быть, мне все-таки пойти с вами?