- Здрасте, дядя Дима! - независимо сказал Филипп. - Приветствую... О-о! Ты будешь украшением ярмарки... Здравствуйте, - отец Дмитрий раскланялся и со всеми Кукушкиными. - Софья Митрофановна, как ваша поясница? - Грехи наши...
- Грехи грехами, а к доктору Платонову зашли бы все-таки. И пояс игольчатый рекомендую...
- Дмитрий Игоревич, я записала вас к протезисту на среду, - сказала мама. Она работала медсестрой в зубоврачебном кабинете. - Раньше никак... Филипп занесет талон. Все равно ведь не сегодня-завтра побежит к вам, не удержится. - Благодарствую...
- Наверно, надоел он, - неловко сказала мама. - То и дело торчит у вас...
- Помилуйте! У нас обоюдный интерес. Просто других партнеров такого уровня нет в округе... Да вы не волнуйтесь, Екатерина Михайловна, разговоров на религиозные темы у нас не бывает. Стихийный атем этого отрока настолько неколебим, что перед ним бессильна была бы целая духовная академия. У нас один с ним общий интерес - игра...
- Филя у нас голова, - сказал отец. - Он меня в шахматы общелкивает за дважды два.
- Все бы ему игра, - вздохнула мама. - Да ещё лазать куда не следует...
Именно стремление Филиппа лазать куда не следует было причиной знакомства его с отцом Дмитрием. В конце прошлого лета настоятель Стародубской церкви застал юного Кукушкина в своем саду сидящим в развилке яблони и дерзко жующим налитой "танькин мячик" - местный знаменитый сорт. Несколько других "мячиков" незваный гость держал в подоле майки.
- Спускайся, дитя мое, - суховато пригласил владелец сада. - Побеседуем, так сказать, на одном уровне. Филипп счел ниже своего достоинства трусливо отсиживаться. Сбросил в траву яблоки и слез. И ощутил на своем запястье прочные пальцы настоятеля.
- Чадо, - ласковым баском вопросил отец Дмитрий. - Ведома ли тебе древняя заповедь. Божья и человеческая, которая гласит: не укради?
Вырываться без надежды на успех было глупо и стыдно. Реветь - тоже стыдно. И главное, преждевременно. Филипп глотнул разжеванный кусок, потом сказал сумрачно и с вызовом: - Подумаешь, три яблочка...
- Сын мой, - усмехнулся в бородку отец Дмитрий. - Бывало, что и одно яблочко, не вовремя сорванное, меняло судьбы миров и народов. Например, яблоко познания, коим сатана в образе змия искусил Еву... Слыхал?
- Слыхал... Это поповские сказки, - заявил Филипп. Он тут же струхнул от собственной дерзости, но принципы надо было отстаивать.
- Отчего же обязательно сказки? - Голубые глазки отца Дмитрия за квадратными стеклами заблестели от любопытства. Филипп зажал в себе робость и заявил: - Потому что никакого бога нет.
_ Да? - отец Дмитрий словно обрадовался чему-то. - Но не Он ли предал тебя в мои руки, дабы возымела место справедливость? - Не он... Просто я зазевался.
- Ну что ж... - Отец Дмитрий погрустнел. - Оставим тогда богословскую тематику и займемся грешной земной проблемой: что с тобой делать. А?
В тоне священника Филипп уловил какой-то нехороший намек и на всякий случай смирил гордыню: - Я больше не буду...
- Да? - Бородка подозрительно зашевелилась. Не поймешь: смех в ней или еще что. - Но хотелось бы знать: искренне твое раскаяние или вызвано лишь страхом возмездия? - Чего-чего? - стыдливо бормотнул Филипп. - Я к тому, что мне надо решить: в соответствии с какими строками Писания поступить с тобой. Много в нем сказано о милосердии и прощении грехов своим ближним, но есть и такое поучение: "Урок же ему - урок. Лоза же ему - лоза"... Знаешь, что такое лоза?
Филипп догадывался. И понимал, что это гораздо неприятнее, чем пыльный чехол от Лаветиного зонтика - Не-е... - выдавил он. - Что "не"? Не лоза?
- Не имеете права, - угрюмо заявил Филипп. - Это отчего же? Если сказано в Писании, что...
- А оно тоже... неправильное! Раз бога нет, значит, и оно... - Дитя мое, - назидательно пронес отец Дмитрий. - Для тебя оно неправильное, а для меня истинно. Ведь не я у тебя, а ты у меня... гм, в гостях. В чужой монастырь со своим уставом, как вестно, не лезут... даже через забор. А посему - пойдем...
Зареветь было самое время. Филипп так бы и поступил, если бы имел дело с простым хозяином сада. Но отец Дмитрий был как бы идейный противник, и остатки гордости удержали Филиппа от унительных воплей. Слабо упираясь, он семенил за настоятелем.
Тот привел пленника в комнату с узким, защищенным витой решеткой окном, сказал: "Посиди, чадо" - и удалился, шурша одеянием. Щелкнул замок. Филипп беспомощно переступил босыми ногами и стал озираться.
Было сумрачно, тлел в углу огонек лампады, и темнели неразличимые лики в искрящихся золотистых обрамлениях. Могучие кожаные книги стояли на полках аж до самого потолка. На покрытом бархатной скатертью столе рядом с магнитофоном "Феникс" дрыхнул серый сытый кот. На подоконнике стоял берестяной туесок с черникой и какая-то странная штука - клетка тонких проволочных решеток с множеством разноцветных, шариков. Створки окна были распахнуты, но решетка начисто исключала возможность бегства.
- Чик!.. - орал в саду невидимый воробей. - Чик!.. - Он явно намекал Филиппу на предстоящие неприятности.
Раздались шаги, у Филиппа опустилось в желудок сердце, но отец Дмитрий явился не с орудием возмездия, а с корзинкой, полной "мячиков", самых отборных.
- Господь Бог милосерд, хотя его и нет, по твоему убеждению. Возьми и ступай с миром... Корзину потом не забудь принести.
- Да не надо... вот еще... - забормотал Филипп. - Мне и так хватило уж...
- Бери, бери... А коли захочешь снова, иди через калитку, она незаперта. На заборе же можно и штаны порвать, знаю по себе...
- Через калитку неинтересно, - насупленно прнался Филипп.
- Ну... дело вкуса, конечно. Можешь и через забор... Держи корзину-то.
Филипп взял. Вздохнул. Сказал "спасибо". Потоптался. - А это что? - подбородком он показал на странную клетку с шариками.
- Это?.. Это, брат, игра такая. Хитроумная. Вроде пространственных шашек. Когда они ходят не по доске, а в трехмерном объеме, да еще с учетом проекции на дополнительные пространства... Понял что-нибудь? - Чего не понять-то...
- Ну, дитя мое, от сомнений в себе ты не заболееешь... Даже я в этой штуке не сразу стал разбираться, хоття сам ее придумал. Давно, когда еще преподавал высшую математику в Южноморском политехе...
Филипп, стукая коленками по корзине, подошел к подоконнику. Провел глазами по блестящим проволокам.
- А если вот эти шарики... синий и красный вот так... пересекающая диагональ свободна для большого черного?
- Постой-ка, чадо, - быстро сказал отец Дмитрий. - Давай-ка поставим эту штуку на стол... Брысь ты, четвероногое... Вот так. Черный большой - это "дамка" с правом скользящего хода и поворота. А это... Нет, давай все в исходное положение.
Филипп уперся немытыми локтями в бархатную скатерть. Подпер щеки. - У меня будут черные и желтые... С той поры отец Дмитрий и обрел достойного соперника в игре, которую постигнуть до конца не могли даже ведущие аналитики Станции...
Матери Филиппа отец Дмитрий сказал правду. Споров о религии они больше не вели. Только иногда, охваченный победным азартом, Филипп нетактично поддевал соперника: - А что же вам бог-то не помогает? - Только ему и дела такой ерундой заниматься, - ворчал отец Дмитрий, переживая очередной проигрыш. А когда наконец выиграл два раза подряд, на радостях с показал Филиппу длинный розовый язык.
- А еще это... служитель культа, - сказал Филипп, крайне раздосадованный поражением.
- Грешен. Падок на соблазны и мирские радости... давай еще разок, а?
Ярмарка разноцветно и горласто заполнила Гусиные луга. Уже далека слышен был ее праздничный гул: рекламные крики динамиков, духовые марши и электронные "дзынь-бухи", слитный шум голосов, который прорезали чьи-то веселые и тонкие вопли. От всех этих волнующих звуков сердце колотилось, а ноги шагали все быстрее. Конечно, Филипп уже ни капельки не жалел, что пошел сюда. И вот ярмарка прихлынула вплотную, обняла со всех сторон. Обдала запахами свежих красок, фруктовых леденцов, бензина, лошадей, сиреневых букетов, соломы, стряпни и хлопушечного пороха. Оглушила, завертела...
В такие минуты хочется сразу оказаться везде, все увидеть, все купить, все попробовать. Мама и бабушка ухватили Филиппа за обе руки. Иначе, дело вестное, - не сыщешь. Он даже не спорил, только вертел черной кудлатой головой - ошеломленно и молчаливо. Машинально жевал печатный пряник с гербом города Соловьи (непонятная птица, а под ней два скрещенных музыкальных рожка).
Было отчего закружиться голове. Справа, в пяти шагах, на сцене театра-автофургона плясали игрушечные актеры кукольной труппы "Добрый Карабас". Ниток не было - видимо, в массивной крыше фургона пряталось гравитационное устройство с заданной на весь спектакль программой... Слева небритый дядька в удивительно разноцветных лохмотьях показывал Электронного попугая, который вытаскивал коробки карточки с предсказаниями судьбы и картаво орал что-то про пиастры. Сам дядька тоже орал:
- Граждане! Если через три дня предсказание не сбудется, плюньте мне на шляпу!
Адрес дома с крыльцом, где будет выставлена для этой цели шляпа, красовался на плакате на груди у дядьки...
На длинных прилавках громоздились разноцветные груды корзин, матрешек, шкатулок. Искрились и переливались хрустально-прозрачные звери, посудины, игрушки и бусы - продукция Соловьевского хрустального завода.
Тетки в пестрых сарафанах щедро и почти задаром - по копейке штука! - раздавали сверкающих сахарных петушков на пластмассовых стерженьках с названием фирмы (потом десять таких палочек можно обменять на одного петушка).
Худой коричневый старик в белой чалме продавал длинноногих чубатых верблюжат - ростом Филиппу до пояса, пушистых я с ласковыми глазами. Филипп ринулся к ним всем сердцем. Но оказалось, верблюжата искусственные, с программным управлением...
Реяли над головами большущие разноцветные шары с клоунскими рожами. А выше их Филипп краем глаза вдруг зацепил сверкающий самовар. Тоже - летающий?