записи Вяч. Иванова: "Кузмин рассказывал, что думает представить в 6-й и 7-й
частях Rolla, который очень меня занимает. Я ему дал в общих чертах сюжет
4-й и 5-й части, а потом требовал еще продолжения - до 7 части. Что он
задумал, нежно и изящно; но, б<ыть> м<ожет>, опасно (и даже не наверно ли?),
поскольку может содержать намек на мои мистические искания и, как он, б<ыть>
м<ожет>, подозревает, увлечение и разочарование" (Иванов Вячеслав. Собр.
соч. Брюссель, 1974. Т. II. С. 783; запись от 5 августа 1909). И далее, 22
августа: "Этот <Кузмин> пишет Ролла; мы обсуждали каждое стихотворение,
которое потом иногда изменяется" (Там же. С. 794) и 2 сентября: "К<узмин>
кончил 3-ю часть "Rolla". <...> я бы хотел видеть "Rolla" в издании "Ор""
(Там же. С. 799). Следует отметить также запись от 14 августа, отнесенность
которой к точному месту поэмы трудно определить: "С Кузминым ссорюсь, бракуя
новый Э из Rolla, монолог венецианки, и прекословя его планам. Но, кажется,
вырабатывается согласие" (Там же. С. 789).
Поэма публиковалась отдельными отрывками: глава I, 1 : "Весна". 1908.
Э4; 2 - "Весна". 1908. Э 5, подзагл. (вероятно, не принадлежащим Кузмину)
"Поцелуй"; 4 - А. 1909. Э 3 (с иллюстрациями В.П.Белкина, любовника
Кузмина), а также - "Весна". 1909. Э 16, под загл. "Собор" (вероятно,
Кузмину не принадлежащим); 6 - А. 1909. Э 3 и - "Весна". 1909. Э 17. Глава
II, 1 - "Межа". 1908, 20 октября; 4 - А. 1909. Э 3; 6 - "Весна". 1909. Э 13;
7 - "Весна". 1908. Э 12. Глава III, 2 - А. 1909. Э 3; 7 - Там же; 11 - Там
же. Глава IV, 1-2, 4-6 - Литературный альманах. СПб., 1912 (второе изд. -
1914); 3 - "Дэнди". 1910. Э 2.
"Ролла" - поэма Альфреда де Мюссе. В дальнейших комментариях к поэме
римской цифрой обозначается глава, арабской - отрывок.
I, 1. Веспер - Венера.
I, 2. Дездемона, Разина - героини опер Дж.Россини "Отелло" и
"Севильский цирюльник" (опера "Отелло" есть также у Дж.Верди, и не
исключено, что в виду имеется она). Песня о печальной иве - из оперы
"Отелло". Письмо... Альмавиве - из "Севильского цирюльника".
II, 2. Голконда - легендарная страна несметных сокровищ.
II, 4. В А разночтение в ст. 18: "Беглый блеск трепещущих зарниц" (так
же в расклейке, входящей в состав автографа РГАЛИ). В тексте книги,
возможно, ошибка наборщика.
II, 5. В ГГ-1 ст. 4: "Срок жгучий меж тем зрел", ст. 14: "Лепет
невинный - твоя речь".
III, 1. Беловой автограф с датой: 6 марта 1910 - ИРЛИ (указано
А.Г.Тимофеевым). Ст. 17 и 19 исправлены, исходя из общего ритма. В ГГ-1 и
ГГ-2 конечные слова в них - "тяжелой" и "гондолой". Колокольня Маркова -
базилика Сан-Марко в Венеции.
III, 2. "Севильский брадобрей" - опера Дж. Россини "Севильский
цирюльник".
IV, 2. Локуста (Лукуста, ум. 68) - римская отравительница, служившая
Агриппине и Нерону. Казнена Гальбой.
IV, 3. В журнале и беловом автографе ст. 30: "Мне голос слышался иной".
IV, 5. Редова - богемский танец. Де Местр, Жозеф - гр. Ж. де Местр
(1753-1821), известный французский публицист, автор книги "О папе" (1819).
IV, 6. Ст. 16 исправлен по первой публ. В ГГ-1 и ГГ-2 он выглядел: "Но
я - уж не борец любовной рати".
Вожатый
----------------------------------------------------------------------------
Случится все, что предназначено,
Вожатый нас ведет.
М. К<узмин>
I
317-325. ПЛОД ЗРЕЕТ
1
Мы в слепоте как будто не знаем,
Как тот родник, что бьется в нас, -
Божественно неисчерпаем,
Свежей и нежнее каждый раз.
Печалью взвившись, спадает весельем...
Глубже и чище родной исток...
Ведь каждый день - душе новоселье,
И каждый час - светлее чертог.
Из сердца пригоршней беру я радость,
К высоким брошу небесам
Беспечной бедности святую сладость
И все, что сделал, любя, я сам.
Все тоньше, тоньше в эфирном горниле
Синеют тучи над купами рощ, -
И вдруг, как благость, к земле опустили
Любовь, и радугу, и дождь.
1916
2
Под вечер выдь в луга поемные,
На скошенную ляг траву...
Какие нежные и томные
Приходят мысли наяву!
Струятся небеса сиянием,
Эфир мерцает легким сном,
Как перед сладостным свиданием,
Когда уж видишь отчий дом.
Все трепетней, все благодарнее
Встречает сердце мир простой,
И лай собак за сыроварнею,
И мост, и луг, и водопой.
Я вижу все: и садик с вишнями,
И скатертью накрытый стол,
А облако стезями вышними
Плывет, как радостный посол.
Архангельские оперения
Лазурную узорят твердь.
В таком пленительном горении
Легка и незаметна смерть.
Покинет птица клетку узкую,
Растает тело... все забудь:
И милую природу русскую,
И милый тягостный твой путь.
Что мне приснится, что вспомянется
В последнем блеске бытия?
На что душа моя оглянется,
Идя в нездешние края?
На что-нибудь совсем домашнее,
Что и не вспомнишь вот теперь:
Прогулку по саду вчерашнюю,
Открытую на солнце дверь.
Ведь мысли сделались летучими,
И правишь ими уж не ты, -
Угнаться ль волею за тучами,
Что смотрят с синей высоты?
Но смерть-стрелок напрасно целится,
Я странной обречен судьбе.
Что неделимо, то не делится:
Я все живу... живу в тебе!
Июнь 1916
3
Господь, я вижу, я недостоин,
Я сердцем верю, и вера крепка:
Когда-нибудь буду я Божий воин,
Но так слаба покуда рука.
Твоя заря очам моим брезжит,
Твое дыханье свежит мне рот,
Но свет Твой легкий так сладостно нежит,
Что сердце медлит лететь вперед.
Я умиляюсь и полем взрытым,
Ручьем дороги в тени берез,
И путником дальним, шлагбаумом открытым,
И запахом ржи, что ветер принес.
Еще я плачу, бессильно бедный,
Когда ребенка бьют по щекам,
Когда на просьбу о корке хлебной
Слышат в ответ сухое: "Не дам!"
Меня тревожит вздох мятежный
(От этих вздохов, Господь, спаси!),
Когда призыв я слышу нежный
То Моцарта, то Дебюсси.
Еще хочу забыть я о горе,
И загорается надеждою взор,
Когда я чувствую ветер с моря
И грежу о тебе, Босфор!
Еще я ревную, мучусь, немею
(Господь, мое счастье обереги!),
Еще я легким там быть не смею,
Где должны быть крылаты шаги.
Еще я верю весенним разливам,
Люблю левкои и красную медь,
Еще мне скучно быть справедливым -
Великодушьем хочу гореть.
1916
4
Какая-то лень недели кроет,
Замедляют заботы легкий миг, -
Но сердце молится, сердце строит:
Оно у нас плотник, не гробовщик.
Веселый плотник сколотит терем.
Светлый тес - не холодный гранит.
Пускай нам кажется, что мы не верим:
Оно за нас верит и нас хранит.
Оно все торопится, бьется под спудом,
А мы - будто мертвые: без мыслей, без снов,
Но вдруг проснемся пред собственным чудом:
Ведь мы все спали, а терем готов.
Но что это, Боже? Не бьется ль тише?
Со страхом к сердцу прижалась рука...
Плотник, ведь ты не достроил крыши,
Не посадил на нее конька!
1916
5
Не знаешь, как выразить нежность!
Что делать: жалеть, желать?
Покоя полна мятежность,
Исполнена трепета гладь.
Оттого обнимаем, целуем,
Не отводим влюбленных глаз,
Не стремимся мы к поцелуям,
Они лишь невнятный рассказ
О том, что безбрежна нежность,
Что в нежности безнадежность,
Древнейшая в ней мятежность
И новая каждый раз!
1915
6
Находит странное молчание
По временам на нас,
Но в нем таится увенчание,
Спокойный счастья час.
Задумавшийся над ступенями,
Наш ангел смотрит вниз,
Где меж деревьями осенними
Златистый дым повис.
Затем опять наш конь пришпоренный
Приветливо заржет
И по дороге непроторенной
Нас понесет вперед.
Но не смущайся остановками,
Мой нежный, нежный друг,
И объясненьями неловкими
Не нарушай наш круг.
Случится все, что предназначено,
Вожатый нас ведет.
За те часы, что здесь утрачены,
Небесный вкусим мед.
1913
7
Какая белизна и кроткий сон!
Но силы спящих тихо прибывают,
И золоченый, бледный небосклон
Зари вуали розой закрывают.
В мечтах такие вечера бывают,
Когда не знаешь, спишь или не спишь,
И каплют медленно алмазы с крыш.
Смотря на солнца киноварный знак,
Душою умиляешься убогой.
О, в этой белой из белейших рак
Уснуть, не волноваться бы тревогой!
Почили... Путник, речью нас не трогай!
Никто не скажет, жив ли я, не жив, -
Так убедителен тот сон и лжив.
Целительный пушится легкий снег
И, кровью нежною горя, алеет,
Но для побед, для новых, лучших нег
Проснуться сердце медлит и не смеет:
Так терпеливо летом яблок спеет,
Пока багрянцем август не махнет, -
И зрелым плод на землю упадет.
1917
8
Красное солнце в окно ударило,
Солнце новолетнее...
На двенадцать месяцев все состарилось...
Теперь незаметнее -
Как-то не жалко и все равно,
Только смотришь, как солнце ударяет в окно.
На полу квадраты янтарно-дынные
Ложатся так весело.
Как прошли, не помню, дни пустынные,
Что-то их занавесило.
Как неделю, прожил полсотню недель,
А сестры-пряхи все прядут кудель.
Скоро, пожалуй, пойду я дорогою...
Не избегнут ее ни глупцы, ни гении...
На иконы смотрю не с тревогою,
А сердце в весеннем волнении.
Ну что ж? Запл_а_чу, как тебя обниму,
Что есть в суме, с тем и пойду.
1916
9
Я вижу, в дворовом окошке
Склонилась к ребенку мать,
А он раскинул ножки,
Хочет их ртом поймать.
Как день ему будет долог,
Ночам - конца словно нет...
А год? это - дивный сколок
Будущих долгих лет.
Вот улыбнулся сонно
С прелестью милых котят...
Ведь всякая мать - Мадонна
И всякий ребенок свят!
Потом настанут сурово
Труды, волненье и страсть,
И где найти тогда слово,
Что не дало бы упасть?
Мудры старики да дети,
Взрослым мудрости нет:
Одни еще будто в свете,
Другие уж видят свет.
Но в сумрачном бездорожьи
Утешься: сквозь страстный плен
Увидишь - мы дети Божьи