И возвращаюсь домой одинокий?
2
Говоришь ты мне улыбаясь:
"То вино краснеет, а не мои щеки,
То вино в моих зрачках играет;
Ты не слушай моей пьяной речи".
- Розы, розы на твоих ланитах,
Искры золота в очах твоих блистают,
И любовь тебе подсказывает ласки.
Слушать, слушать бы тебя мне вечно.
3
Возвращался я домой поздней ночью,
Когда звезды при заре уж бледнели
И огородники въезжали в город.
Был я полон ласками твоими
И впивал я воздух всею грудью,
И сказали встречные матросы:
"Ишь как угостился, приятель!" -
Так меня от счастия шатало.
4
Что ж делать, что ты уезжаешь
И не могу я ехать за тобой следом?
Я буду писать тебе письма
И ждать от тебя ответов,
Буду каждый день ходить в гавань
И смотреть, как корабли приходят,
И спрашивать о тех городах, где ты будешь,
И буду казаться веселым и ясным,
Как нужно быть мудрецу и поэту.
Накоплю я много поцелуев,
Нежных ласк и изысканных наслаждений
К твоему приезду, моя радость,
И какое будет счастье и веселье,
Когда я тебя на палубе завижу
И ты мне махнешь чем-нибудь белым.
Как мы опять в мой дом поедем
Среди садов тенистого предместья,
Будем опять кататься по морю,
Пить терпкое вино в глиняных кувшинах,
Слушать флейты и бубны
И смотреть на яркие звезды.
Как светел весны приход
После долгой зимы,
После разлуки - свиданье.
5
Ко мне сошел
блаженный покой.
Приветствовать ли мне тебя,
сын сна,
или страшиться?
И рассказам о кровавых битвах
там, далеко,
где груды мертвых тел
и стаи воронов под ярким солнцем,
внимаю я
равнодушно.
И повести о золотом осле,
столь дорогой мне,
смеху Вафилла кудрявого,
Смердиса пенью,
лирам и флейтам
внимаю я
равнодушно.
На коней белогривых с серебряной сбруей,
дорогие вазы,
золотых рыбок,
затканные жемчугом ткани
смотрю я
равнодушно.
И о бедственном дне, когда придется
сказать "прости" милой жизни,
вечерним зорям,
прогулкам веселым,
Каноггу трижды блаженному,
я думаю
равнодушно.
Не прислушиваюсь я больше к твоим шагам,
не слежу зорким ревнивым глазом
через портик и сад
за твоею в кустах одеждой
и даже,
и даже
твой светлый взор
серых под густыми бровями глаз
встречаю я
равнодушно.
<1904-1905>
609
Нежной гирляндою надпись гласит у карниза:
"Здесь кабачок мудреца и поэта Гафиза".
Мы стояли,
Молча ждали
Пред плющом обвитой дверью.
Мы ведь знали:
Двери звали
К тайномудрому безделью.
Тем бездельем
Мы с весельем
Шум толпы с себя свергаем.
С новым зельем
Новосельем
Каждый раз зарю встречаем.
Яркость смеха
Тут помеха,
Здесь улыбки лишь пристойны.
Нам утеха -
Привкус меха
И движенья кравчих стройны.
В нежных пудрах
Златокудрых
Созерцаем мы с любовью,
В круге мудрых
Любомудрых
Чаши вин не пахнут кровью.
Мы - как пчелы,
Вьемся в долы,
Сладость роз там собираем.
Горы - голы,
Ульи - полы,
Мы туда свой мед слагаем.
Мы ведь знали:
Двери звали
К тайномудрому безделью,
И стояли,
Молча ждали
Пред плющом обвитой дверью.
Нежной гирляндою надпись гласит у карниза:
"Здесь кабачок мудреца и поэта Гафиза".
<1906>
610
Если б ты был небесный ангел,
Вместо смокинга носил бы ты стихарь
И орарь из парчи золотистой
Крестообразно опоясывал бы грудь.
Если б ты был небесный ангел,
Держал бы в руках цветок или кадилу
И за нежными плечами
Были б два крыла белоснежных.
Если б ты был небесный ангел,
Не пил бы ты vino Chianti {*},
{* Вино Кьянти (ит.). - Ред.}
Не говорил бы ты по-английски,
Не жил бы в вилле около Сан-Миньято.
Но твои бледные, впалые щеки,
Твои светлые, волнующие взоры,
Мягкие кудри, нежные губы
Были бы те же,
Даже если бы был ты небесный ангел.
<1906>
611. УТРО
Звезды побледнели,
небо на востоке зеленеет,
ветер поднялся,
скоро заря засветит.
Как легко дышать
после долгой ночи,
после душных горниц,
после чада свечей заплывших!
Пенье доносится снизу,
с кровли виден город,
все спит, все тихо,
только ветер в саду пробегает.
Как лицо твое бледно
в свете звезд побледневших,
в свете зари нерожденной,
в свете грядущего солнца!
<1907>
612
Свистков призыв, визг круглых пил
Моей любви не усыпил.
Шипенье шлюз, шумы котлов
Не заглушают сладких слов.
Сквозь запах серы и резин
Мне запах слышится один.
Кругом народ, иль нет жилья -
Пленен мечтой, не тот же ль я?
Вослед мечте влечется ум,
И тщетен фабрик душных шум.
Пусть, ворожа, они манят -
Мне не опасен дымный яд;
Не заглушат прошедших слов
Шипенье шлюз, шумы котлов.
И все любви не усыпил
Свистков призыв, визг круглых пил.
1907
613. СОНЕТ
В последний раз зову тебя, любовь,
Слабеют силы в горестном усилье...
Едва расправлю радостные крылья,
Взбунтуется непокоренной кровь...
Ответь мне "да", - молю, не прекословь.
Лишь для тебя прошел десятки миль я.
О, связки милые, о, сухожилья,
Двойные звезды глаз, ресницы, бровь.
Кольцо дано не на день, а навеки.
Никто другой, как я, тебя не звал,
Я вижу лишь тебя, закрывши веки...
Зачем прибой стремит свой шумный вал?
Едва домчавшись, он отпрянет снова,
Во всех скитаньях ты - моя основа...
31 марта 1912
614-621. <ИЗ ЦИКЛА "ЗЕЛЕНЫЙ ДОЛОМАН">
1
Я рассмеялся бы в лицо
Тому, кто мне сказал заране,
Что после сладостных лобзаний,
Размолвок, ссор, опять свиданий
Найду я прежнее кольцо,
Кольцо любовных обручений,
Надежд, томлений и мучений.
Как, я, Кузмин, опять влюблен,
И в Вас, кого люблю два года?
Не изменилась ли природа,
Иль нипочем мне стала мода,
Что я, как мальчик, увлечен
И что нетерпеливо жду я
Изведанного поцелуя?
Причуды милые Мюссе,
Где все так радостно и чисто,
Фривольности ли новеллиста,
Воздушные ли песни Листа
Иль запах Chevalier d'Orsay, -
Понять ваш смысл определенный,
Ах, может лишь один влюбленный!
Читаю книгу целый час,
Читаю очень я прилежно,
И вместо строчек неизбежно
Я вижу, замирая нежно,
Лежащим на диване Вас.
Я отвернусь, глаза закрою,
Но тем мученья лишь утрою.
Лежит ленивое перо,
Лежу я сам на том диване,
Где Вы сидели после бани
В своем зеленом доломане,
Глядя и нежно и остро.
Ужели сердце позабыло
Все то, что было, право, было?
А я так помню как вчера
И вместе с тем так странно ново,
Что Вас люблю я, не другого,
И что твержу одно лишь слово
Я от утра и до утра
(Как то ни мало остроумно):
"Люблю, люблю, люблю безумно".
2
HUITAIN
{* Восьмистишие (фр.) - Ред.}
Поют вдали колокола,
И чудится мне: "Рига, Рига".
Как хороша ты, как светла,
Любви продолженная книга.
Дождусь ли сладостного мига,
Когда Вас въяве обниму
И нежное придется иго
Нести не мне уж одному.
3
ПРИ ПОСЫЛКЕ ЦВЕТОВ В МАРТОВСКИЙ ВТОРНИК
Не пышны вешние сады,
Но первый цвет всего милее.
Пусть солнце светит веселее
В канун обещанной среды.
Ах, злой нежданности плоды:
Ложится снег "белей лилеи",
Но тем надежней, тем милее
Весны не пышные сады.
И чем светлей, чем веселее
Мне солнце светит, пламенея,
Тем слаще, нежностью горды,
Цветут цветы в канун среды.
29 марта 1911
4
НА ПРЕДСТАВЛЕНИИ ПЬЕСЫ
"НЕ БЫЛО НИ ГРОША, ДА ВДРУГ АЛТЫН"
Мы сидели рядом в ложе,
В глубине.
Нас не видно (ну так что же?)
В глубине.
Я рукой колени слышу
Не свои,
Руки я плечом колышу
Не свои.
Мне и радостно и глупо -
Отчего?
Я смотрю на сцену тупо...
Отчего?
И кому уста шептали:
"Вас люблю"?
Чьи уста мне отвечали:
"Вас люблю"?
"Ни гроша я не имею -
Вдруг алтын!"
Я от радости робею:
Вдруг алтын?!
5
НАДПИСЬ НА ЛЕВОЙ ШПОРЕ
Прекрасна участь этих шпор -
Сжимать прекраснейшие ноги.
Смотря на них, я полн тревоги
Желая сжать их с давних пор.
6
НАДПИСЬ НА ПРАВОЙ ШПОРЕ
Какой скакун принять укол
И бремя сладкое достоин?
О жребий, ты ко мне не зол:
Я знаю, чей ты, милый воин.
7
Объяты пламенем поленья,
Трещат, как дальняя картечь.
Как сладко долгие мгновенья
Смотреть в немом оцепененьи
На нежно огненную печь.
Бросают лепестки авроры
Уж угли алые на нас,
А я, не опуская взоры,
Ловлю немые разговоры
Пленительных, знакомых глаз.
И близость все того же тела
Дарит надежду новых сил -
Когда б любовь в сердцах пропела
И, пробудившись, захотела,
Чтоб уголь свет свой погасил!
8
Зачем копье Архистратига
Меня из моря извлекло?
Затем, что существует Рига
И серых глаз твоих стекло;
Затем, что мною не окончен
Мой труд о воинах святых,
Затем, что нежен и утончен
Рисунок бедр твоих крутых,
Затем, что Божеская сила
Дает мне срок загладить грех,
Затем, что вновь душа просила
Услышать голос твой и смех;
Затем, что не испита чаша
Неисчерпаемых блаженств,
Что не достигла слава наша
Твоих красот и совершенств.
Тем ревностней беру я иго
(О, как ты радостно светло!),
Что вдруг копье Архистратига
Меня из моря извлекло.
<1911-1912>
622. ГАЗЭЛА
Мне ночью шепчет месяц двурогий все о тебе.
Мечтаю, идя долгой дорогой, все о тебе!
Когда на небе вечер растопит золото зорь,
Трепещет сердце странной тревогой все о тебе.
Когда полсуток глаз мой не видит серых очей,
Готов я плакать, нищий убогий, все о тебе!
За пенной чашей, радостным утром думаю я
В лукавой шутке, в думе ли строгой все о тебе,
В пустыне мертвой, в городе шумном все говорит
И час медлитель, миг быстроногий все о тебе!