в себе, как таковая. Но что это значит и как это возможно? На эту трудность
- превращая ее в абсолютную неразрешимость - опирается тот софизм, с помощью
которого часто доказывают, что жизнь необходимо бессмысленна, или что
незаконен самый вопрос о смысле жизни. Говорят: "Всякое действие осмысленно,
когда служит цели"; но цель или - что, как будто то же самое - жизнь в ее
целом не имеет уже вне себя никакой цели: "жизнь для жизни мне дана".
Поэтому либо надо раз навсегда примириться с роковой, из логики вещей
вытекающей, "бессмысленностью" жизни, либо же - что правильнее - надо
признать, что сама постановка о смысле жизни незаконна, что этот вопрос
принадлежит к числу тех, которые не находят себе разрешения просто в силу
своей собственной внутренней нелепости. Вопрос о "смысле" чего-либо имеет
всегда относительное значение, он предполагает "смысл" для чего-нибудь,
целесообразность при достижении определенной цели. Жизнь же в целом никакой
цели не имеет, и потому о "смысле" ее нельзя ставить вопроса.
Как ни убедительно, на первый взгляд, это рассуждение, против него
прежде всего инстинктивно протестует наше сердце; мы чувствуем, что вопрос о
смысле жизни - сам по себе совсем не бессмысленный вопрос, и, как бы
тягостна ни была для нас его неразрешимость или неразрешенность, рассуждение
о незаконности самого вопроса нас не успокаивает. Мы можем на время
отмахнуться от этого вопроса отогнать его от себя, но в следующее же
мгновение не "мы" и не наш "ум" его ставит, а он сам неотвязно стоит перед
нами, и душа наша, часто со смертельной мукой, вопрошает: "для чего жить?".
Очевидно, что наша жизнь, простой стихийный процесс изживания ее,
пребывания на свете и сознания этого факта, вовсе не есть для нас
"самоцель". Она не может быть самоцелью, во-первых, потому, что в общем
страдания и тягости преобладают в ней над радостями и наслаждениями и,
несмотря на всю силу животного инстинкта самосохранения, мы часто
недоумеваем, для чего же мы должны тянуть эту тяжелую лямку. Но и независимо
от этого она не может быть самоцелью и потому, что жизнь, по самому своему
существу, есть не неподвижное пребывание в себе, самодовлеющий покой, а
делание чего-то или стремление к чему-то; миг, в котором мы свободны от
всякого дела или стремления, мы испытываем, как мучительно-тоскливое
состояние пустоты и неудовлетворенности. Мы не можем жить для жизни; мы
всегда - хотим ли мы того или нет -живем для чего-то. Но только в
большинстве случаев это "что-то", будучи целью, к которой мы стремимся, по
своему содержанию есть в свою очередь средство, и притом средство для
сохранения жизни. Отсюда получается тот мучительный заколдованный круг,
который острее всего дает нам чувствовать бессмысленность жизни и порождает
тоску по ее осмыслению: мы живем, чтобы трудиться над чем-то, стремиться к
чему-то, а трудимся, заботимся и стремимся - для того, чтобы жить. И,
измученные этим кружением в беличьем колесе, мы ищем "смысла жизни" -мы ищем
стремления и дела, которое не было бы направлено на простое сохранение
жизни, и жизни, которая не тратилась бы на тяжкий труд ее же сохранения.
Мы возвращаемся, таким образом, назад к поставленному вопросу. Жизнь
наша осмысленна, когда она служит какой-то разумной цели, содержанием
которой никак не может быть просто сама эта эмпирическая жизнь. Но в чем же
ее содержание, и, прежде всего, при каких условиях мы можем признать
конечную цель "разумной"?
Если разумность ее состоит не в том, что она есть средство для
чего-либо иного, иначе она не была бы подлинной, конечной целью, то она
может заключаться лишь в том, что эта цель есть такая бесспорная,
самодовлеющая ценность, о которой уже бессмысленно ставить вопрос:"для
чего?" Чтобы быть осмысленной, наша жизнь - вопреки уверениям поклонников
"жизни для жизни" и в согласии с явным требованием нашей души - должна быть
служением высшему и абсолютному благу».
Исходя из статьи смысл жизни и сама жизнь — это и есть тот самый «заколдованный круг: жить - чтобы трудиться, а трудиться — чтобы жить»? Вряд ли многие согласятся с этим утверждением. Тогда, как понять, в чём смысл нашего существования на самом деле? Для решения этой проблемы предлагаю обратиться к литературе, возможно, именно в произведениях можно найти ответы на волнующий нас вопрос, тем самым мы попробуем узнать и понять, в чём же смысл существования определённых литературных героев и сможем сопоставить жизнь, выдуманную писателями, и жизнь реальную. А именно, попытаемся разобраться в судьбах Обломова Ильи Ильича, Штольца Андрея Ивановича, Евгения Онегина и Григория Александровича Печорина, попробуем выяснить, для чего живут они, и какие цели преследуют.
Часть первая: И. Гончаров «Обломов».
И. И. Обломов и А. И. Штольц.
В романе рассказывается о русском помещике Илье Ильиче Обломове, живущем в Петербурге со своим слугой Захаром в съёмной квартире на Гороховой улице.
«В первой части описан один день жизни Обломова: герой лежит на диване; во второй части ездит к Ильинским и влюбляется в Ольгу,а она в него (как ей сначала кажется); в третьей части она видит,что ошиблась в Обломове, они расходятся; в четвёртой Ольга выходит замуж за друга Обломова — Штольца, а Обломов женится на хозяйке дома. Через несколько лет он умирает от сердечного приступа» - так,в одном предложении пересказал сюжет романа критик Н.А. Добролюбов.
Обломов - «человек лет тридцати двух-трёх от роду», «среднего роста,приятной наружности,с тёмно-серыми глазами, но с отсутствием всякой определённой идеи, всякой сосредоточенности в чертах лица...Мысль гуляла вольной птицей по лицу, порхала в глазах…потом совсем пропадала .»[1]. Он живёт лишь на те доходы, которые получает от своего имения. Он только и делает,что целыми днями лежит на диване в халате, который уже «утратил свою первоначальную свежесть». У него нет интересов, стремлений, он постоянно сидит дома,всё время размышляя о необходимых преобразованиях в имении. Единственное,что остаётся — мечты. Это человек с добрым, чистым сердцем и открытой душой, с богатейшим внутренним миром, но «никто и не видел этой внутренней жизни Ильи Ильича: все думали,что Обломов так себе, только лежит да кушает на здоровье, и что больше от него нечего ждать;что едва ли у него вяжутся и мысли в голове»[2]. На самом деле, это человек мысли, он полон идей и стремлений, но только пока они в голове;стоит ему хотя бы подумать о воплощении всего придуманного в жизнь, у него сразу опускаются руки и пропадает всякое желание действовать. «О способностях его, об этой внутренней вулканической работе пылкой головы, гуманного сердца знал подробно и мог свидетельствовать Штольц», который, как мы узнаем из текста и пробудит или, по крайней мере, попытается пробудить нашего спящего героя.
Для Обломова нужен стимул, цель, ради которой он оставит свой привычный образ жизни и оживёт. Такой целью на время окажется Ольга Ильинская, возлюбленная героя, которая «поняла Обломова ближе, чем понял его Штольц, ближе, чем все лица ему преданные. Она разглядела в нём и нежность врождённую, и чистоту нрава, и русскую незлобивость, и рыцарскую способность к преданности, и решительную неспособность на какое-нибудь нечистое дело, и наконец — чего забывать не должно — разглядела в нём человека оригинального, забавного, но чистого и нисколько не презренного в своей оригинальности»[3]. Значит можно смело утверждать, что Обломов не полностью сражён ленью и апатией, он может жить, к тому же жить так, как ни у кого не получится , на полную силу и эмоции. Но почему же так не получается? Он живёт чувствами целое лето, к осени появляются сомнения в необходимости такой жизни, и в конечном итоге он снова впадает в спячку, возвращается в привычное состояние: он опять целыми днями сидит дома, лёжа на диване; его всё перестаёт интересовать.
Отчего так произошло? Неужели ему не хочется жить полной, насыщенной жизнью? Нет,он хочет жить именно так, но не может побороть себя и «обломовщину», которая навсегда будет с ним и, даже, в нём. Для того, чтобы окончательно разобраться в причине такого исхода, необходимо узнать и понять, чего же хотел ещё молодой Обломов, к чему стремился. В чём видел свою жизнь и смысл существования в этом мире?
Маленький Обломов совершенно не любил и не хотел учиться, но всё же получил образование вместе со своим другом Андреем Штольцем в селе Верхлёве. Повзрослев, он был полон энергии и идей, « служить,пока станет сил, потому что России нужны руки и головы для разрабатывания неистощимых источников; работать, чтоб слаще отдыхать, а отдыхать — значит жить другой, артистической, изящной стороной жизни, жизни художников, поэтов», он утверждал, что «вся жизнь есть мысль и труд, труд хоть безвестный, тёмный, но непрерывный, и умереть с сознанием, что сделал своё дело»[4]. Исходя из этих его слов мы понимаем, что он был готов творить, создавать и совершенствовать себя и окружающий мир. Значит смысл был, была и цель, но не было союзника, который повёл бы его за собой, не дал утонуть в пучине лени и апатии. Штольц тогда устраивал свою жизнь и не думал, что Обломов так опустится и завянет.
Вот герой повзрослел, ничего того, что задумал в молодости, он не воплотил в жизнь. И к чему он стремится теперь? Чего хочет? На мой взгляд, вся его жизнь потеряла смысл, по-другому я это назвать не могу. Целыми днями он лежит, ругается с Захаром, мечтает и составляет план, который никогда не будет выполнен. Но однажды приезжает Штольц, он становится для спящего Обломова, чем то свежим и новым, он будит его и возвращает к жизни. Именно тогда Илья Ильич и признаётся, в безнадёжности своего положения: «всё знаю, всё понимаю, но силы воли нет»[5]. Он «болезненно чувствовал,что в нём зарыто, как в могиле, какое-то хорошее, светлое начало, может быть, теперь уже умершее, или лежит оно, как золото в недрах горы, и давно пора бы этому быть ходячей монетой. Но глубоко и тяжело завален клад дрянью, наносным сором»[6].Получается, Обломов понимает своё положение, а значит он не так безнадёжен, как кажется. Я думаю, осознать проблему и признать её — это уже сделать шаг навстречу к решению, но, к сожалению, этот шаг был очень маленький и нерешительный, и он не помог Обломову вернуться к жизни. Герой так и остался всего лишь мечтателем и мыслителем, он так и не перевоплотился в деятеля, чего так так ждали читатели.