Смекни!
smekni.com

Взбаламученное море (стр. 72 из 83)

Бакланов заговорил с ними.

- Вы, вероятно, тоже иностранка?

- О, нет, мы саксонки! - отвечали обе девушки в один раз и с заметным удовольствием.

- И осматриваете древности?.. Делает честь вашему патриотическому чувству!

- О, да, мы должны все осмотреть, - крикнули девушки.

Бакланову показались они очень глупы, и он прекратил с ними беседу.

Прошло четверо офицеров, эффектно постукивая саблями, в нафабренных усах и в вымытых замшевых перчатках.

- Посмотри, как эти господа похожи на аптекарей! - сказал он Софи.

- Да! И точно, знаешь, не настоящие офицеры, а для театра только принарядились!

Заиграла музыка, и музыкальная немецкая душа почувствовалась в каждой флейте, кларнете, в какой-нибудь второстепенной валторне.

Бакланов все это время поколачивал ногой и мотал в такт головой.

Софи опять почему-то взгрустнулось, и стала ей припоминаться прошлая жизнь.

В антрактах публика пила кофе, пиво, ела мороженое, а кто и ростбиф: немцы могут есть во всякое время и что вам угодно!

Путешественники наши наконец утомились.

- Домой! - сказала Софи, приподымаясь.

- Allons! - произнес Бакланов.

Возвратившись в отель, где занимали два номера рядом, они сейчас же разошлись по своим комнатам, разделись и улеглись, но вскоре стали переговариваться между собой.

- Как чудно сегодня день провели! - заговорил Бакланов первый.

- Да! - отвечала Софи.

- Завтра, - продолжал он: - как встану, отправлюсь в картинную галлерею и уж стану серьезно изучать ее.

- А я, - подхватила Софи: - пойду гулять: я заметила прелестное место в саду.

- Сойдемся мы, значит, на Брюлевской террасе часам к двум?

- Да, - подтвердила Софи.

3.. Другой день в Дрездене.

Поутру Софи отправилась на прогулку гораздо позднее Бакланова. Он еще часов в десять, проходя мимо ее номера, торопливо крикнул ей:

- Ну, я иду!

- Ступайте! - сказала ему Софи. Из отеля она потом вышла какою-то несколько таинственною и робкою походкой.

- Ayez la complaisance, monsieur, de me dire ou est la poste? - обратилась она к одному человеку.

Тот сделал какую-то мину из лица, развел руками и прошел мимо.

Софи сконфузилась и обратилась в более уже пожилому мужчине (по белому галстуху она догадалась, что это должен быть пастор).

- Montrez-moi votre lettre! - сказал ей тот почти строгим голосом.

Софи робко подала ему письмо.

- A Petersbourg, monsieur Petzoloff! - произнес вслух немец.

Софи все это время обертывалась, как бы боясь, чтобы не подслушал кто.

- Voila! - произнес пастор и тут же опустил письмо в прибитый перед самыми их глазами ящик.

Софи поблагодарила его милым наклонением головы и прошла в сад.

Сначала она села на одну из лавочек, с целью помечтать.

Помечтала и пошла потом ходить.

Походила, остановилась и с большим вниманием посмотрела на один из открывавшихся видов.

Снова села.

Скука ясно была видна на ее лице.

Она встала и пошла из сада по улице, остановилась перед одною церковью, полюбовалась и хотела-было внутрь зайти, но заперто!

Сойдя со ступеней храма, она вошла не то в лавочку, не то в аптеку, купила там мыла и духов; но, отойдя немного от лавочки и понюхав духи, бросила их на тротуар: такие они были гадкие!

Далее она решительно не знала, что с собой делать, и возвратилась на Брюлевскую террасу.

Всего еще было 12 часов.

Через полчаса, впрочем, явился туда и Бакланов, запыленный и усталый.

Он поутру прямо и проворно прошел в галлерею; в двух комнатах останавливался перед каждою картиной, справляясь с каталогом, делал глубокомысленную мину, записывал у себя что-то такое в книжке; в третьей начал он хвататься за голову; с каталогом уж более не справлялся, и наконец следующие комнаты прошел совершенно быстро и сел против Мадонны. Потом вдруг вскочил, как бы вспомнив что-то, и вышел снова в прежние комнаты, снова начал останавливаться перед каждою картиной, записывать в памятную книжку... Между тем у него во рту стало становиться сухо и поламывало ноги. Не давая себе хорошенько отчета, он пошел, пошел и совсем вышел из галлереи.

Но на террасу ему совестно было итти. Он решился пройтись по улицам и, не желая встретиться с Софи, бродил по самым глухим переулкам; а тут, как нарочно, поднялся ветер, который дул ему в глаза и рот, так что Бакланов беспрестанно отплевывался и уж самым скорым шагом отправился на террасу.

- Фу, поработал же сегодня! - сказал он, усаживаясь подле Софи.

- Все осмотрел? - спросила она.

- Все!.. - отвечал Бакланов.

- Стало, мы можем уехать сегодня отсюда. Мне через месяц непременно надобно быть в Париже.

Последние слова Софи почему-то произнесла несовсем спокойным голосом.

- Куда же ехать? - спросил Бакланов.

- В Баден, на воды; там преприятное, говорят, общество, - подхватила Софи с живостью.

- Хорошо, - отвечал Бакланов, зевая во весь рот.

4.. Рулетка.

Баден-Баден был в самом разгаре своего сезона. Опершись на перила мостика, идущего от отеля "Европы", стоял Бакланов в каком-то упоении. Под ним шумел источник. Кругом пели птицы. оздух был как молоком пропитан. Впереди виднелся Conversations-Haus, а за ним высокие горы.

Они часа уже три как приехали, но Софи все еще одевалась. Горничная хлопотливо и беспрестанно входила и выходила от нее то за водой, то гладить платье, воротнички.

- Что ты так хлопочешь? - спрашивала ее другая горничная, служащая в нижнем этаже.

- С одной госпожой!.. Она очень хороша собой, - отвечала первая горничная и показала своей подруге, вынув из кармана, червонец.

- Гм, гм! - произнесла та.

Когда Софи вышла наконец из номера, в шляпке и белом бурнусе, горничная не утерпела и сказала ей:

- Vous etes bien jolie, madame!

Софи с улыбкой поблагодарила ее наклонением головы.

Стоявший внизу обер-кельнер в белых штанах и белом галстухе, когда проходила она, закусив как-то губы и засунув палец в ключ, стал им колотить себя по ноге.

Софи прямо подошла к Бакланову.

- Как ты хороша, однако, сегодня! - невольно проговорил он.

Софи, гордо закинув головку, подала ему руку. Чтобы нарядиться и выйти на водах на гулянье, она как будто была рождена для этого!

Перед Конверсационною залой играла музыка.

Софи и Бакланов сели.

При этом обратила на них внимание даже одна, как впоследствии оказалось, владетельная особа, путешествующая инкогнито, которая несколько времени лорнировала их.

Сидевший рядом с Софи молодой англичанин тоже каждый раз вспыхивал, когда она взглядывала на него.

- Allons dans la salle, - сказал наконец Бакланов.

Софи встала.

- Madame, votre gant, - сказал англичанин, подавая ей уроненную перчатку.

- Merci, monsieur, - сказала она, долго протянув эти слова.

- Madame est francaise? - прибавил он совсем уже робко.

- Non, monsieur je suis russe, - отвечала Софи.

Англичанин в почтении склонил перед ней голову.

В первой же великолепной зале, в которую они вошли, раздался радостный голос:

- Бакланов, Боже мой! Кого я вижу!

Но Бакланов при этом дрогнул и даже побледнел. К ним подходил, с бородой, одетый совершенным франтом и, как видно, чище обыкновенного умывшийся Никтополионов.

Софи невольно отняла руку от Бакланова и даже отошла от него.

- Скажите, пожалуйста! - кричал между тем тот, подмигивая своим единственным глазом: - вы совершенно пропали из К...

- Я был в Петербурге, в деревне, а теперь за границей, - отвечал Бакланов, желая поскорее уйти от своего соотечественника.

- А у нас Бог знает какие слухи про вас! - воскликнул Никтополионов и потом вдруг обратился к Софи.

- Il me semble, que j'ai l'honneur de voir madame Leneff?

Софи слегка, но серьезно и ничего не сказав, поклонилась ему.

- У нас Бог знает что говорят, - продолжал Никтополионов, снова обращаясь к Бакланову: - что вы вашу супругу бросили... в разводе с ней...

- Сплетни в нашем городе не новость, - отвечал Бакланов.

- Где рулетка?.. Я рулетку желаю видеть, - перебила их разговор Софи.

- Позвольте мне быть вашим кавалером! Я здесь как дома, - сказал Никтополионов и ловко предложил Софи руку.

Она должна была итти с ним.

- Вы вместе путешествуете с Баклановым? - спросил он ее невиннейшим образом.

- Мы встретились с ним в Дрездене, так же как вот и с вами теперь, - отвечала Софи небрежно.

- Да!.. разумеется, - подхватил Никтополионов: - как приятны эти встречи!

За границей он был хотя так же ядовит, но по крайней мере гораздо вежливее.

- Про Бакланова там решительно говорят, что он бросил жену и влюбился в какую-то даму...

- А, так вот какая рулетка! - перебила его на этих словах Софи, останавливаясь перед огромным игорным столом.

Бакланов пошел и стал на другом его конце. Он хотел показать, что вовсе не с Софи приехал.

- Как же тут играют? - продолжала та, смотря с вниманием на груды золота и серебра, которые беспрестанно переходили то к банкометам, то к играющим.

- Очень просто: положите деньги на какое угодно вам место, там уж не обсчитают! - объяснил ей Никтополионов и бросил сам два талера.

Ему дали четыре. Он положил их в карман.

- Ах, это весело! - воскликнула Софи и бросила пять талеров. У нее взяли. Она еще; опять взяли.

Никтополионов попросил одного сидевшего тут господина, чтоб он уступил ей место.

Тот встал.

Софи поместилась к столу.

Она бросила пять червонцев. У нее взяли. Она еще десять. У нее взяли.

- Приостановитесь немножко!.. Ставьте поменьше! - научал ее Никтополионов.

Софи поставила червонец. Ей дали три. Она еще три. Ей дали шесть. Потом она опять проиграла.

- Теперь увеличьте куш! - шептал ей Никтополионов.

Софи поставила двадцать червонцев.

У нее взяли.

Софи поставила еще пятьдесят.

У нее взяли.

- Софи, что вы делаете? - кричал ей Бакланов с другого конца.

Но Софи даже и не отвечала ему. Лицо ее горело...

Она поставила билет в четыреста франков, взяли!

Она высыпала все золото из кошелька, ей дали немного.

Она все это поставила и приложил еще билет в четыреста франков, - взяли!

- Нет больше пока денег! - проговорила она, обращая к Никтополионову свое взволнованное лицо.

- Как? Все проиграли? - спросил тот ее с удивлением.