Л.Н.Толстой
РАЗГОВОР С ПРОХОЖИМ
Вышел рано. На душе хорошо, радостно. Чудное утро, солнце только вышло из‑за деревьев, роса блестит и на траве, и на деревьях. Все мило, и все милы. Так хорошо, что умирать не хочется. Точно, не хочется умирать. Пожил бы еще в этом мире, с такой красотой вокруг и радостью на душе. Ну, да это не мое дело, а хозяина...
Подхожу к деревне; против первого дома, на дороге, ко мне боком, стоит не двигается человек. Очевидно, ждет чего‑то или кого‑то, ждет так, как умеют ждать только рабочие люди, ‑ без нетерпения, без досады. Подхожу ближе крестьянин, бородатый, косматый, с проседью, здоровенный, простое рабочее лицо. Курит не цигарку бумажную, а трубочку. Поздоровались.
‑ Где тут Алексей, старик, живет? ‑ спрашиваю.
‑ Не знаю, милый, мы нездешние.
Не я нездешний, а мы нездешние. Одного русского человека почти никогда нет (нечто когда он делает что‑нибудь плохое, тогда ‑ я). А то семья ‑ мы, артель ‑ мы, обчество ‑ мы.
‑ Нездешние? Откуда же?
‑ Калуцкие мы.
Я показал на трубку.
‑ А сколько в год прокуришь? Рубля три, я чай?
‑ Три? Не управишься еще на три.
‑ А что бы бросить?
‑ Как ее бросишь, привычка.
‑ Я тоже курил, бросил; как хорошо, легко.
‑ Известное дело. Да скучно без ней.
‑ А брось, и скуки не будет. Ведь хорошего в ней мало.
‑ Что же хорошего.
‑ Не хорошо, так и делать не надо. На тебя глядя, и другой станет. А пуще всего молодые ребята. Скажут: вот старый курит, а нам и бог велел.
‑ Так‑то так.
‑ И сын станет, на тебя глядя.
‑ Известное дело, и сын тоже...
‑ Так брось.
‑ Бросил бы, да скучно без ней, едят ее мухи. От скуки больше. Станет скучно, сейчас за нее. Вся беда ‑ скучно. Так скучно другой раз... скучно, скучно, ‑ протянул он.
‑ А от скуки лучше о душе подумать.
Он вскинул на меня глазами, лицо его вдруг стало совсем другое, внимательное, серьезное, не такое, как прежде, добродушно‑шутливое, бойкое, краснобайное.
‑ Об душе подумать, об душе, значит? ‑ проговорил он, пытливо глядя мне в глаза.
‑ Да, о душе подумаешь и все глупости оставишь.
Лицо его ласково просияло.
‑ Верно это, старичок. Верно ты говоришь. Об душе первое дело. Первое дело об душе. (Он помолчал.) Спасибо, старичок. Верно это. (Он указал на трубку.) Это что, одни пустяки, о душе первое дело, ‑ повторил он. ‑ Верно ты говоришь. ‑ И лицо его стало еще добрее и серьезнее.
Я хотел продолжать разговор, но к горлу что‑то подступило (я очень слаб стал на слезы), не мог больше говорить, простился с ним и с радостным, умиленным чувством, глотая слезы, отошел.
Да как же не радоваться, живя среди такого народа, как же не ждать всего самого прекрасного от такого народа?
9 сен. 1909
Крекшино