Смекни!
smekni.com

Алексей Васильевич Кольцов (стр. 4 из 4)

Поэт избрал для своих песен пятисложник ( «Удалец», «Не шуми ты, рожь», «Урожай», «Косарь») и шестисложник ( «Песня пахаря»), с одним ( «Удалец»), двумя ( «Песня пахаря») и смешанными ( «Кольцо») общими ударениями. В стихотворении «Кольцо» двухдольные или двухударные (двухсловные и более) строки сочетаются с одно-ударными (по преимуществу однословными), например: «Что взгляну, то вздохну» (строка с двумя ударениями), «Затоскуются» (строка с одним ударением).

Пятисложником, впервые так широко и искусно используемым, Кольцов написал около половины своих стихов. Вот его образец: «Красным полымем Заря вспыхнула; По лицу земли Туман стелется» ( «Урожай»). В каждой строке стиха, начинающейся заглавной буквой, здесь пять слогов. Некоторые песни Кольцова представляют сочетание шестисложника и пятисложника. Вспомним: «Ты не пой, соловей, Под моим окном; Улети ты в леса Моей родины».

Необходимо отметить, что эти песни, тонические по своей ведущей тенденции, ощутимо несут в себе и признаки того или иного размера силлаботоники, чаще всего хорея, традиционного для русской песенной манеры. Так, песни Лихача Кудрявича написаны в основном двухдольником (двухударником) с редкими отступлениями к трехударнику, например: «В золотое время (два ударения. — А. Р.) Хмелем кудри вьются» (три ударения). Но по своей тональности, по характеру расположения ударных и неударных слогов ритмика этих песен весьма приближается к типу хорея. Чаще это хорей с пиррихиями: «Их не|гребень|чешет| — Золо|тая до|ля, За|вива|ет в коль|цы Мо|лодецка удаль». В отдельных случаях встречается здесь и чистый хорей: «Хмелем| кудри| вьются»; «Любо|жить на|свете»|.

Ритмически организуя свои стихи, Кольцов пользуется чередованием пятистрочных ( «Увижу ль я девушку», 1829), шестистрочных ( «Ура», 1837), восьмистрочных ( «Два прощания», 1837) строф. Многие его стихи ( «Пора любви», «Последний поцелуй»), в особенности думы ( «Великая тайна», «Умолкший поэт», 1836), построены по принципу свободной строфики. Так, дума «Великая тайна» имеет четыре части, развивающие тему, каждая из них с различным количеством строк: семь, девять, восемь, шесть. Но подавляющее большинство песен представляет собою чередование четырехстрочных строф — ясных, чеканных.

Под воздействием устной поэзии Кольцов создал свои песни с «полурифмами» ( «рифмоидами»), как в стихотворении «Молодая жница», или чаще даже без рифм. Но для белого стиха, сохраняя лучшие традиции народной поэзии, поэт щедро использовал внутренние созвучия: «дугой — радугой», «думы мирные», «золотой волной» ( «Урожай»), «заря алая», «с ума-разума», «золотой казной» ( «Косарь»). Это сообщает его песням редкую мелодичность.

Сюжетно-композиционное своеобразие песен.

Песни Кольцова, опирающиеся на эстетические каноны устно-народной поэзии, по преимуществу сюжетны. В основе почти любой его песни эпизод, случаи, факт. Так, песня «Молодая жница» повествует о грусти девушки, встретившей вчера доброго молодца, уже давно ей приглянувшегося. Сюжетность придает песням Кольцова конкретность и занимательность.

Воссоздавая крестьянскую жизнь, в которой преобладали не довольство, а лишения, не радости, а горе, песни Кольцова часто несут в себе, как уже отмечено, драматический конфликт. Более того, эволюция поэзии Кольцова связана с нарастанием и обострением ее сюжетной конфликтности. Но драматизму обстоятельств почти всегда противопоставляются сила, воля, надежды лирического героя на лучшее и жизнеутверждающий пафос самого автора. Поэтому при наличии драматических конфликтов песни Кольцова в большинстве своем проникнуты оптимизмом. Не случайно одна из последних его песен заканчивается словами: «Не любивши тебя, В селах слыл молодцом; А с тобою, мой друг, Города ни по чем!» ( «Нынче ночью к себе», 1842).

Теснейшая связь песен Кольцова с реальной действительностью, так отчетливо проявившаяся в их сюжетности, подчеркивается и свойственными им средствами композиции. Его песни строятся различными способами. Прежде всего в форме последовательно-хронологического изложения того или иного бытового события, эпизода, явления ( «Крестьянская пирушка», «Урожай», «Косарь», «Деревенская беда»). Затем в виде монолога-раздумья, опирающегося на какой-либо жизненный случай и обычно завершающегося выводом ( «Песня пахаря», «Размышления поселянина», «Раздумье селянина»). И как переживание, обусловленное тем или иным фактом ( «Не шуми ты, рожь», «Ах, зачем меня силой выдали»).

Но при всех этих способах композиции лирический герой или автор проявляют свою активность, упрекая ( «Ах, зачем меня силой выдали»), умоляя ( «Обойми, поцелуй», 1838), исповедуясь ( «Деревенская беда»). Эта активность обусловливает применение излюбленных в народной поэзии диалогов и обращении к Сивке ( «Песня пахаря»), к лесу ( «Лес»), к степи ( «Косарь»), иногда проходящих через все произведение ( «Глаза», 1835; «Что ты спишь, мужичок?»).

Диалоги и обращения оживляют песни Кольцова, придают им своеобразную энергичность и даже сценичность. Их можно инсценировать. Создавая песни в традициях устно-народной поэзии, Кольцов рисует портреты лирических героев наиболее общими, типовыми чертами: это «добрый молодец», у которого «кудри черные Лежат скобкою», или «красна девица», у которой «лицо белое — заря алая, щеки полные, глаза темные» ( «Косарь»). Тем не менее поэт стремится к зарисовкам и их внутренних, психологических переживаний во внешних проявлениях. Так, у девушки, пораженной неожиданным известием о разлуке с любимым, «Вмиг огнем лицо все вспыхнуло, Белым снегом перекрылося» ( «Разлука»). У загрустившей по любимому жницы «Голова со плеч На грудь клонится, Колос срезанный Из рук валится» ( «Молодая жница»).

Значение поэзии Кольцова.

Реакционная критика встретила поэзию Кольцова презрительно-пренебрежительно, как простонародную, мужицкую. Отрицая дарование поэта-прасола, она не признавала в его стихах каких-либо эстетических достоинств. По мнению Ф. Булгарина, песни Кольцова безнравственны. Прогрессивная критика в лице Белинского признавала его поэтом, обладающим «могучим», «гениальным талантом». Рассматривая Кольцова в ряду вершинных явлений русской поэзии, критик ставил его песни в один ряд с баснями И. А. Крылова, считая его выразителем «новой эпохи русской поэзии». Чернышевский утверждал, что «по энергии лиризма с Кольцовым из наших поэтов равняется только Лермонтов; по совершенной самобытности Кольцов может быть сравнен только с Гоголем». Г. И. Успенский называл Кольцова «поэтом земледельческого труда». Добролюбов считал Кольцова «великим народным поэтом», первым представившим в своих песнях «настоящую жизнь наших простолюдинов так, как она есть, ничего не выдумывая». В то же время он отметил, что поэту «недостает всесторонности взгляда; простой класс народа является у него в уединении от общих интересов только со своими частными житейскими нуждами». Правильно указывая на недостаточность «всестороннего взгляда», критик, как нам кажется, недооценивал социальное недовольство и протест, выраженные в поэзии Кольцова. Салтыков-Щедрин видел заслуги поэта в том, что «обогатив наш поэтический язык, узаконил в нем простую русскую речь» и этим самым явился в истории нашей литературы «как бы пополнителем Пушкина и Гоголя». По мнению Некрасова, высказанному в поэме «Несчастные», песни Кольцова «вещие», по оценке Л. Н. Толстого, полные «прелести и силы необъятной», по характеристике Тургенева, они «не умрут, пока будет жив русский язык».

Творчество Кольцова, вобравшее сокровища устно-народной лирики и достижения литературной жизни, во многом определило развитие последующей поэзии и оказало влияние на Н. А. Некрасова, И. С. Никитина, Г. И. Успенского, Л. Н. Трефолева, И. 3. Сурикова, С. Д. Дрожжина, С. А. Есенина, Д. Бедного, Ф. Шкулева, М. В. Исаковского, А. Т. Твардовского, В. И. Лебедева-Кумача, А. Прокофьева и других поэтов. Есенин в стихотворении «О Русь, взмахни крылами“ признает себя продолжателем Кольцова.

Поэзия Кольцова оказала воздействие на многих поэтов братских народов: Якуба Коласа и Янку Купалу (Белоруссия)» Габдуллу Тукая (Татария), Ованеса Туманяна (Армения), Важа Пшавела (Грузия), Яна Райниса (Латвия) и многих других.

К его песням обращались многие композиторы, сочинившие свыше семисот музыкальных произведений. Среди этих композиторов М. И. Глинка, А. А. Алябьев, А. Е. Варламов, А. Л. Гурилев, А. С. Даргомыжский, А. Г. Рубинштейн, М. П. Мусоргскии, Н. А. Римский-Корсаков, А. К. Глазунов, С. В. Рахманинов.

Поэзия Кольцова широко признана и за рубежами нашеи Родины. Ее справедливо уподобляют там поэзии великого шотландского поэта Р. Бернса, «бессмертному» (К. Маркс) мастеру Французской песни П. Ж. Беранже. Переведенная на все европейские языки, она вызывает самую высокую оценку современных прогрессивных читателей во всех странах.