Позднею ночью, когда весь дворец, все его счастливые обитатели спалисладким сном, не спала во всем доме лишь одна живая душа. Это был неаист - он хоть и стоял возле гнезда на одной ноге, но спал на страже, - не спала Хельга. Она вышла на террасу и смотрела на чистое, ясное небо,усеянное большими блестящими звездами, казавшимися ей куда больше и ярчетех, что она привыкла видеть на севере. Но это были те же самые звезды!И Хельге вспомнились кроткие глаза жены викинга и слезы, пролитые ею надсвоею дочкой-жабой, которая теперь любовалась великолепным звездным небом на берегу Нила, вдыхая чудный весенний воздух. Она думала о том, какумела любить эта язычница, какими нежными заботами окружала она жалкоесоздание, скрывавшее в себе под человеческою оболочкой звериную натуру,а в звериной - внушавшее такое отвращение, что противно было на него ивзглянуть, не то что дотронуться! Хельга смотрела на сияющие звезды ивспомнила блеск, исходивший от чела убитого христианина, когда они летели вместе над лесом и болотом. В ушах ее снова раздавались те звуки ислова, которые она слышала от него тогда, когда сидела позади него налошади: он говорил ей о великом источнике любви, высшей любви, обнимающей все поколения людские!..
Когда-то страусы славились красотой; крылья их были велики и сильны.Однажды вечером другие могучие лесные птицы сказали страусу: "Брат,завтра, бог даст, полетим к реке напиться!" И страус ответил: "Захочу иполечу!" На заре птицы полетели. Все выше и выше взвивались они, всеближе и ближе к солнцу, Божьему оку. Страус летел один, впереди всех,горделиво, стремясь к самому источнику света и полагаясь лишь на своисилы, а не на подателя их; он говорил не "Бог даст", а "захочу", и вотангел возмездия сдернул с раскаленного солнечного диска тонкую пелену - в ту же минуту крылья страуса опалило, как огнем, и он, бессильный,уничтоженный, упал на землю. Никогда больше он и весь его род не моглиподняться с земли! Испугавшись чего-нибудь, они мечутся как угорелые,описывая все один и тот же узкий круг, и служат нам, людям, живым напоминанием и предостережением.
Хельга задумчиво опустила голову, посмотрела на страусов, мечущихсяне то от ужаса, не то от глупой радости при виде своей собственной тенина белой, освещенной луной, стене, и душою ее овладело серьезное настроение. Да, ей выпала на долю богатая счастьем жизнь, что же ждет ее впереди? Еще высшее счастье - "даст Бог!"
Ранней весною, перед отлетом аистов на север, Хельга взяла к себе золотое кольцо, начертила на нем свое имя и подозвала к себе своего знакомого аиста. Когда тот приблизился, Хельга надела ему кольцо на шею, прося отнести его жене викинга, - кольцо скажет ей, что приемная дочь еежива, счастлива и помнит о ней.
"Тяжеленько это будет нести! - подумал аист. - Но золото и честь невыбросишь на дорогу! "Аист приносит счастье", - скажут там на севере!.."
- Ты несешь золото, а не яйца! - сказала аистиха. - Но ты-то принесешь его только раз, а я несу яйца каждый год! Благодарности же не дождется ни один из нас! Вот что обидно!
- Довольно и собственного сознания, женушка! - сказал аист.
- Ну, его не повесишь себе на шею! - ответила аистиха. - Оно тебе никорму, ни попутного ветра не даст!
И они улетели.
Маленький соловей, распевавший в тамариндовой роще, тоже собиралсяулететь на север; в былые времена Хельга часто слышала его возле Дикогоболота. И она дала поручение и соловью: с тех пор, как она полетала влебедином оперении, она могла объясняться на птичьем языке и часто разговаривала и с аистами и с ласточками, которые понимали ее. Соловей тожепонял ее: она просила его поселиться на Ютландском полуострове в буковомлесу, где возвышался курган из древесных ветвей и камней, и уговоритьдругих певчих птичек ухаживать за могилой и, не умолкая, петь над неюсвои песни.
Соловей полетел стрелой, полетело стрелой и время!
Осенью орел, сидевший на вершине пирамиды, увидел приближавшийся богатый караван; двигались нагруженные сокровищами верблюды, гарцевали нагорячих арабских конях разодетые и вооруженные всадники. Серебристо-белые кони с красными раздувающимися ноздрями и густыми гривами, ниспадавшими до тонких стройных ног, горячились и фыркали. Знатные гости, в числе которых был и один аравийский принц, молодой и прекрасный, каким иподобает быть принцу, въехали во двор могучего владыки, хозяина аистов,гнездо которых стояло теперь пустым. Аисты находились еще на севере, носкоро должны были вернуться.
Они вернулись в тот самый день, когда во дворце царила шумная радость, кипело веселье - праздновали свадьбу. Невестой была разодетая вшелк, сиявшая драгоценными украшениями Хельга; женихом - молодой аравийский принц. Они сидели рядом за свадебным столом, между матерью и дедом.
Но Хельга не смотрела на смуглое мужественное лицо жениха, обрамленное черною курчавою бородой, не смотрела и в его огненные черные глаза,не отрывавшиеся от ее лица. Она устремила взор на усеянный светлымизвездами небесный свод.
Вдруг в воздухе послышались шум и хлопанье крыльев - вернулись аисты.Старые знакомые Хельги были тут же, и как ни устали они оба с пути, какни нуждались в отдыхе, сейчас же спустились на перила террасы, зная, чтоза праздник идет во дворце. Знали они также - эта весть долетела до них,едва они приблизились к границам страны, - что Хельга велела нарисоватьих изображение на стене дворца: аисты были ведь тесно связаны с историейее собственной жизни.
- Очень мило! - сказал аист.
- Очень и очень мило! - объявила аистиха. - Меньшего уж нельзя было иожидать!
Увидав аистов, Хельга встала и вышла к ним на террасу погладить их поспине. Старый аист наклонил голову, а молодые смотрели из гнезда ичувствовали себя польщенными.
Хельга опять подняла взор к небу и засмотрелась на блестящие звезды,сверкавшие все ярче и ярче. Вдруг она увидела, что между ними и ею витает прозрачный, светлый, светлее самого воздуха образ. Вот он приблизилсяк Хельге, и она узнала убитого христианина. И он явился к ней в этотторжественный день, явился из небесных чертогов!
- Небесный блеск и красота превосходят все, что может представить себе смертный! - сказал он.
И Хельга стала просит его так кротко, так неотступно, как никогда ещеникого и ни о чем не просила, взять ее туда, в небесную обитель, хоть наодну минуту, позволить ей бросить хоть один-единственный взгляд на небесное великолепие!
И он вознесся с нею в обитель блеска, света и гармонии. Дивные звукии мысли не только звучали и светились вокруг Хельги в воздухе, но ивнутри ее, в глубине ее души. Словами не передать, не рассказать того,что она чувствовала!
- Пора вернуться! Тебя ищут! - сказал он.
- Еще минутку! - молила она. - Еще один миг!
- Пора вернуться! Все гости уже разошлись!
- Еще одно мгновение! Последнее...
И вот Хельга опять очутилась на террасе, но... все огни и в саду и вдворцовых покоях были уже потушены, аистов не было, гостей и жениха - тоже; все словно ветер развеял за эти три кратких мгновения.
Хельгу охватил страх, и она прошла через огромную, пустынную залу вследующую. Там спали чужеземные воины! Она отворила боковую дверь, которая вела в ее собственный покой, и вдруг очутилась в саду, - все сталотут по-другому! Край неба алел, занималась заря.
В три минуты, проведенные ею на небе, протекла целая земная ночь!
Тут Хельга увидела аистов, подозвала их к себе, заговорила с ними наих языке, и аист, подняв голову, прислушался и приблизился к ней.
- Ты говоришь по-нашему! - сказал он. - Что тебе надо? Откуда ты,незнакомка?
- Да ведь это же я, Хельга! Ты не узнаешь меня? Три минуты тому назадя разговаривала с тобой тут, на террасе!
- Ты ошибаешься! - ответил аист. - Ты, верно, видела все это во сне!
- Нет, нет! - сказала она и стала напоминать ему о замке викинга, оДиком болоте, о полете сюда...
Аист заморгал глазами и сказал:
- А, это старинная история! Я слышал ее еще от моей пра-пра-прабабушки! Тут, в Египте, правда, была такая принцесса из Дании, но она исчезлав самый день своей свадьбы много-много лет тому назад! Ты сама можешьпрочесть об этом на памятнике, что стоит в саду! Там высечены лебедки иаисты, а на вершине памятника стоишь ты сама, изваянная из белого мрамора!
Так оно и было. Хельга увидела памятник, поняла все и пала на колени.
Взошло солнце, и как прежде с появлением его спадала с Хельги безобразная оболочка жабы и из нее выходила молодая красавица, так теперь избренной телесной оболочки, очищенной крещением света, вознесся к небупрекрасный образ, чище, прозрачнее воздуха; солнечный луч вернулся к отцу!
А тело распалось в прах; на том месте, где стояла коленопреклоненнаяХельга, лежал теперь увядший лотос.
- Новый конец истории! - сказал аист. - И совсем неожиданный! Но ничего, мне он нравится!
- А что-то скажут о нем детки? - заметила аистиха.
- Да, это, конечно, важнее всего! - сказал аист.