Но положим, мы забудем это рассуждение и скажем, что воскресение есть проявление могущества Бога. Если так, то вместе с могуществом Бога мы невольно думаем и о мудрости его и не можем не спросить себя: зачем он воскресил Лазаря, а не Ивана и Петра, и зачем он воскресил Лазаря, а не сделал того, чтобы у Лазаря выросли крылья или две головы? И мы должны признаться, что в этом действии Бога вместе с могуществом не выразилась его мудрость.
Сказано, что Иисус воскресил Лазаря затем, что он пожалел сестер, это что‑то не божеское. Но положим, мы и это забудем. Проявилось могущество Бога, чтобы доказать его истинность. Но если и положим, что это так, мы не можем не спросить, какая связь между истинностью Бога и тем, что Лазарь воскрес? Я сомневаюсь, что монета, которую мне дают, – настоящая, золотая. Мне показывают, что монета эта имеет свойство, положим, хоть издавать звуки. Да, хорошо, он воскресил Лазаря, а монета издает звуки; но чем же это мне доказывает, что Иисус – Бог и что монета золотая? Причинной связи нет никакой. Но положим, что мы и это забудем и согласимся, что чудеса удостоверяют нас в истинности божества. Хорошо. Иисус доказал свою божественность тем, что воскресил мертвого. Но если он даже и воскресил, то это плохое доказательство его божества, потому что волхвы воскрешали, и спириты материализировали Кетти Кинг. Апостолы воскрешали, и мощи воскрешали. Если уж Бог хотел необыкновенным делом доказать свое могущество, то он выбрал бы что‑нибудь необыкновенное, такое, в чем бы не могли ему подражать люди, он бы что‑нибудь поудивительнее сделал, какую‑нибудь звезду бы сделал четвероугольную; но забудем и про это и допустим, что Бог забыл, что точно такие же чудеса будут делать или рассказывать, что делают, люди, и допустим, что это чудо единственное и неповторявшееся. Бог, чтобы доказать людям свою истинность, воскресил мертвого Лазаря. Хорошо, он воскресил Лазаря, чтобы людям доказать свою истинность. Я человек, что же мне через 1800 лет доказывать то, что Бог, в виду десятка людей, 1800 лет тому назад будто бы воскресил человека. Я был бы рад этому верить, если бы я видел, а то я не видал. Что бы Богу воскресить человека, да и оставить его жить до сих пор? Ему бы ничего не стоило. Или дерево заставить расти на листьях вверх кореньями, или звезду сделать длинную, как палку, на одном месте? Тогда бы уже не было сомнения. А то я ничего не видал. Вижу, что точно такие же штуки делают Митрофаны и спириты, да делают не 1800 лет назад, а теперь, в наше время, и пишут в книжках, и свидетелей приводят. Так отчего же я тому буду верить больше? Так что ни за что ухватиться нельзя, и выходит одно, что Бог осрамился, взялся доказывать свою истинность и не доказал, да мало того, что не доказал, этим самым приемом самых плохих доказательств признал то, что хороших у него нет, что монета не золотая, а мне хотят всучить фальшивую.
Если писатель действительно думал, что Иисус воскресил из мертвых Лазаря и этим доказал свою божественность, то я не могу не видеть, что писатель ничего не понимает в учении Христа. Между тем я из самой книги почерпаю истинное знание об учении Христа и даже в этом месте я нахожу слова стиха 25‑го, которые прямо противоречат рассказу о материальном воскресении мертвого: «тот, кто верит в меня, если и умрет, оживет», значит, то, что говорится во всем учении, что жизнь истинная не во времени и зависит от воли человека; по рассказу же оказывается, что воскресение Лазаря произошло по воле Иисуса: не пришел бы он, не дали бы ему знать, как не дали знать о миллионах умерших с верою в него, и он не воскрес бы. Вот это‑то внутреннее противоречие нужно объяснить. И принять всю главу с рассказом о воскресении Лазаря нельзя люди церковные, те, которые никогда и не понимали учения Христа. Для всех же прочих, кто ищет учения, не может быть и вопроса о том, что значит рассказ о воскресении – он ничего не значит, как и все чудеса. Это надо очистить и отбросить, и останутся одни слова стихов 25‑го и 26‑го:
Ин. XI, 25,26 Иисус сказал ей: я семь воскресение и жизнь; верующий в меня, если и умрет, оживет.
И всякий живущий и верующий в меня не умрет вовек. Веришь ли сему?
Чтобы получить жизнь истинную, надо отдавать жизнь плотскую. Жизнь плотская есть пища для жизни истинной. Учение Иисуса в том, чтобы отдавать жизнь плотскую для жизни истинной.
Стали фарисеи и ученые люди спрашивать у Иисуса: хорошо, ты говоришь, что надо отдавать жизнь плотскую и все ее радости за то, чтобы получить жизнь истинную; чем ты докажешь это?
И Иисус застонал от жалости к людям этим. То, что они спрашивали его доказательств, показало уже ему, что они не поняли его. И он сказал: люди хотят доказательств, и доказательств не может быть дано им.
И он сказал им: каких плотских доказательств хотите вы о жизни неплотской? Разве вы имеете доказательства всего того, что вы знаете? Глядя на красную вечернюю зарю, вы полагаете, что наутро будет ведро, и когда сумрачно поутру, полагаете, что будет дождь. Вы не имеете доказательств, но вы судите об этом по виду неба и умеете рассуждать. Что же вы о самих себе не рассуждаете так же верно? Если бы рассуждали о самих себе так же точно, как о признаках погоды, вы бы знали, что так же верно, как после западного ветра бывает дождь, так же верно после этой временной жизни бывает смерть.
И потому нет вам и не может быть другого доказательства истинности моего учения, как только самое учение.
Доказательств разумения не может быть.
Царица южная приходила к Соломону не спрашивать доказательств, а слышать его мудрость. Ниневитяне не спрашивали у Ионы его доказательств, а внимали его учению и обратились; то же и вам нужно делать и не спрашивать доказательств.
После этого иудеи старались присудить Иисуса к смерти, и Иисус ушел в Галилею и жил с своими родными.
Пришел иудейский праздник обновления сени.
И братья Иисуса собрались идти на праздник и стали звать с собой Иисуса. Они не верили в учение Иисуса и говорили ему: вот ты говоришь, что иудейское служение Богу неправильное, а что ты знаешь настоящее служение Богу делом. Если точно ты думаешь, что никто, кроме тебя, не знает истинного служения Богу, так вот пойдем с нами на праздник, там народу будет много. Вот там при всем народе и объяви, что учение Моисея ложно. Если все поверят тебе, тогда и ученикам твоим будет видно, что ты прав. А то что же скрываться? Ты говоришь, что наше служение Богу ложно, что ты знаешь истинное служение Богу, ну и покажи его всем.
И Иисус сказал им: для вас есть особенное время и место для служения Богу, для меня нет особенного времени для служения Богу. Я всегда и везде работаю Богу. Я это самое и показываю людям, показываю им, что их служение Богу ложное, и за это‑то они и ненавидят меня. Вы идите на праздник, а я пойду, когда вздумаю.
И братья ушли, а он остался и пришел уже после, в середине праздника.
И иудеи смущались тем, что он не почитает их праздника и не пришел и много спорили об его учении: одни говорили, что он правду говорит, а другие говорили, что он только смущает народ.
В половине праздника Иисус вошел в храм и стал учить народ о том, что их служение Богу ложное, что Богу надо служить не в храме и жертвами, а в духе и делом. Все слушали его и дивились его мудрости.
И Иисус, услыхав то, что они удивлялись его мудрости, сказал им: мудрость моя в том, что я учу тому, что знаю от Отца моего. Учение мое состоит в том, чтобы исполнять волю духа, дающего мне жизнь. Тот, кто делает это, тот узнает, что это правда. Потому что он не будет делать то, что ему кажется хорошим, а то, что кажется хорошим духу, живущему в нем. Ваш закон Моисея не закон вечный, и оттого те, кто следует ему, не исполняют вечного закона и делают зло и ложь. Я учу вас исполнению одной воли, и в моем учении не может быть противоречия. А ваш писаный закон Моисея весь исполнен противоречия. Я же даю вам такое учение, при котором человек становится выше всех постановлений и в самом себе находит закон.
И многие сказали: однако, вот говорили, что он ложный пророк, а вот он закон осуждает и никто ничего не говорит ему. Может быть, и в самом деле он настоящий; может быть, и начальники признали его. Только одно не верно: сказано, что когда придет посланный от Бога, то никто не будет знать, откуда он, а мы знаем его, и откуда он, и всю его родню.
Народ все не понимал его учения и все искал доказательств внешних.
Тогда Иисус сказал им: знаете меня и откуда я по плотскому, но не знаете, откуда я по духу. Вот того‑то, от кого я по духу, того‑то вы не знаете. А того только и надо знать. Если бы я сказал, что я Христос, вы поверили бы мне, человеку, а не поверили бы Богу, который во мне и в вас. А надо верить одному Богу. Я здесь между вами на недолгое время моей жизни указываю вам путь спасения – возвращения к тому источнику жизни, из которого я исшел. А вы спрашиваете у меня доказательств и хотите засудить меня. Если вы не знаете этого пути, то, когда меня не будет, вы уж никак не найдете его. Не обсуживать меня надо, а надо идти за мной. Кто будет делать то, что, я говорю, тот узнает, правда ли то, что я говорю вам. Тот, для кого жизнь плотская не стала пищей духа, тот, кто не ищет истины, как воды жаждущий, тот не может понять меня. Тот же, кто жаждет истины, тот иди ко мне и пей. И тот, кто поверит в мое учение, тот получит жизнь истинную. Тот получит жизнь духа.
И многие поверили в его учение и говорили: то, что он говорит, – истина и от Бога. Другие не понимали его и все искали по пророчествам доказательств того, что он послан от Бога. И многие спорили с ним, но никто не мог оспорить его.
Фарисеи и ученые послали своих помощников состязаться с ним. Но помощники их вернулись к ним и сказали: ничего не можем с ним сделать. Никогда ни один человек не говорил так, как он.
Тогда фарисеи сказали: это ничего не значит, что его нельзя оспорить и что народ верит в его учение. Мы не верим, и никто из начальников не верит. А народ – проклятый, он всегда глуп и неучен.