У него спрашивают: кто сын человеческий? Как ему яснее сказать? сказать: это я, они бы имели право понять ложно; сказать: это вы – то же самое. Он сказал то, что составляло его учение сына человеческого, – что он есть свет, посланный в мир, он же есть жизнь и им одним надо жить.
(Мф. XXVI, 3‑5, 14‑18)
Тогда сошлись архиереи, начетчики, пресвитеры народа во дворе архиерея Каиафы.
И совещались, как бы им хитростью взять Иисуса, чтобы убить.
И говорят: только бы не на празднике, а то шум в народе сделается.
И вот в то время пришел один из двенадцати, Иуда Искариот, к архиереям
и говорит: что дадите, я вам выдам его. Они выставили ему тридцать денег.
И с того времени стал он искать случая, как бы его выдать.
В первый день опресноков пришли ученики к Иисусу и говорят ему: где велишь приготовить пасху?
Он и говорит: подите в город к кому‑нибудь и скажите ему: учитель говорит: времени у меня мало, у тебя хочу взять пасху с учениками.
Стих 18‑й вовсе не имеет какого‑то таинственного, пророческого значения о смерти, которое приписывается ему церковью. Стих этот значит просто то, что накануне пасхи некогда готовиться к ней, и Иисус, как и всегда нищий, посылает попросить у первого встречного приема и угощения на пасху.
(Мф. XXVI, 19, 20; Ин. XIII, 1, 2)
И сделали ученики, как велел Иисус, и приготовили пасху.
Вечером он сидел за столом с двенадцатью учениками своими.
Перед праздником пасхи знал Иисус, что пришел его час, чтобы он отошел из мира этого к Отцу; любивши своих, он благотворил им до конца.
И во время ужина, когда злой умысел выдать его вошел в душу Иуды Искариота...
Ключ к пониманию так называемой тайной вечери находится в этих двух стихах Иоанна. Я перевел их слово в слово. Стихи объясняют то, что будет делать Иисус во время ужина.
Иисус знал, что он должен быть предан, и догадывался или знал, что предаст его один из учеников, и вот он, в то время когда в душе одного из учеников составлен заговор, исполняет свое учение любви и только любовью укоряет и обличает своих учеников.
Как предложение хлеба и вина, так и омовение ног есть не что иное, как дела любви, которыми он отвечает на ненависть и предательство. Все толкователи согласны, что то, что описано Иоанном, есть только дополнение того, что описано синоптиками. И потому слова, передаваемые Иоанном, есть вступление ко всей тайной вечере. Во всех евангелистах действия Иисуса за этим ужином неразрывно связаны с предательством Иуды; но все толкователи хотят непременно отделить одно от другого и отделяют. Но когда эти два события отделены, оба теряют смысл.
Зачем нужно пить вино и есть хлеб, называя это телом и кровью, – как ни толкуй, остается не только непонятным, но, очевидно, чем‑то безобразным. Зачем нам нужно знать, что Иуда предал и мокал хлеб в солонку, – тоже непонятно и безобразно.
Очевидно, установленный безобразный обычай причащения Павлом и другими последователями его, не знавшими учения Христа, так кажется важен, что люди не хотят видеть прямого смысла речи.
(Мф. XXVI, 21)
И Иисус сказал: вы сами знаете, что один из вас, тех, которые едят со мною, выдаст меня.
У Луки только словам этим предшествуют слова о том, как он хотел есть пасху с ними, зная, что он не будет более есть ее в этом мире, и о предложении чаши(Лк. XXII, 14 и след.), очевидно Лука держится понятия Павла – что за этим ужином Иисус устанавливал обряд. По Мф. и Мр., также и по Иоанну, первые слова Иисуса относятся к предательству Иуды. И, держась их, смысл всего дальнейшего связен и ясен.
(Мф. XXVI, 22‑24; Ин. XIII, 18; Мф. XXVI, 24)
И ученики очень огорчились и стали поодиночке говорить ему: неужели я, господин?
Он же на ответ сказал: кто со мной в одном блюде ест, тот меня выдаст.
Сын человеческий уходит, как написано о нем:
Кто ел со мной, тот меня погубит.
Но горе тому человеку, чрез которого сын человеческий предается, лучше бы тому человеку не родиться.
Стих Мф. 25 о том, что это был Иуда, как не повторенный у Марка – неясный и противоречивый, исключается.
Важно то, что главное и неоспоримое значение слов Иисуса – то, что он в числе учеников своих подозревает предателя, подозревает, что между ними, людьми, ядущими с ним, есть человек, имеющий против него зло.
Следующие слова и действия прямо вытекают из этого утверждения.
(Мф. XXVI, 26)
Когда же они стали есть, взял Иисус хлеб и, помолившись Богу, разломил и дал ученикам и сказал: возьмите, ешьте – это тело мое.
Иисус сказал ученикам, что один между ними предатель; он это знал, как сказано у Иоанна: предатель, отдающий его на смерть. Они отреклись все и продолжают есть: тогда он берет хлеб, разламывает его и подает им и говорит: ешьте вот это. Тот, кто меня предаст на смерть, тот будет есть мое тело.
(Мф. XXVI, 27, 28)
И взял стакан и, помолившись Богу, подал и сказал: пейте из этого стакана все.
Это кровь моя нового завещания, она разливается для многих для прощения ошибок.
Все. Пейте, все двенадцать, так, чтобы непременно пил и предатель. И пили из стакана все. Если бы это не касалось предателя, то не стоило бы и записывать.
Иисус вместо того чтобы укорить, обличить предателя, которого он знает, дает ему вместе со всеми есть и пить из своих рук и говорит, что тот предатель, который будет есть и пить этот хлеб и вино, зная, что он на смерть отдает мое тело и готовится пролить мою кровь, тот предатель будет есть не хлеб, а мое тело, будет пить не вино, а мою кровь. И когда они все выпили, он и говорит им: вот в том чтобы не противиться злу, а добром платить за зло, отдавать свою кровь тем, которые пьют ее, вот в этом‑то состоит мое завещание. Завещание мое то, которое дает благо многим, состоит в прощении ошибок.
ь(Мф. XXVI, 29)
Вы сами знаете, что уже не буду отныне пить от сока виноградного до той поры, когда буду пить с вами другое вино в царстве Отца моего.
Вино новое будет пить Иисус с учениками в царстве Бога, как это сказано у Луки (XXII, 30). В этом стихе Иисус объясняет то, почему он сказал, что то, что он сказал им, есть его завещание, его предсмертное слово. Он говорит: вы, т.е. тот предатель из вас, знает, что я уже приговорен к смерти и что мне уже больше не есть и не пить.
Жизнь моя теперь только в духе. Он сказал на празднике, что душа его уж отделилась. Он будет питаться отныне только питанием духа Божия.
Вот все, что сказано в этих стихах. Почему к этому месту присоединились те идолопоклоннические толкования, которые породили столько зла, казней, сжиганий, мучений людям, было бы совершенно непонятно, если бы мы не знали, что эти толкования все выросли из веры, проповедуемой Павлом, которую он называл Христовой и которую он проповедовал, не зная Евангелия и издалека даже не понимая смысла учения Иисуса. Как ни понимать слова об ужине во всех четырех Евангелиях, никак нельзя из них вывести ничего даже близко подходящего к тому, что выведено из них. Ну, положим, что мы переведем, что Иисус сказал: делайте это в мое воспоминание. Что же может выйти из этого? Как ни поворачивай это место, отделив его, как это сделала церковь, от предательства Иуды, оно остается одним из самых ничтожных и ненужных. Пей вино или не пей в воспоминание – это совершенно все равно, по учению Христа, который только о том и говорит, что надо делать дела добра и что, кроме дел добра, ничего не нужно. И вот является что‑то необычайное, что‑то такое дикое, чему подобного нельзя найти ни в какой дикой вере. И сотни тысяч, миллионов людей убивают и убиваемы из‑за этой странной выдумки. Все это было бы непонятно, если бы не остался источник. Источник – безобразное послание Павла, I, Кор. XI, I: «Будьте подражателями мне, как я Христу».
Павел учит своей вере, которую он называет Христовой, и вот как он учит, по учению церкви.
С первых слов он говорит: подражайте мне, т.е. я ваш учитель, тогда как Иисус сказал, что нет учителей, кроме владыки, потом о причастии т.д. Только после этого можно понять не то что самый смысл толкований церкви, понять это невозможно, но понять, как может учение, называемое Христовым, так низко пасть.
Ни на чем так не очевидно то страшное удаление от учения Иисуса, как на безобразном толковании этого места. Ведь это басня Хемницера; ученый упал в яму, ему принесли веревку, чтобы его вытащить, а он не берется за веревку, а рассуждает о свойствах веревки: веревка вервие простое или не простое.
И это тем более поразительно, что все церкви признают то, что в этот же вечер Иисус омыл ноги своим ученикам и сказал им при этом, в чем состоит все его учение и чем должны отличаться его ученики от тех, которые не признают его учения. Все это место, по Евангелию Иоанна, ясно, просто, определенно, и все это оставлено без внимания, и все значение тайной вечери представляется в словах, сказанных о вине и хлебе.
(Ин. XIII, 3)
И зная, что Отец все передал во власть сына, и что он исшел от Бога и к Богу идет,
Сознавая в эту минуту то, что он не плотский человек, но дух Бога в человеке, исшедший от Бога и идущий к Богу.
(Ин. XIII, 4)
Иисус встал от ужина, снял одежду и, взяв полотенце, препоясался им.
Тайная вечеря, по Иоанну, может служить продолжением тайной вечери по синоптикам, как признает это церковь. Действительно, мысль та же: Иисус знает, что Иуда предаст его, и, вместо того чтобы судить его, он только делами любви уличает его и точно так же при этом говорит, в чем заповедь или завещание его. По Иоанну, дело любви, которое делает Иисус ученикам и предателю в их числе, только поразительнее и сильнее; там он дает хлеб и вино, здесь он униженно моет ноги всем и в том числе и предателю. Можно соединить обе версии, но в действительности очевидно, что обе писаны независимо одна от другой. Иоанн описывает действие более сильное и поразительное, чем предложение хлеба и вина; предложению хлеба он придает другой смысл, чем синоптики. Он говорит, что подача куска хлеба был признак, по которому Христос указал предателя.