(Ин. XIII, 5‑7, 10)
Потом влил воды в кувшин и начал мыть ноги ученикам и обтирать их полотенцем, которым был подпоясан.
Подошел к Петру, а тот и говорит: неужели ты станешь мне мыть ноги?
И отвечал Иисус: тебе странно то, что я делаю, но потом ты поймешь.
И сказал ему Иисус: вы чисты, но не все.
Смысл стихов 8, 9 потерян, и потому они должны быть пропущены.
(Ин. XIII, И)
Потому что он знал того, кто выдаст его, от этого сказал: не все чисты.
Иисус говорит, что он хочет умыть ноги своему предателю и потому ему надо умыть их всех. Он знает, что ученики его чисты, но не все.
(Ин. XIII, 12‑16)
Когда же Иисус умыл им ноги и оделся, то он сел и говорит им опять: понимаете ли, что я делал и делаю для вас.
Вы зовете меня учителем и господином. И верно говорите, потому что точно я учитель.
Если же я, учитель и господин, вымыл вам ноги, то и вам надобно мыть ноги друг другу.
Я вам пример показал, чтобы то, что я сделал, и вы бы сделали.
Вы сами знаете, раб не бывает важнее своего хозяина, и посол важнее повелителя.
Я переношу стих 20 вслед за 16‑м, так какой есть добавление. Смысл его тот же, но речь о предателе тогда не прерывается, и не прерывается речь о повелителе.
(Ин. XIII, 20,17)
Вы сами знаете, что тот, кто послушается того, что я приказываю, тот послушается моего учения, а тот, кто послушается моего учения, тот послушается того, кто мне повелевает.
Если вы знаете это, то вы блаженны, делая это.
Иисус сделал добро всем ученикам и в том числе тому, кого он знает за предателя, и говорит ученикам: это я сделал, чтобы показать вам, как надо бороться со злом. Надо делать добро врагу. Делайте то же, исполняйте то, чему я учу, так же, как я исполняю то, чему научил меня Отец, и вы – блаженны.
(Ин. XIII, 18, 19)
Не обо всех говорю, потому что знаю тех, кого я избрал. Так что исполнилось писание: тот, кто со мной хлеб ел, тот меня и погубил.
Отныне говорю вам это затем, чтобы, когда случится, вы бы верили, что мое учение есть.
Слов: «прежде нежели то сбылось» нет в некоторых списках. Стих 20‑й есть неуместное здесь повторение прежде сказанного.
(Ин. XIII, 21‑30)
Проговорив это, Иисус возмутился духом, и подтвердил, и сказал: вы сами знаете, что один из вас предаст меня на смерть.
И опять стали смотреть друг на друга ученики, не догадываясь, о ком он говорит.
Один ученик, тот которого любил Иисус, сидел подле него.
Симон Петр кивнул ему, чтобы спросить, кто это?
Тот подвинулся к Иисусу и говорит ему: кто же это?
И Иисус отвечал: это тот,
кому я обмокну кусок и подам. И, обмокнув кусок, подал Иуде Искариоту.
И сказал ему Иисус: что хочешь делать, делай скорее.
И никто не догадался, к чему он сказал это.
Они думали, что, так как у Иуды были деньги, то он велел ему купить, что нужно для праздника, а другие думали, что велел нищим подать.
И, взяв кусок, Иуда тотчас же вышел. А была ночь.
Под словами: «что хочешь делать, делай скорее» Иисус вовсе не подразумевает предательство. Иисусу незачем советовать предать его, но Иисус несколько раз уже намекал ученикам о том, что между ними есть предатель, и он видел, что Иуда тревожится и хочет бежать. Иуде нельзя не бояться. Если бы ученики узнали это, – не говоря про других, Симон Петр, наверное бы, задушил его. Теперь Иисус указал Иуду и указал Симону Петру. Если бы Иуда не ушел, его бы убили, и потому Иисус говорит ему: беги скорее, но говорит так, чтобы никто, кроме Иуды, не мог понять. И никто не понимает. Но, когда он ушел, ученики узнали, но бежать за ним и ловить его уже нельзя было, потому что была ночь. Только это значение имеют слова: «а была ночь».
(Ин. XIII, 31)
И когда ушел Иуда, Иисус сказал: теперь признан сын человеческий, признано, что Бог в нем.
Признано учение сына человеческого – непротивления злу. Злодей тот, который хочет предать на смерть своего учителя, ничем не наказан, ничем не уличен, а только тот, кого он хочет погубить, вымыл ему ноги и накормил его.
(Ин. XIII, 32)
И Бог признает его в себе и прямо признает его.
Иисус говорит, что если понимать себя как Бога, то и будет Бог, и Бог прямо будет действовать в тебе.
И, сказав эти слова, неясные для учеников, он просто и ясно выражает им свою мысль.
(Ин. XIII, 33, 34)
Дети! еще не много мне быть с вами; будете рассуждать о моем учении и, как я говорил иудеям, куда я иду, не придете и вам говорю теперь.
Завещание новое даю вам: чтобы вы любили друг друга, как я вас любил, так и вы любите друг друга.
Заповедь, завещание новое, то самое, которое у синоптиков выражено оставлением обид, здесь выражено любовью.
(Ин. XIII, 35; Мф. XXVI, 30)
Поэтому будут узнавать все, кто мои ученики, если будете иметь любовь друг к другу.
И воспев (псалмы), пошли на гору Масличную.
(Мф. XXVI, 31, 33; Лк. XXII, 33; Мф. XXVI, 34 /Лк. XXII, 34/, 35)
Тогда Иисус говорит: все вы будете отмануты от меня нынче ночью. И в писании сказано: убьют пастуха, и овцы разбегутся.
И на ответ Петр сказал ему: если и все будут отмануты от тебя, я не дамся в обман.
С тобой, господин, готов я и в тюрьму и на смерть идти.
Иисус и говорит ему: истинно говорю тебе, в нынешнюю же ночь до петухов три раза отречешься от меня и скажешь, что не знаешь меня.
Говорит ему Петр: если бы мне и умереть с тобою, и то не откажусь. Также и все ученики сказали.
Значение места то, что только тот, кто как Иисус, уже отделился от мира и живет одним духом Божиим, может, не соблазнившись, перенести все страхи и мучения плоти, что представление об отречении от мира легко, но самое отречение трудно, и что вперед обещаться за себя нельзя. Нельзя клясться, нельзя обещаться за будущее, нельзя жизнь истинную, жизнь настоящую ставить порукой за жизнь временную. Сделать все можно в настоящем; в настоящем человек свободен, но будущее есть тьма, и его мы не знаем.
Обещаться нельзя, но бодрствовать и молиться надо всякую минуту. Место это находится в связи с молитвой в саду Гефсиманском. Петр и ученики легкомысленно здесь обещаются за будущее, за то, что они не отрекутся от него в саду Гефсиманском, там, где уже близко подходит минута искушения. Когда Иисус увещевает их молиться с ним, они падают духом и не хотят бодриться и, вследствие этого, не выдерживают искушения и отрекаются.
(Лк. XXII, 35‑38)
И сказал им Иисус: когда я посылал вас без сумы и без мешка и без обуви, что вы нуждались ли в чем‑нибудь? Они сказали: ни в чем.
И сказал им: но теперь у кого есть сума, тот пускай
забирает и мешок; а у кого нет, тот пускай продаст платье и покупает нож.
Потому что говорю вам, что еще на мне исполнится писание, что его сочтут беззаконником, и всем вокруг меня пришел конец.
Они сказали: господин, вот два ножа; он сказал им: ладно.
ОБЩЕЕ ПРИМЕЧАНИЕ
Сколько ни бились толкователи над этим местом, нет никакой возможности придать ему другого значения, как то, что Иисус собирается защищаться. Перед этим он говорит ученикам о том, что они отрекутся от него т.е. не защитят его, убегут от него. Потом он напоминает им то время, когда не было еще в них уголовного обвинения. Тогда, он говорит, не нужно было бороться. Вы тогда были без сумы и ни в чем не нуждались, но теперь пришло время борьбы, надо запасаться пищей и ножами, чтобы защищаться. Произошло это от того, что меня сочли за беззаконника.
Исайя LIII,12: Посему я дам ему часть между великими, и с сильными будет делить добычу за то, что предал душу свою на смерть и к злодеям причтен был, тогда как он понес на себе грех многих и за преступников сделался ходатаем.
На это место ссылается Иисус. Он говорит о физической борьбе и что вам всем приходит конец. Понимать иначе никак нельзя, потому что ученики отвечают на это: вот у нас два ножа. И потому нельзя понимать так, что будто ученики не поняли его, потому что Иисус отвечает им ладно.
Церковные толкования так испортили Евангелие и так спутали нас, что ясное и глубокое, трогательное и значительное место это или теряется для нас, или, как бельмо на глазу, являет очевидное противоречие. Главная помеха пониманию этого места та, что Иисус – Бог и потому не мог ослабеть и впасть в соблазн. Здесь же прямо и ясно рассказана не такая внутренняя минута колебания, какая показана при беседе с греками, в саду Гефсиманском и на кресте, а рассказана минута колебания – упадка духа, перешедшая почти в дело. Он велит доставать ножи и одобряет учеников за то, что они припасли ножи. Он хочет бороться злом против зла и даже объясняет это тем, что он не боролся, когда его не преследовали, но что он не может не бороться, когда его считают беззаконником.
После той высоты любви, которую он высказал при обличении предателя на тайной вечере, ночью на него находит соблазн, и он говорит: давайте бороться, биться ножами, т.е. делать то, что противно его учению. Место это было бы соблазнительно, если бы оно не было связано с последующим, если бы оно не было необходимым вступлением и освещением минуты в саду Гефсиманском с поступками Иисуса при взятии его, когда ученики хотели ударить в ножи и отрубили ухо Малху; но в связи с этим оно не только не соблазнительно, но необходимо, и есть одно из высочайших и поучительнейших мест Евангелия. Две опасности предстоят тем, которые исповедуют учение Христа: соблазн трусости – отречения от учения, то самое, о чем Иисус предупреждает Петра, и соблазн насилия – борьбы зла со злом. Против первого зла Иисус борется всю свою жизнь. Он уходит, когда его гонят. Он отвечает на искушение фарисеев так, чтобы менее всего противоречить им. Сильнее всего соблазн этот проявляется в беседе в храме при язычниках; Иисус борется с соблазном и остается победителем. Теперь наступает второй соблазн – противления злу, и Иисус на мгновение отдается ему, но тотчас же он вдет молиться, борется с соблазном и побеждает его. Непонимание этого места происходит от того, что оно отделяется от молитвы в саду Гефсиманском, а отделенные одно от другого, как отделяет их церковь, оба места темны, особенно молитва в саду Гефсиманском.