3.2. «Моцарт и Сальери»
Первоначально Пушкин собирался назвать свою трагедию «Зависть», но затем отбросил это намерение. Такое название, очевидно, не отвечало бы пушкинскому художественному принципу. Но это название соответствовало содержанию трагедии в том смысле, что Пушкин действительно поставил в ней задачей исследовать зависть как страсть одновременно и низменную, и великую, много в жизни решающую.
Трагедия начинается с монолога Сальери – патетического, богатого не только чувством, но и мыслью. Сальери для Пушкина – главный предмет художественного исследования, он и есть живое воплощение страсти - зависти. Именно в нем заключено то, что так трудно и так необходимо понять, разгадать, раскрыть, именно с ним связана напряженность художественного поиска и соответственно движение сюжета трагедии. В чем тайна этой страсти, когда она не мелкая, не заурядная, а исходит от личности, способной заинтересовать и даже на какой-то миг вызвать к себе сочувствие, - вот тот вопрос, который ставится Пушкиным в его трагедии и который воплощен в характере Сальери.
Имя Моцарта стало нарицательным по отношению к гению особого склада, сочетающему глубокие, созидательные творческие силы с внутренней свободой и гармонией, с беззаботным восприятием жизни, с детской доверчивостью к людям.
Разумеется, герои в трагедии Пушкина отнюдь не уравниваются в их нравственной и человеческой ценности. Мыслью о назначении человека одухотворена трагедия «Моцарт и Сальери», маленькая по размерам, но большая по поставленным в ней вопросам философии, этики и эстетики.
3.3. «Каменный гость»
По сравнению с предшествовавшими маленькими трагедиями «Каменный гость» означал не только новый предмет художественного исследования, но и обращение к иным временам и иным народам.
Трагедия написана на известный литературный сюжет.
Одной из интересных находок Пушкина явился образ Лауры. Лаура в трагедии Пушкина живет сама по себе, как яркая индивидуальность, и она усиливает звучание темы Дон Гуана. Она как зеркальное отражение, как его двойник. В ней и через нее утверждается торжество Дон Гуана, сила, и обаяние, и власть его личности – и в ней же повторяются некоторые важные его черты.
Они оба не просто умеют любить, но они поэты любви. В них сильная стихия импровизации, свободного порыва, они одинаково и в любви и в жизни вольно предаются вдохновению и умеют собой, неповторимостью своей личности наполнить каждое мгновение своей жизни и жизни тех, на кого они обратили свой взор и свое сердце.
Это, прежде всего, относится к Дон Гуану. Лаура только эпизодически занята в сюжете, Дон Гуан – его центр и средоточие. Художественное исследование в первую очередь направлено на него.
В отличие от некоторых традиционных представлений о Дон Жуане герой Пушкина не просто дерзкий гуляка, не просто страстный любовник и прожигатель жизни, но прежде всего – высокочеловеческий характер. У Пушкина Дон Гуан тоже – как и все герои его маленьких трагедий – изображен на «самом высоком уровне». Это-то больше всего и сделало его трагедию и великим художественным открытием, и вместе с тем открытием в сфере психологической и философской.
3.4. «Пир во время чумы»
Источником для трагедии «Пир во время чумы» послужила драматическая поэма английского поэта Джона Вильсона «Город чумы». Пушкин пользовался книжными источниками. Он не только усваивал чужой материал, но и в большей мере перерабатывал его, подчиняя его собственным идейным и художественным задачам.
Оригинально само название трагедии Пушкина. В нем – как это бывало и в других случаях у Пушкина – можно увидеть отражения личного, фактов биографии, фактов близкой действительности. Осенью 1830 года, когда писалась трагедия, в центральных губерниях России свирепствовала холера, Москва была оцеплена карантинами, путь из Болдина был для Пушкина на время закрыт. Пушкин был окружен смертью, и он писал так много и так успешно, как никогда прежде не писал. Он сам переживал в это время пир поэтического вдохновения, который мог осознаваться им в силу трагических обстоятельств и как «пир во время чумы». Это и определило сильную лирическую окрашенность не только отдельных мест трагедий, но и произведения в целом.
Все маленькие трагедии – о неодолимых страстях человека. В «Пире во время чумы» художественно исследуется высокая страсть к жизни, когда она проявляется на грани, на краю гибели, невзирая на возможную гибель. Это крайнее испытание человека и его силы.
4. «Повести Белкина»
Миру маленьких трагедий противостоит в творчестве Пушкина болдинской осени 1830 года не только резко отличный от него, но и прямо ему, можно сказать, противоположный мир пяти повестей, «написанных прозою», - «Повестей Белкина».
Созданием «повестей Белкина» закончился сложный и длительный процесс становления и утверждения в творчестве Пушкина той области словесного творчества, в которую он проник позднее всего и которую, видимо, ему было труднее всего освоить, - художественной прозы.
Раньше другого в Болдине были написаны «Повести Белкина».
Пушкин писал их не просто легко, но и с наслаждением, весело, увлеченно, испытывая радость быстрого вдохновения.
«Повести Белкина» были выпущены Пушкиным не под своим именем, а приписаны им условному автору – Ивану Петровичу Белкину. Образ тихого и смиренного Ивана Петровича Белкина, выступающий из письма к «издателю» и из автобиографического предисловия якобы самого Белкина к «Истории села Горюхина», набросан Пушкиным в тонах добродушного юмора и тонкой иронии. Миру необычайных страстей и исключительных героев противостоит в «Повестях Белкина» «простой пересказ» происшествий, имевших место в жизни самых обыкновенных людей. «Повести, предлагаемые Белкиным, - указывается в предисловии «От издателя», - большей частью справедливы и слышаны им от разных особ… Сие произошло... единственно от недостатка воображения».
В разговоре с одним из знакомых, который, увидав у Пушкина на столе только что вышедшие «Повести Белкина», спросил: «Кто этот Белкин?», Пушкин ответил: «Кто бы он там ни был, а писать повести надо вот этак: просто, коротко и ясно».
Но в то же время в этот «простой пересказ» Пушкин сумел внести столько глубокого гуманного чувства, столько меткой наблюдательности и мягкой иронии и, вместе с тем, столько способности к широким типическим обобщениям, столько жизненной правды, что его «Повести Белкина» явились первым в нашей литературе образцом подлинно реалистической художественной прозы, новом словом в нашей литературе, огромным шагом вперед во всем ее развитие.
4.1. «Выстрел»
«Выстрел» - это род романтической новеллы с острым сюжетом, с необыкновенным и загадочным героем, с неожиданным финалом. Это новелла, мастерски построенная, одностильная и цельная, могущая служить образцом новеллистического жанра.
Повесть «Выстрел» - первая социально-психологическая повесть в русской литературе. В ней А.С. Пушкин, предвосхищая М.Ю. Лермонтова («Герой нашего времени»), нарисовал психологию человека путем многостороннего изображения: через его поступки, поведение, восприятие героев окружающими и, наконец, через самохарактеристику героев.
Сильвио – протестант и борец из чувства личной мести, окончил свою жизнь в борьбе за независимость и за свободу угнетенного греческого народа, за утверждение чести национальной. В образе Сильвио Пушкин воплотил идею той высокой социальной морали, о которой В.Г. Белинский писал: «Пока человек не убьет своего эгоизма, своих личных страстей, до тех пор он не найдет для себя на земле истинной свободы…».
4.2. «Метель»
«Метель», в сюжетной своей основе тоже романтическая «авантюрная» новелла, поражает читателя неожиданными поворотами повествования и концовкой – влюбленные молодые люди оказались мужем и женой. Искусство рассказа заключается здесь в том, что автор, прерывая нить повествования, переключает внимание читателя от одного эпизода на другой. Ирония у Пушкина пронизывает все повествование. Она в нем начало созидающее. Он творит новую прозу, разрушая старые, излюбленные ее каноны.
В этой повести Пушкин по-разному рассказывает о каждом из действующих лиц повести, и в этом ключ к идейной основе всего произведения. Марья Гавриловна обрисована полнее, чем остальные персонажи. Повесть посвящена, на первый взгляд, истории ее жизни; в начале повести – она в паре с Владимиром, в конце – в паре с Бурминым, но Пушкина волнует не только ее судьба. Повесть посвящена Владимиру в большей мере, чем судьбе Марьи Гавриловны и Бурмина. В одну и ту же бурную ночь 1812 определилось будущее героини и двух героев. Первый – бедный армейский прапорщик безуспешно боролся за счастье и, отличившийся и тяжело раненый под Бородино, умер в Москве накануне вступления французов. Второй, тоже раненый и отличившийся, вернулся победителем после поражения французов, с Георгием в петлице, и легко обрел счастье.
Метель, снежная буря в изображении Пушкина – это жизнь всякого человека, заметающая перед путником дороги, сбивающего с истинного пути, которая может сыграть и роковую, и счастливую роль в его судьбе.
4.3. «Гробовщик»
Ирония присутствует и в повести «Гробовщик». Сюжетно она напоминает романтические произведения в духе Гофмана. Но рассказан сюжет совсем не по-гофмански, с удивительно и намеренно простым и трезвым взглядом на вещи, почти по-деловому, со всеми атрибутами бытовой, типично русской действительности.
Две части повести – явь и сон – сплетены и развернуты в повести в двух планах, но ведут они к одной мысли. Основная цель Пушкина: нарисовать гробовщика как в профессиональном, так и в человеческом плане, и выявить обусловленность человеческого профессиональным и социальным. Несмотря на то, что мертвецы и угрожали, и испугали Прохорова, они не смогли и не смогут ни наставить, ни проучить гробовщика, так как его, торгаша и барышника, невозможно ни наставить, ни проучить.