Автор: Аверченко А.Т.
I
Однажды, тихим вечером, на берегу морского залива очутились два человека.
Один был художник Рюмин, другой - неизвестно кто.
Рюмин, сидя на прибрежном камне, давно уже с беспокойством следил за поведением неизвестного человека, который то ходил нерешительными, заплетающимися ногами вдоль берега, то останавливался на одном месте и, шумно вздыхая, пристально смотрел в воду.
Было заметно, что в душе неизвестного человека происходила тяжелая борьба...
Наконец он махнул рукой, украдкой оглянулся на Рюмина и, сняв потертый, неуклюжий пиджак, - очевидно, с чужого плеча, - полез в воду, ежась и испуская отчаянные вздохи.
- Эй! - закричал испуганно Рюмин, вскакивая на ноги. - Что вы там делаете?
Незнакомец оглянулся, сделал рукой прощальный жест и сказал:
- Не мешайте мне! Уж я так решил...
- Что вы решили? Что вы делаете?!
- Ослепли вы, что ли? Не видите - хочу утопиться...
- Это безумие! Я не допущу вас до этого!..
Неизвестный человек, балансируя руками, сделал нерешительный шаг вперед и воскликнул:
- Все равно - нет мне в жизни счастья. Прощайте, незнакомец! Не поминайте лихом.
Рюмин ахнул, выругался и бросился в воду. Вытащить самоубийцу не представляло труда, так как в том месте, где он стоял, было мелко - немного выше колен.
- Безумец! - говорил Рюмин, таща неизвестного человека за шиворот.
- Что вы задумали?! Это и грешно и глупо.
Извлеченный на берег самоубийца сопротивлялся Рюмину лениво, без всякого одушевления. Брошенный сильной рукой художника на песок, он встал, отряхнулся и, потупившись, сунул художнику в руку свою мокрую ладонь.
- Пампасов! - сказал он вежливо.
- Каких пампасов? - изумленно спросил Рюмин.
- Это я - Пампасов. Нужно же нам познакомиться.
- Очень приятно, - все еще дрожа от напряжения, отвечал Рюмин. - Моя фамилия - Рюмин. Надеюсь, вы больше не повторите своей безрассудной попытки?
Пампасов неожиданно схватился за голову и завопил:
- Зачем вы меня спасли? Кто вас просил?! Пустите меня туда, в эти прозрачные зеленоватые волны... Я обрету там покой!..
Рюмин дружески обхватил его за талию и сказал:
- Ну, успокойтесь... Чего, в самом деле... Я уверен, все обойдется. Самое сильное горе, самое ужасное потрясение забываются...
- Да у меня никакого потрясения и не было, - проворчал, уронив голову на руки, Пампасов.
- Тогда чего же вы...
- С голоду... С нужды... Со стыда перед людьми за это рубище, которое я принужден носить на плечах...
- Только-то? - оживился Рюмин. - Да ведь это сущие пустяки! Этому горю можно помочь в десять минут! Вы будете одеты, накормлены и все такое.
- Я милостыни не принимаю, - угрюмо проворчал Пампасов.
- Какая же это милостыня? Заработаете - отдадите. Пойдем ко мне. Я здесь живу недалеко.
Пампасов встал, стряхнул со своей мокрой грязной одежды песок, вздохнул и, спрятав голову в плечи, зашагал за своим спасителем.
II
Рюмин дал Пампасову новое платье, предоставил в его распоряжение диван в мастерской и вообще старался выказать ему самое деликатное внимание, будто чувствуя себя виноватым перед этим несчастным, затравленным судьбой неудачником, смотревшим с нескрываемым восхищением на сигары, куриные котлеты, вино, тонкого сукна пиджак и прочее, чем заботливо окружил его Рюмин.
Пампасов жил у Рюмина уже несколько дней, и художник, принявший в бедняге самое искреннее, деятельное участие, рыскал по городу, отыскивая работу своему протеже. Так как Пампасов однажды в разговоре сказал: "Мы, братья-писатели", то Рюмин искал главным образом литературной работы...
Через две недели такая работа нашлась в редакции небольшой ежедневной газеты.
- Пампасов! - закричал с порога оживленный Рюмин, влетая в комнату. - Ликуйте! Нашел вам работу в газете!
Пампасов медленно спустил ноги с дивана, на котором лежал, и, подняв на Рюмина глаза, пожал плечами.
- Газета... Литературная работа... Ха-ха! Сегодня один редактор - работаешь. Завтра другой редактор - пошел вон! Сейчас газета существует - хорошо, а сейчас же ее закрыли... Я вижу, Рюмин, что вы хотите от меня избавиться...
- Господи!.. - сконфуженно закричал Рюмин. - Что вы этакое говорите... Да живите себе, пожалуйста. Я думал, вам скучно - и искал что-нибудь...
- Спасибо, - сказал Пампасов, тронутый. - Должен вам сказать, Рюмин, что труд - мое призвание, и я без какой-нибудь оживленной, лихорадочной работы как без воздуха. Эх! - Он размял свои широкие, мускулистые плечи и, одушевившись, воскликнул: - Эх! Такую силищу в себе чувствую, что кажется, весь мир бы перевернул... Труд! Какая в этом односложном слове мощь...
Он опустил голову и задумался.
- Так бы хотел пойти по своему любимому пути... Работать по призванию...
- А какой ваш любимый путь? - несмело спросил Рюмин.
- Мой? Педагогика. Сеять среди детей семена знания, пробуждать в них интерес к науке - какое это прекрасное, высокое призвание...
III
Однажды Рюмин писал картину, а Пампасов, по обыкновению, лежал на диване и читал книгу.
- Дьявольски приходится работать, - сказал Рюмин, выпуская на палитру свежую краску. - Картины покупаются плохо, платят за них дешево, а писать как-нибудь, наспех, не хочется.
- Да, вообще живопись... В сущности, это даже не труд, а так что-то. Самое святое, по-моему, труд!
Рюмин ударил себя кулаком по лбу.
- Совсем забыл! Нашел для вас целых два урока! И условия довольно невредные... Хотите?
Пампасов саркастически засмеялся.
- Невредные? Рублей по двадцати в месяц? Ха-ха! Возиться с маленькими идиотами, которым только с помощью хорошего удара кулаком и можно вдолбить в голову, что дважды два - четыре. Шлепать во всякую погоду ногами, как говорится, за семь верст киселя хлебать... Прекрасная идея, что и говорить.
Изумленный Рюмин опустил палитру.
- Да вы ведь сами говорили...
- Рюмин! - страдальчески наморщив брови, сказал Пампасов. - Я вижу, я вам надоел, я вам в тягость. Конечно, вы вырвали меня из объятий смерти, и моя жизнь всецело в ваших руках... Ну, скажите... Может быть, пойти мне и положить свою голову под поезд или выброситься из этого окна на мостовую... Что же мне делать? В сущности, я ювелир и безумно люблю это благородное занятие... Но что делать? Где выход? Что, спрошу я, - есть у меня помещение, инструменты, золото и драгоценные камни, с которыми можно было бы открыть небольшое дело? Нет! Будь тысяч пятнадцать - двадцать... Пампасов шумно вздохнул, повалился навзничь и, подняв с полу книгу, погрузился в чтение...
IV
Рюмину опротивела своя собственная квартира и ее постоянный обитатель, переходивший от дивана к обеденному столу и обратно, чем вполне удовлетворялась его неугомонная жажда лихорадочного труда. Рюмин почти перестал курить сигары и пить вино, так как то и другое уничтожалось бывшим самоубийцей, а платье и ботинки изнашивались вдвое быстрее, потому что облекали два тела и четыре ноги - попеременно...
Рюмин давно уже ухаживал за какой-то интересной вдовой, с которой познакомился на прогулке... Он был несколько раз у нее и приглашал ее к себе, рассчитывая на время ее визита услать куда-нибудь назойливого самоубийцу.
Однажды, возвращаясь из магазина красок домой и войдя в переднюю, Pюмин услышал в мастерской голоса:
- Но ведь я не к вам пришла, а к Николаю Петровичу! Отстаньте от меня.
- Ну, один раз поцелуйте, что вам стоит!..
- Вы говорите глупости! Я вас не знаю... И потом, если об этом узнает Николай Петрович...
- Он? Он придет, уткнет нос в берлинскую лазурь, возьмет в зубы палитру и ухом не поведет. Это простак чрезвычайный! Миледи! Если вы дадите поцелуй - я его сейчас же отдам вам обратно. А?
- Сумасшедший! Что вы... делаете?..
Послышался тихий смех и звук сочного поцелуя.
"Негодяй! - заскрежетал зубами Рюмин. - Ему мало моего платья, квартиры, еды и моих нервов... Он еще пользуется и моими женщинами!"
Рюмин повернулся и ушел. Вернулся поздно вечером. Разбудил спавшего Пампасова и сурово сказал, смотря куда-то в сторону:
- Эй! Вы видите, нос мой не уткнут в берлинскую лазурь и в зубах нет палитры. Завтра утром можете уходить от меня.
- Зачем же вы меня спасли? - удивился Пампасов. - Сначала спасал, потом прогоняет. Очень мило, нечего сказать.
Голова его упала на подушки, и через минуту послышалось ровное дыхание спящего человека.
С ненавистью посмотрел Рюмин в лицо Пампасову, заскрипел зубами и злобно прошипел:
- У, проклятый! Так бы и дал тебе по голове...
V
Утром Пампасов проснулся веселый, радостный, совершенно забыв о вчерашнем разговоре.
- Встали? - приветствовал его стоявший перед картиной Рюмин. - Помните, что я вам вчера сказал? Можете убираться.
Пампасов побледнел.
- Вы... серьезно? Значит... вы опять толкаете меня в воду?
- Пожалуйста! Пальцем не пошевелю, чтобы вытащить вас. Да вы и не будете топиться!..
- Не буду? Посмотрим!
Пампасов взглянул на мрачное, решительное лицо Рюмина, опустил голову и стал одеваться.
- Прощайте, Рюмин! - торжественно сказал он. - Пусть кровь моя падет на вашу голову.
- С удовольствием! Пойду еще смотреть, как это вы топиться будете.
Вышли они вместе.
На берегу залива виднелись редкие фигуры гуляющих. У самого берега Пампасов обернул к Рюмину решительное лицо и угрюмо спросил:
- Так, по-вашему, в воду?
- В воду.
Рюмин хладнокровно отошел и сел поодаль на камень, делая вид, что не смотрит... А Пампасов принялся ходить нерешительными, заплетающимися ногами вдоль берега, изредка останавливаясь, смотря уныло в воду и шумно вздыхая. Наконец он махнул рукой, украдкой оглянулся на приближавшихся к нему двух гуляющих, снял пиджак и, нерешительно ежась, полез в воду.
- Что он делает? - в ужасе воскликнул один из гуляющих... - Это безумие! Нельзя допустить его до этого.
Со своего места Рюмин видел, как к Пампасову подбежал один из гуляющих, вошел по колено в воду и стал тащить самоубийцу на берег. Потом приблизился другой, все трое о чем-то заспорили... Кончилось тем, что двое неизвестных взяли под руки Пампасова и, в чем-то его увещевая, увели с собой.