Необходимыми и достаточными свойствами, наличие которых в произведении позволяет отнести данное произведение к усадебному тексту, могут считаться следующие:
1.соотнесенность содержания с мифом усадьбы как утрачиваемого или утраченного рая;
2. усадебный хронотоп, то есть состояние счастливой безмятежности и покоя в замкнутом пространстве обустроенной природы;
3. душевные переживания и впечатления героев, изображение которых трудно представить вне описаний природы (сведенной к пространству усадьбы с окрестностями), причем негативно-минорное настроение героя контрастирует с полнотой бытия и несравненной красоты природы;
4. меланхолический лирический подтекст, служащий для создания специфического настроения отрадно-ностальгической грусти;
5. идиллико-элегическая жанровая модальность, зачастую переходящая в мелодраматизм;
7. главенство автора над изображаемым миром, идеологическая и стилистическая одномерность (монологичность) авторского слова и слова героя.
Можно также указать некоторые сигналы усадебного текста, по которым легко распознать относящееся к нему произведение, но которые сами по себе не являются его необходимыми и достаточными элементами. Это ретроспективность повествования (хотя усадебная проза и особенно поэзия могут осуществляться и в настоящем времени), склонность к импрессионистическим, а не к экспрессионистическим зарисовкам. Это такие герои, как «лишний человек», старый слуга и чистая, одухотворенная, способная сильно и самоотверженно любить девушка. Это такие «извечные» мотивы усадебной литературы, как приезд в родное гнездо (часто под вечер или в начале ночи) и «свежее утро» на следующий день, впечатления у открытого окна утром или вечером, девичья спальня, библиотека, тайные свидания в «таинственных» местах, любовные перипетии и разочарования.
Истоки усадебного текста восходят к сентиментальной прозе и поэзии конца XVIII-начала XIX века. Однако в те подготовившие его появление времена еще не могли появиться произведения, соорентированные на общепонятный миф усадьбы: тосковать по утраченному раю было тогда еще рано. Сентименталисты, как позднее романтики, призывали совершить побег из «неволи душных городов» в деревню, на лоно природы, но если первые ограничивались указанием на нараставший конфликт между частной и общественной жизнью, то вторых интересовал душевный разлад, как причина страдания личности. «Лишние люди», которые начиная с 1820-х годов оказались в центре внимания русской литературы, прятали свой конфликт с обществом и государством внутрь души, борясь с самим собой, но в то же время оставались людьми обеспеченными, благополучными. Их образ идеально вписывался в хронотоп усадьбы, а ад в душе романтически контрастировал с образом земного рая.
Первое произведение усадебного текста, довольно несовершенное по форме, но новаторское по замыслу, было написано в 1834г. Н. Станкевич написал повесть «Несколько мгновений из жизни графа Т***». В центре ее – неимоверные, плохо мотивированные, кажущиеся порою неестественными и надуманными страдания «лишнего человека» на фоне благоухающей природы в усадьбе. Сознательной ностальгии по уходящим в прошлое дворянским гнездам в повести нет, а описаниям пейзажа и интерьера отводится минимальное место. Зато присутствуют иные важные признаки усадебного текста: психологический анализ, меланхолическое настроение, замкнутый хронотоп, скромная и наивная девушка, как объект любви. Важное качество повести, которое позволяет отнести ее к усадебному тексту, заключается в том, что автору удается передать катастрофическое состояние обреченности не только героя, который в конце концов умирает от тоски и страданий, но и прекрасного и все же тесного, ограниченного уголка мира, в котором он пребывает.
Таким образом, усадебный текст появился на почве романтизма и вобрал в себя многие романтические образы и мотивы. Однако, подлинные романтики, такие как В.Ф. Одоевский или Лермонтов, не были певцами дворянских гнезд. Они могли лишь улавливать некоторые существенные сигналы усадебного текста. «Первая любовь» Тургенева – одно из наиболее ярких образцов усадебной прозы.
Начиная с 40-хгодов прошлого века можно обнаружить две основные линии в развитии усадебного текста. Первая из них, открывающаяся ранее упомянутой повестью Станкевича, рассматривала в первую очередь душевную драму «лишнего человека». Наиболее удобной для ее изображения была ситуация несчастной или несвершившейся любви, а пространственно-временным обрамлением – «природа», то есть усадьба с ближайшими окрестностями. (А.Д. Галахов «Ошибка»,1846, «Кукольная комедия»1847; М.В. Авдеев повесть-идиллия «Ясные дни»,1850). Другую линию составляли произведения, в центре которых оказывалась молодая девушка – предшественница Лизы Калитининой, а действие сосредотачивалось вокруг любовной интриги. Чистота и нежность оказывались лейтмотивом такого рода произведений. А. Нестроев, настоящее имя П.Н. Кудрявцев, московский профессор истории, западник и соратник Т.Н.Грановского, его «Флейта»(1939), в которой рассказана история первого чувства, преобразившего жизнь мальчика-музыканта, - типичную усадебную повесть, проникнутую романтической патетикой и сентиментальной чувствительностью. Повесть «Цветок»(1841), посвящена анализу женской души. К образу «лишнего человека» Кудрявцев обратился в повести «Без рассвета».
Обе линии усадебного текста развивались параллельно друг другу. Даже в том случае, когда «усадебный» герой, чаще всего «лишний человек», изображался вне своей «натуральной» среды, идиллико-элегический тон повествования сохранялся.
Благодаря Тургеневу образ усадьбы приобрел самостоятельную, независимую от характеров персонажей и сюжетных перипетий мифологическую ценность. Стало понятным выражение «поэзия дворянских гнезд». Во второй половине 50-х годов, когда крестьянская реформа стала делом ближайшего будущего, умы творческой интеллигенции все более стали занимать образ старинной, «заглохшей» разорившейся усадьбы. Эстеты-элитаристы приняли поэзию дворянских гнезд близко к сердцу. Иногда у них выходили почти эпигонские по отношению к тому же Тургеневу вещи: повести Константина Леонтьева «Подлипки»(1861) и « В своем краю»(1864), роман Я.П. Полонского «Признание Сергея Чалыгина»(1867). Эпигонов Тургенева во второй половине XIX века было достаточно много, и все они не преминули изобразить раскрытое окно, девушку в белом платье и парк при луне. Некоторые из них: Р.А. Гарднер (повесть «Пустушково», 1860, роман «Всякому свое»,1862), Е.П. Воронова (рассказы, «Роман моей матери», 1865), А.А. Брянчанинов (рассказ «Три свидания»,1867, повесть «Безысходная доля»,1868; «Повести и рассказы « 1870).
Авторами усадебной прозы зачастую становились женщины. Именно «дамская» литература 1830-1860-х годов, в которой активно разрабатывалась проблематика семьи, женской судьбы и несчастной любви, оказала значительное влияние на формирование писательской манеры зрелого Тургенева. Образы его усадебных повестей, видимо, также оказались близки женскому сердцу. Когда-то он прислушивался к голосу женщин-писательниц; во второй половине века писательницы подражают ему, а в начале прошлого столетия поэзия дворянских гнезд, впервые возникшей «страсти нежной» и любовных обманов становится расхожим мотивом литературы «для горничных и кухарок».
Даже самые слабые в художественном отношении произведения усадебного текста претендовали на роль воссоздателей лирического настроения, сопровождающего переживание красоты. Поэтому не случайно существовала не только усадебная проза, но и усадебная поэзия. Ее вершиной следует считать творчество Фета, поэзию которого, за немногими исключениями, можно отнести к усадебному тексту (данный вопрос будет подробно рассмотрен во второй главе). Из других поэтов – авторов усадебного текста, следует назвать Я.П. Полонского, К.К. Случевского, великого князя Константина Константиновича, И.Ф. Анненского, И.А. Бунина, Андрея Белого, Н.C. Гумилева. В начале XX в. трактовка усадебных мотивов в поэзии подвергается видимым изменениям: усадьба рассматривается как дорогой сердцу памятник далекого прошлого, все более подвергающийся забвению. Голос лирического героя становится проникнутым горько-лирической тональностью, сопровождающей осознание обреченности «старого» мира с его несравненной красотой и несомненной порочностью. Произведения усадебного текста создавались, в основном, авторами, симпатизировавшими западнической, а не славянофильской идейной ориентации. Это вполне объяснимо: русское западничество, возникшая как естественная идеология «лишних людей», превыше всего ставило суверенную личность, обретавшую гармоничную форму в условиях высокоорганизованной материальной и духовной культуры, а проявлением такой культуры в Росси XIX века было, кроме Петербурга, дворянское гнездо тургеневского типа. Славянофилы ценили в сельской жизни не красоту природы и архитектуры, но близость к простому народу, обитавшему не в барских покоях, а в избах.
Усадебный текст не мог не породить контртекст, состоявший из произведений, в которых поэзия дворянских гнезд или очарование «тургеневской девушки» подвергалось разоблачению, обычно с разночинских, плебейских позиций. Характерна в этом плане едкая ирония Писемского, который заменял поэзию дворянских гнезд прозой барских имений. В произведениях младшего брата Маркова, Евгения, усадебная тема подвергается трансформациям. В книге новелл «Барчуки. Картины прошлого»(1866-1874) в духе позитивистского оптимизма изображено цивилизованное гнездо, расцветающее благодаря усилиям хозяина, живущего «по-буржуазному» – для себя. От усадебной прозы остаются лишь выдержанные в элегическом тоне лирические отступления.