При определении общего для различных видов подлога документов объекта уголовно-правовой охраны необходимо исходить из деления непосредственного объекта преступления на основной и дополнительный. Под дополнительным объектом следует понимать такое общественное отношение, которое, заслуживая самостоятельной уголовно-правовой охраны, дополняет основной объект и защищается уголовным законом наряду с ним, так как неизбежно ставится в опасность причинения вреда при совершении посягательства на основной объект[4].
Сопоставление различных видов подлога документов позволяет заключить, что общим (групповым) объектом преступлений данной группы следует считать совокупность общественных отношений, через которые реализуется информационно-удостоверительная функция государственных, муниципальных или иных официальных органов, предприятий, учреждений, организаций. Другими словами, подлог документов всегда нарушает отношения, обеспечивающие нормальную деятельность государственных (негосударственных) или общественных структур в части создания документов определенного вида, их обращения или использования, официального удостоверения фактов, имеющих юридическое значение, и т.п.
Как известно, для обозначения рассматриваемого явления, помимо термина "подлог", в уголовном праве используются такие слова и словосочетания, как "подделка", "фальсификация", "изготовление поддельных документов" и др. Наличие нескольких синонимичных терминов всегда вызывает у исследователей стремление находить между ними разницу, что приводит к искажению их содержания. Поэтому в любой теории всегда важно свести до минимума синонимичные понятия.
На сегодняшний день это совершенно равные по смыслу понятия, являющиеся, по существу, стилистическими синонимами. Использование законодателем различных терминов при описании однородных составов преступлений можно объяснить лишь стремлением найти наиболее выгодную форму изложения уголовно-правовой нормы. При этом словосочетание "подлог документов" мне представляется наиболее предпочтительным для обозначения преступных посягательств по фальсификации либо использованию фиктивных документов.
Вышеизложенное позволяет сформулировать понятие "подлога документов" в сфере уголовного права как противоправные умышленные действия по изготовлению или использованию поддельных документов, нарушающие информационно-удостоверительную деятельность органов государственной власти и управления, предприятий, учреждений, организаций.
Нормы действующего уголовного права о подлоге вызывают трудности в практике их применения ввиду неясности некоторых использованных в законе терминов. Нет единообразного понимания этих норм в юридической литературе. При их толковании полезно проследить историческое развитее, установить типичное употребление спорных терминов в юридической лексике. Глубокое познание какого-либо явления невозможно без внимательного изучения: как оно возникло, какие главные этапы прошло в своем развитии, прежде чем приобрело современное состояние и значение, и что служило определяющим во всем этом процессе.
Разработка норм о подлоге документов в русском уголовном праве в основном была завершена к концу XIXстолетия. В Уложении о наказаниях нормы о подлоге содержались в разных разделах: различался подлог официальных документов и подлог документов неофициальных (частных): нотариальных актов и "домашних документов". В правоведении понятием официальных документов охватывались документы, исходящие от государственных органов (Сената, министерств, других правительственных, губернских или уездных учреждений), а затем, после земских реформ, и органов местного самоуправления (общественных учреждений). Ответственность за подлог неофициальных (как нотариально удостоверенных, так и домашних документов) наступала по особым статьям Уложения. Общая норма о подлоге[5], необходимая, в связи с развитием в России рыночных экономических отношений, бала разработана только для Уголовного Уложения 1903 г., из которого следовало, что документом необходимо считать всякий предмет, могущий служить удостоверением установления, изменения или прекращения права или обязанности.
Понятие документа в русском уголовном праве разрабатывалось в правоведении под сильным влиянием германской доктрины. Обычно в качестве признаков документа называли его письменную форму, свойство удостоверять события или факты, имеющие правовое значение, свойство быть выражением человеческой мысли, наличие свойств материального предмета[6].
официальный документ подлог уголовный
Признак "письменности" документа был выработан в русском правоведении вопреки германскому влиянию. Из общей нормы "наказуемого обмана" постепенно выделились отдельные составы преступлений, в которых обман понимался либо в качестве средства преступного посягательства, либо определялся строгим образом по предмету, в котором этот обман воплощался. Отсюда вытекала необходимость по возможности строгого и формального определения предмета преступления, чему и служил признак письменности.
Русское Уголовное Уложение подделку "частных документов" (ст.440) наказывало строже подделки официальных документов (ст.441).
Образцом для разработки норм о подлоге документов в советском праве стало не Уголовное Уложение 1903 г., а старое Уложение о наказаниях. Советское право отказалось от создания общей нормы о подлоге. УК РСФСР 1922 г. Известны: подделка предоставляющих право или освобождающих от повинности официальных документов (против порядка управления), уклонение от призыва путем подлога, уклонение от сдачи по мобилизации животных и предметов посредством подлога, должностной подлог, хищение из государственных и общественных хранилищ путем подлога. Статья 189 устанавливала ответственность за имущественное преступление: подделку в корыстных целях как официальных, так и простых бумаг, документов и расписок.
Таким образом, подлог всякого документа наказывался лишь в случае, когда он был средством имущественного посягательства.
Упрощение имущественных отношений между гражданами позволило и вовсе отказаться от наказуемости подлога частных документов в советском праве, чему способствовало и ограничение принципа состязательности в гражданском процессе, и некоторое пренебрежение к личным "формальным" правам вообще. В советском обществе граждане вступали в гражданско-правовые отношения друг с другом нечасто, и отношения эти, как правило, не были достаточно важны для общественной жизни. Статья 170 УК РСФСР 1926 г. устанавливала ответственность за подделку в корыстных целях уже лишь только официальных бумаг, документов и расписок. Для права советской России раз и навсегда была устранена уголовная ответственность за подлог частных документов.
Ввиду понимания в советском праве управления предприятиями в качестве вида государственного управления, документы, исходящие от предприятий общественных и государственных, стали рассматриваться в качестве документов официальных. Их подделка наказывалась как преступление против порядка управления. И сам по себе подлог утратил в значительной степени общественную опасность. Документы служат прежде всего для ограждения частных прав и интересов и во многом утрачивают свое значение, если значение частного права в жизни общества поглощается непосредственным распорядительным управлением.
Общее понятие документа не определяло в советском праве всех признаков предмета какого-либо преступления, оно всегда должно было быть дополнено специальными признаками для того, чтобы в качестве предмета войти в определение признаков состава какого-либо преступления. Во всех случаях документ должен был исходить от какого-либо государственного или общественного учреждения, организации или предприятия либо находиться в их ведении[7].
В УК РСФСР 1960 г. регламентировалась подделка удостоверения или иного выдаваемого государственным или общественным предприятием, учреждением, организацией документа, предоставляющего права или освобождающего от обязанностей (ч.1 ст. 196).
В то же время продолжалась дискуссия относительно признака письменности документа. Некоторые исследователи того времени отрицали признак письменности документов. Б.И. Пинхасов обратил внимание на тот факт, что нельзя считать письменными документами разнообразные схемы, чертежи и т.п., являющиеся неотъемлемыми частями современных документов. Тем не менее, признак письменности довольно прочно вошел в теорию документа в советском уголовном праве.
Это объясняется тем, что документом в советском праве признавался прежде всего официальный, исходящий от властной организации, который в подавляющем большинстве случаев имеет письменную форму. Следует отметить и то обстоятельство, что социалистические организации пользовались обычно довольно несовершенной оргтехникой, что мало способствовало широкому пониманию документа. Связано с ограничением предмета подлога рамками официальных документов и особое внимание, уделявшееся такому признаку, как наличие в документе "необходимых реквизитов". Официальные документы действительно строго формализованы ввиду унификации официального делопроизводства.
Таким образом, действующий УК РФ не внес существенных изменений в нормы о подлоге, повторив положения ст. 196 и 175 УК 1960 г. Ответственность за подлог предусмотрена в ст.327 - подделка официальных документов как преступление против порядка управления и ст.292 - служебный подлог как должностное преступление. При этом в ст.327 в отличие от ст. 196 УК 1960 г. вместо "выдаваемого государственным или общественным предприятием, учреждением, организацией документа" говорится об "официальном документе" как и в УК РСФСР 1922 г.