Все периэкские города были одновременно и военными союзниками Спарты и подчиненными общинами. Это двойственное положение полисов периэков проявлялось во многих деталях их политической и экономической жизни. Города периэков полностью были лишены внешнеполитической инициативы. Вся внешняя политика находилась в руках спартанской правящей элиты. Но внутреннюю автономию, хотя и в несколько урезанном виде, спартанцы общинам периэков оставили. Это значит, что все города периэков продолжали оставаться полисами с функционирующими там народными собраниями и полисными магистратурами [6].
В отличие от самих спартиатов периэки никак не были ограничены и в своей профессиональной деятельности. Они являлись самой энергичной и подвижной частью общества. Их основные профессиональные занятия – торговля, мореплавание, ремесла. В эту область их деятельности спартанцы никак не вмешивались.
Хотя периэки были во многих отношениях привилегированным сословием и пользовались почти абсолютной экономической свободой, но полисы, сохранявшие традиции свободных дорийцев, были недовольны знаками своего подчиненного положения: наличием налогов, присутствием, по крайней мере, в некоторых случаях, спартанских гармостов и полным отстранением от решений, связанных с внешней политикой. Поэтому на протяжении всей истории Спарты отношения периэков к спартанцам отличались двойственностью. С одной стороны, периэки вместе со спартанцами защищали общую для них территорию Лаконии, а с другой стороны, они не могли забыть своей политической зависимости от лидирующего полиса. В силу этой двойственности, пока спартанское государство оставалось сильным, полисы периэков сохраняли лояльность, а их антиспартанские выступления носили локально-эпизодический характер [6].
Полностью освободиться от власти Спарты полисы периеков сумели только в период римского господства и только благодаря вмешательству Рима.
Илоты – порабощенные жители Мессении – были собственностью государства. Они предоставлялись в распоряжение спартиатов, обрабатывали их землю и отдавали им около половины урожая (на домашних работах спартиаты использовали рабов из военнопленных). Хотя в Спарте, как и в Афинах, эксплуатация рабского труда стала основой общественного производства, коллективное спартанское рабовладение отличалось от классического рабства. Илотия была специфической формой рабства. Илоты практически самостоятельно вели свое хозяйство, не были товаром, подобно рабам, и свободно распоряжались оставшейся у них частью урожая. Их экономическое и социальное положение было близким к положению крепостных крестьян. Предполагается, что они имели семью и образовывали какое-то подобие общины, являвшейся коллективной собственностью общины спартиатов.
Илоты участвовали в войнах Спарты в качестве легковооруженных воинов. Они могли выкупиться на свободу, но в других отношениях были совершенно бесправными. Ежегодно спартиаты объявляли илотам войну, сопровождавшуюся массовыми убийствами. Впрочем, убийство илота допускалось и в любое другое время [2, с. 75].
О.А. Омельченко, также указывает, что илоты жили на участке со своими семьями, не могли с него уйти, часть произведенного должны были отдавать в качестве государственного налога условным собственникам – спартиатам. Причем нельзя было требовать более установленной властями нормы. Илоты были лишены каких-либо прав, даже право на жизнь не было безусловным, поскольку по решению властей периодически проводились «чистки» всегда готового восстать населения [4, с. 55].
Л.Г. Печатнова отмечает, что особый статус илотов прекрасно чувствовали древние авторы. Недаром илотов они называли или рабами общины (Павс., III, 21,6), или государственными рабами (Страб., VIII, 5,4, p.365), подчеркивая тем самым их зависимость от спартанской общины в целом. От рабов классического типа илоты действительно отличались целым рядом привилегий: это право на семейную жизнь, на хотя и ограниченное, но владение частной собственностью (так по свидетельству Фукидида (IV, 26,6), в 425 г. до н.э. некоторые мессенские илоты имели собственные лодки). Их узаконенное прикрепление к земле, с одной стороны, ставило илотов в положение крепостных крестьян, но с другой, – гарантировало им и их потомкам сохранение определенного жизненного уклада. Между илотами и их хозяевами, спартиатами, стоял закон, который регулировал отношения этих двух социальных групп. Илоты, например, могли быть уверены, что их не продадут за границу, что с них не возьмут налог, больше установленной нормы, что распоряжаться их жизнью если кто и может, то только государство, а не частные граждане. Им также была дарована одна, по крайней мере, религиозная гарантия – право убежища в храме Посейдона в Тенаре [6].
В правовом отношении илоты считались собственностью всего спартанского государства in corpore. Эта связь илотов с государством проявилась в целом ряде правовых актов, обеспечивающих государственный контроль над илотами, в таких, например, как криптии и ежегодное объявление эфорами войны илотам от имени всего полиса. Но феномен илотии заключается как раз в двойственной зависимости илотов как от государства, так и от их собственных индивидуальных владельцев.
Л.Г. Печатнова указывает, что можно проследить деление всей массы илотов на две большие группы по «национальному» признаку – на мессенских и лаконских илотов. Эти две группы различны и по своему происхождению, и по времени образования, и по количественным характеристикам.
Лаконские илоты должны были находиться в более привилегированном положении, чем мессенские. Различное отношение к этим двум группам илотов специально культивировалось спартанским обществом и было одним из основных принципов социальной политики Спарты. Подобное дифференцированное отношение к илотам было надежным средством для того, чтобы воспрепятствовать их объединению [6].
Таким образом, следует отметить, что в Спарте, как в одном из самых известных полисов Древней Греции, отчетливо была видна идея гражданства: человек имеет все права только в том случае, если он является гражданином полиса. Поэтому все население Спарты делилось на три группы: спартиаты (граждане полиса), периэки (неполноправные) и илоты (рабы, хотя и с определенными привилегиями.
Глава 3. Характерные черты организации власти в Древней Спарте
Государственный строй Спарты сформировался в результате преобразования военной демократии в государственную организацию, сохранявшую некоторые черты родо-племенной организации власти. Это привело к «ликургову строю», сложившемуся, как отмечалось, к VI в. до н.э. Некоторые историки рассматривают его как переворот, связанный с окончанием завоевания Мессении и установлением илотии, потребовавшими консолидации общины спартиатов путем уравнения их в экономическом отношении и политических правах, превращения ее в военный лагерь, господствующий над массами порабощенного населения.
Во главе государства стояли два архагета [1, с. 159]. В литературе их часто называют царями, хотя даже афинский базилевс, в отношении которого термин царь условен, обладал большей властью, чем спартанские вожди. Власть архагетов, в отличие от власти родо-племенных вождей, стала наследственной, что, однако, не делало ее прочной. Каждые 8 лет проводилось гадание по звездам, в результате которого архагеты могли быть преданы суду или отстранены от должности. Иногда они смещались и без этой процедуры.
Но в целом положение архагетов было почетным. Они получали большую часть военной добычи, совершали жертвоприношения, входили в состав совета старейшин, осуществляли суд по некоторым делам, имевшим значение для всей общины. Первоначально наиболее полной была военная власть архагетов. Им подчинялось войско, в походах они пользовались правом жизни и смерти. Однако в дальнейшем и их военные полномочия были существенно ограничены [2, с. 76].
Необходимо отметить, что на всем протяжении своего длительного существования цари в Спарте исполняли политические, правовые, религиозные, культурные и социальные функции.
Вплоть до введения эфората в 754 г. до н. э. в Спарте существовало три главных конституционных института, характерных еще для гомеровского периода, а именно: царская власть, совет старейшин (герусия) и народное собрание (апелла). Все три были значительно преобразованы при реорганизации государства на рубеже IX – VIII вв. до н. э. Реформирование спартанской конституции античная традиция связывала с деятельностью законодателя Ликурга.
Исторические корни царской власти в Спарте следует искать в гомеровской Греции. Гомеровская модель с ее наследственной царской властью, советом старейшин и военным собранием была воспринята и преобразована дорийцами, завоевавшими Лаконию. Гомеровские басилевсы были прародителями спартанских царей. Последние даже в эпоху классики и эллинизма сохраняли многие черты племенных лидеров периода дорийского завоевания. Однако в гомеровской Греции царская власть всегда оставалась наследственной суверенной монархией, тогда как в Спарте, как было отмечено выше, постепенно она все более и более трансформировалась в обычную государственную должность, магистратуру. Вместе с тем, царская власть в Спарте весьма значительно отличалась от любой полисной магистратуры важными монархическими элементами и привилегиями [5].
На всем протяжении спартанской истории царская власть продолжала оставаться наследственной и сохраняла важные монархические элементы и привилегии. Поэтому сама тенденция превращения царской власти в ординарную магистратуру никогда полностью не была реализована в Спарте.