- Стенка мягкая, деревянная, - объяснила Вера Вячеславовна. Только вбить надо повыше, где кромка обоев. Дотянешься?
Он потянулся вверх о всех сил, приставил гвоздь.
- Так хорошо?
- Очень хорошо. Вобьешь?
- Главное, с первого раза попасть по шляпке, а не по пальцам, весело объяснил мальчик. Стукнул и попал по гвоздю. И бойко заработал молотком.
Стенка оказалась не такой уж мягкой, гвоздь шел с трудом. Колотить, стоя на цыпочках, было тяжело.
- Отдохни.
- Да нет... Ничего...
Вера Вячеславовна с непонятным беспокойством смотрела, как машет молотком тонкая рука, вздрагивают на воротнике колечки каштановых волос, ходят под рубашкой крылышки-лопатки. Мускулы на худых мальчишкиных ногах натянулись под загорелой кожей, как резиновые шнуры. На коленном сгибе проклюнулась и задрожала синяя жилка.
"Как у Витюшки," - со щемящей ласковостью подумала Вера Вячеславовна и отчетливо вспомнила, как однажды девятилетний Витюх тянулся со стула к верхней полке стеллажа: он доставал словарь для своего юного дядюшки Пети, студента-медика. Легкомысленный Петька подкрался и легонько щелкнул племянника по такой вот жилке. Витюшка молча и мгновенно сложился, как карманный ножик на пружинке. И комочком полетел со стула. Петька со смехом подхватил его. Витюшка сперва рассердился и почти всерьез замолотил бестолкового дядюшку пятками и кулаками. Но тот захохотал и показал язык. Тогда Витюх вырвался и схватил диванную подушку. И они с Петькой начали носиться по комнатам, сшибая стулья. И Вера Вячеславовна всерьез разозлилась на них, потому что своим гвалтом они разбудили годовалую Иринку, и та принялась реветь...
Вера Вячеславовна вдруг подумала, что чаще вспоминает Витьку не длинным старшеклассником и не широкоплечим сержантом, каким он недавно приезжал в отпуск, а таким вот мальчишкой. Последние годы бежали почему-то удивительно быстро, и к большому Виктору она просто не успела привыкнуть. Конечно, она каждый день помнила и тревожилась о взрослом сыне в погонах с золотистыми буквами "СА" и широкой фуражке с черным околышем. Но о маленьком Витьке - исцарапанном и коричневом от солнца, озорном и ласковом, о веселом мушкетере в треснувших и замотанных синей олентой очках - она вспоминала и печалилась так, будто он не вырос, а уехал на три смены в лагерь "Горная речка". И это несмотря даже на то, что подрастала и была всегда рядом Иринка...
Стук молотка прервался, и мальчик облегченно опустил руки.
- Все...
- Вот молодец. Отдохни, и повесим эту штуку.
- Я не устал.
Он ловко зацепил за гвоздь медную петельку, выровнял на цепи горшок, расправил зеленые плети растения и крутнулся на пятке (вместе с ним крутнулся газетный лист). Потом он одним движением заправил свою аккуратную рубашечку под ремешок на бежевых шортах, тоже очень ладно сшитых, простроченных по всем швам коричневой ниткой. Чуть напружинившись, мальчик приготовился прыгнуть на пол.
Вера Вячеславовна едва удержалась, чтобы не протянуть навстречу руки. Но такая помощь, конечно, была не нужна мальчику. Он легко скакнул на паркет, выпрямился и глянул весело и полувопросительно: "Кажется, я справился. Может быть, что-то еще сделать?" Тогда она все же протянула руки и положила пальцы на его плечи.
- А теперь давай познакомимся по-настоящему. Меня зовут Вера Вячеславовна. А тебя, кажется, Юра?
- Да... Юра, - сказал он с легкой заминкой. Потом улыбнулся и, словно решив ответить откровенностью на ее сдержанную ласку, прнался: Вообще-то меня так почти никто не зовет. Разве что папа. Да и то он или "Юрик", или... - он с шутливой сердитостью свел брови, "Ю-рий"... А чаще всего меня зовут Журка.
Он, кажется, ждал тут же вопроса: откуда такое имя. А Вера Вячеславовна вспомнила, как он, развязывая шнурок, по-птичьи стоял на одной ноге.
- Журка-журавленок... - не то спросила, не то просто сказала она.
- Ну... не знаю. Это -за фамилии. У меня фамилия Журавин... Я сам себя так прозвал случайно.
- Удачно прозвал... А как это получилось?
Он смешно сморщил переносицу.
- А... такой случай, прошлой весной еще. Нас в пионеры принимали, сразу весь класс, ну и столько забот было, репетиции всякие, форму специальную шили, концерт готовили, и все переволновались, конечно... Наконец, собрались в зале - и ребята и родители, и там у одной девочки бабушка пришла, активная такая. Про все расспрашивала, всем восхищалась. Мы построились, а она давай нараспев: "Ах вы, мои красавчики, ах вы, журавлики..." Я с краю стоял, мне нужно было первому Торжественное обещание давать. Я и так дрожал, а тут в голове что-то совсем переключилось. Когда скомандовали, шагнул вперед и начал: "Я, Жура Юравин..." Все как грохнули. - Он вздохнул и покачал головой.
- Ну ничего, это бывает, - сказала Вера Вячеславовна.
- Да ничего, конечно... Потом все было как надо. А "Журка" ко мне так и приклеился... Теперь даже мама так зовет.
- Тогда и я буду так тебя звать... Давай, Журка, передвинем стол. Вот сюда... Прекрасно. Ты теперь посиди немножко, а я заправлю в суп макароны...
Когда Вера Вячеславовна вернулась в комнату, Журка не сидел. Он стоял перед картиной, нагнувшись и упершись ладонями в колени.
- Ты слишком блко рассматриваешь. Надо отойти подальше.
- Я знаю, я далека уже смотрел... А сейчас я разглядываю, как это сделано. Просто чудо такое: пятнышки краски намазаны, а дали взглянешь - как живое...
- Нравится? - обрадовалась Вера Вячеславовна. - Это Иринкиного папы работа. Он у нас художник.
- Я догадался, - откликнулся Журка и опять оглядел стены. А потом, почуяв скрытый вопрос Иринкиной мамы, сказал: - А мой папа - шофер.
"Надо же! - удивилась Вера Вячеславовна и тут же насмешливо одернула себя: - А ты думала, что он обязательно сын доктора наук или артиста оперы? Ну и представления о людях у тебя! Как в девятнадцатом веке..."
- Папа - водитель первого класса, он всегда на самых тяжелых грузовиках ездит, - объяснил Журка. - Для него, чем больше машина, тем лучше... К нему в кабину заберешься - будто на второй этаж...
- А мама твоя кем работает?
- Мама... - Журка мельком улыбнулся. - Она, пожалуй, художница... Только не по картинам, а по костюмам. Она училась на модельера, потом ей там что-то не понравилось, и она стала работать машинисткой. Только она все равно постоянно шьет, ей нравится придумывать всякие костюмы. Она для молодежного театра у нас в Картинске столько всего нашила...
- То-то я любуюсь твоей рубашечкой: она как по заказу. Мамина работа?
- Конечно. Она для меня все сама шьет, даже школьную форму. Или в крайнем случае магазинную подгоняет как надо.
Вера Вячеславовна вздохнула: - Лет семь назад я бы обязательно упросила твою маму сшить рубашку для нашего Вити. А теперь он выше меня... Сейчас покажу, какой у Иринки брат.
Она принесла фотографию, с которой смотрел тонколицый симпатичный парень в больших очках и солдатской фуражке. Журка с минуту внимательно разглядывал снимок. Потом сказал доверительно и немного жалобно:
- Хороший брат... А у меня никого нет. Тоже хочется, чтобы кто-нибудь был: хоть большой, хоть маленький...
- Ну, может быть, еще будет, - осторожно утешила Вера Вячеславовна.
Журка шевельнул плечом и опять коротко сморщил переносицу.
- Мама говорит: "Вы, мужчины, лодыри, а мне одной такие хлопоты на старости лет..." Вера Вячеславовна засмеялась:
- Да сколько же маме лет?
- Тридцать два...
- Господи, да это самая молодость! Мне бы, старухе, такие годы...
- Что вы! Вы совсем молодая, - как истинный джентльмен, заспорил Журка. Смутился и чуть порозовел.
- Ладно уж, не утешай, - усмехнулась Вера Вячеславовна. - Лучше расскажи, как вы познакомились с Иринкой.
Журка охотно поведал о встрече в парке, и его рассказ был очень похож на рассказ Иринки. Только, вспомнив про резинку, Журка прнался:
- Я сначала боялся угощать. Она старая, засохшая была...
- Между прочим. Иринка терпеть не может никакую жвачку, даже самую свежую и сладкую, - улыбнулась Вера Вячеславовна.
Журка немного удивился, а потом прнался с насмешливым вздохом:
- Между прочим, я тоже. Меня еще весной кто-то угостил, она и завалялась в кармане. А вчера я -за холода влез в джинсы и наткнулся на нее... - Он подумал и вдруг проговорила. - Вот ведь какая случайность. Если бы не было резинки, мы, может, и не познакомились бы.
- Это хорошая случайность, - сказала Вера Вячеславовна. - Да и вообще здесь много счастливых совпадений. Хотя бы то, что вам обоим пришла мысль пойти в парк. Погода-то была не для прогулок.
- А я всякую погоду люблю, - откликнулся Журка. - И незнакомые места люблю. Парк от нашего дома недалеко, вот я и пошел обследовать окрестности.
- Значит, вы совсем недавно в наш город приехали?
- Три дня назад. Ира первая, с кем я тут познакомился.
- Будем надеяться, что это неплохое начало, - слегка торжественно сказала Вера Вячеславовна. - Только знаешь что, Журка... Она не выносит, как зубную боль, когда ее зовут Ирой.
- Да? А вчера сама так назвалась.
- Это от смущения... Все ее зовут Иринкой, а отец Ришкой.
- Я запомню, - просто сказал Журка. И в это время затарахтел звонок.
- Легка на помине! - воскликнула Вера Вячеславовна.
Слегка запыхавшаяся Иринка влетела и замерла. Секунду смотрела на Журку, будто не узнавая. Потом сказала с еле заметной кокетливой ноткой:
- О! Ты уже здесь.
Повернулась к матери и с ящным реверансом протянула ей зонтик. Потом словно что-то стряхнула с себя и стала обыкновенной Иринкой. Весело спросила у Журки:
- Давно пришел?
- Пришел точно, как вы договорились, - ответила за Журку Вера Вячеславовна и легонько притянула его к себе. - И мы уже успели познакомиться. Кстати, Иринушка, этого товарища зовут не Юра, а Журка. Интересное имя, правда?
Иринка удивленно шевельнула бровями.