Хотелось бы всех поименно назвать,
Да отняли список и негде узнать.
Для них соткала я широкий покров
Из бедных, у них же подслушанных слов.
А. Ахматова
Главным творческим и гражданским достижением А.А. Ахматовой стало создание ею поэмы «Реквием». Поэма состоит из нескольких стихотворений, связанных друг с другом одной темой, – темой памяти о тех, кто в тридцатые годы оказался в тюремных застенках, и о тех, кто мужественно перенес аресты родных, смерть близких и друзей, кто пытался помочь им в трудную минуту.
В предисловии А. Ахматова рассказывает об истории создания поэмы. Описать все ужасы ежовщины попросила ее незнакомая женщина, так же, как и Ахматова, стоявшая в тюремных очередях в Ленинграде. И Анна Андреевна откликнулась. А иначе и не могло быть, ведь как она сама говорит:
Я была тогда с моим народом,
Там, где мой народ, к несчастью, был.
Репрессии обрушились не только на друзей, но и на семью Ахматовой: был арестован и сослан сын – Лев Гумилев, а затем и муж – Н.Н. Пунин, а ранее, в 1921 году, был расстрелян первый муж Анны Андреевны – Н. Гумилев.
Муж в могиле, сын в тюрьме,
Помолитесь обо мне… –
пишет она в «Реквиеме», и слышится в этих строках мольба несчастной женщины, потерявшей своих близких. «Перед этим горем гнутся горы», – читаем мы в «Посвящении» к поэме, и понимаем, что для тех, кто слышал «лишь ключей постылый скрежет да шаги тяжелые солдат», уже никогда не будет ярким солнечный свет, свежим ветер.
Во «Вступлении» Ахматова рисует яркий образ Ленинграда, который представлялся ей «болтающимся привеском» возле тюрем, «осужденных полки», которые шли по улицам города, «звезды смерти», стоявшие над ним.
Кровавые сапоги и шины черных марусь (так называли машины, приезжавшие по ночам арестовывать горожан) раздавили «безвинную Русь». И она лишь корчится под ними. Перед нами проходит судьба матери и сына, образы которых соотнесены с евангельской символикой. Ахматова расширяет временные и пространственные рамки сюжета, показывая общечеловеческую трагедию. Мы то видим простую женщину, у которой ночью арестовывают мужа, то библейскую Мать, Сына которой распяли. Вот перед нами простая русская женщина, в памяти которой навсегда останется плач детей, оплывшая свеча у божницы, смертный пот на челе любимого человека, которого уводят на рассвете. Она будет плакать по нему так же, как когда-то под стенами Кремля плакали стрелецкие «женки». То вдруг пред нами образ женщины, так похожей на саму Ахматову, которая не верит, что все происходит именно с ней – «насмешницей», «любимицей всех друзей», «царскосельской веселой грешницей». Разве могла она когда-нибудь подумать, что будет стоять трехсотой в очереди в Кресты? А теперь вся ее жизнь в этих очередях.
Семнадцать месяцев кричу,
Зову тебя домой,
Кидалась в ноги палачу,
Ты сын и ужас мой.
Не разобрать, кто «зверь», кто «человек», ведь арестовывают невинных людей, и все мысли матери невольно обращаются к смерти.
А потом звучит приговор – «каменное слово», и надо убить память, сделать окаменелой душу и снова учиться жить. И мать вновь думает о смерти, только теперь о своей. Она кажется ей спасеньем, и не важно, какой она примет вид: «отравленного снаряда», «гирьки», «тифозного чада» – главное, что она избавит от страданий и от душевной пустоты. Эти страдания сравнимы лишь со страданиями Матери Иисуса, также потерявшей Сына.
Но понимает Мать, что это только безумие, ведь смерть не позволит унести с собой
Ни сына страшные глаза –
Окаменелое страданье,
Ни день, когда пришла гроза,
Ни час тюремного свиданья,
Ни милую прохладу рук,
Ни лип взволнованные тени,
Ни отдаленный легкий звук –
Слова последних утешений.
Значит, надо жить. Жить ради того, чтобы назвать поименно тех, кто погиб в сталинских застенках, помнить, вспоминать всегда и везде стоявших «и в лютый холод, и в июльский зной под красною ослепшею стеною».
В поэме есть стихотворение, называющееся «Распятие». В нем описываются последние минуты жизни Иисуса, его обращение к матери и отцу. Слышится непонимание того, что происходит, и к читателю приходит осознание, что все происходящее бессмысленно и несправедливо, ведь нет ничего страшнее, чем смерть невинного человека и горя матери, потерявшей сына.
А. Ахматова выполнила свой долг жены, матери, поэта, рассказав в поэме о трагических страницах нашей истории. Библейские мотивы позволили ей показать масштаб этой трагедии, невозможность прощения тех, кто творил это безумие, и невозможность забвения того, что произошло, ведь речь шла о судьбе народа, о миллионах жизней. Таким образом, поэма «Реквием» стала памятником безвинным жертвам и тем, кто страдал вместе с ними.
В поэме А. Ахматова показала свою причастность к судьбе страны. Известный прозаик Б. Зайцев, прочитав «Реквием», сказал: «Можно ль было предположить… что хрупкая эта и тоненькая женщина издаст такой вопль – женский, материнский, вопль не только о себе, но и обо всех страждущих – женах, матерях, невестах, вообще обо всех распинаемых?» И невозможно лирической героине забыть матерей, вдруг ставших седыми, вой старухи, потерявшей сына, громыхание черных марусь. И звучит по всем погибшим в страшное время репрессий поэма «Реквием» как поминальная молитва. И пока будут слышать ее люди, потому что вместе с ней кричит весь «стомильонный народ», не повторится той трагедии, о которой рассказывает А. Ахматова.
А.А. Ахматова вошла в литературу как поэт лирический, камерный. Её стихи о неразделённой любви, о переживаниях героини, её одиночестве среди людей и ярком, образном восприятии окружающего мира привлекали читателя и заставляли его проникнуться настроением автора. Но потребовалось время и страшные события, потрясшие Россию, – война, революция, – чтобы в стихах А.А. Ахматовой возникло гражданское, патриотическое чувство. Поэтесса сострадает Родине и своему народу, считая для себя невозможным покинуть её в трудные годы испытаний. Но особенно трудными стали для неё годы сталинских репрессий. Для власти Ахматова была личностью чуждой, враждебной советскому строю. Постановление 1946 года подтвердило это официально. Ей не забыли ни того, что муж её, Николай Гумилёв, был расстрелян в 1921 году за участие в контрреволюционном заговоре (по официальной версии), ни гордой безгласности с конца 20-х годов – той неофициальной «внутренней эмиграции», которую избрала для себя поэтесса. Ахматова принимает свою судьбу, но это не смирение и равнодушие – готовность выстоять и вытерпеть всё, что выпало ей на долю. «Мы ни единого удара не отклонили от себя», – писала Ахматова. И её «Реквием», писавшийся с 1935 по 1940 год не для печати – для себя, «в стол» – и опубликованный намного позднее, – это свидетельство мужественной гражданской позиции как лирической героини поэмы, так и её автора. Здесь отражены не только личные трагические обстоятельства жизни А.А. Ахматовой – арест сына, Л.Н. Гумилёва, и мужа, Н.Н. Пунина, – но и горе всех русских женщин, тех жён, матерей, сестёр, что стояли с нею вместе 17страшных месяцев в тюремных очередях в Ленинграде. Об этом говорит автор в предисловии к поэме – о моральном долге перед своими «сёстрами по несчастью», о долге памяти перед безвинно погибшими.
Звёзды смерти стояли над нами,
И безвинная корчилась Русь
Под кровавыми сапогами
И под шинами чёрных марусь.
Горе матери и жены – общее для всех женщин всех эпох, всех смутных времён. Его делит Ахматова с другими, говоря о них, как о себе:
Буду я, как стрелецкие жёнки,
Под кремлёвскими башнями выть.
Страдание матери, её неизбывное горе, одиночество эмоционально окрашивает события в чёрно-жёлтые цвета – цвета, традиционные для русской поэзии, символы горя и болезни.
Тихо льётся тихий Дон,
Жёлтый месяц входит в дом.
Входит в шапке набекрень.
Видит жёлтый месяц тень.
Эта женщина больна,
Эта женщина одна.
Муж в могиле, сын в тюрьме,
Помолитесь обо мне.
Страшное одиночество звучит в этих строках, и оно кажется особенно пронзительно-острым по контрасту со счастливым беззаботным прошлым:
Показать бы тебе, насмешнице
И любимице всех друзей,
Царскосельской весёлой грешнице,
Что случится с жизнью твоей –
Как трёхсотая, с передачею,
Под Крестами будешь стоять
И своею слезою горячею
Новогодний лёд прожигать.
Горе заполоняет сознание, героиня на грани безумия:
Семнадцать месяцев кричу,
Зову тебя домой,
Кидалась в ноги палачу,
Ты сын и ужас мой.
Всё перепуталось навек,
И мне не разобрать
Теперь, кто зверь, кто человек,
И долго ль казни ждать.
Самое страшное во всём этом кошмаре – ощущение того, что жертвы неповинны и напрасны, ведь не случайно белые ночи, по мысли автора, говорят сыну «о твоём кресте высоком и о смерти». И приговор невиновному звучит «каменным словом», падает, как меч неправедного правосудия. Сколько мужества и стойкости требуется от героини!
У меня сегодня много дела:
Надо память до конца убить,
Надо, чтоб душа окаменела,
Надо снова научиться жить.
Она готова к самому худшему, к смерти – «мне всё равно теперь». Как у человека христианской культуры, у Ахматовой в стихах часто встречаются те понятия, которые пыталась вычеркнуть как социально чуждые советская власть: душа, Бог, молитва. Лишить человека веры, воспитанной веками, власти оказалось не по силам, ибо, как и женщины из народа, героиня в трудную минуту обращается к святым для русского человека образам – Матери Христа, олицетворению всей материнской скорби и материнского страдания.
Магдалина билась и рыдала,
Ученик любимый каменел,
А туда, где молча Мать стояла,
Так никто взглянуть и не посмел.
И это сближает героиню с её народом, заставляет чувствовать свою ответственность как Поэта за то, чтобы всё происходящее сохранилось в памяти народной, вышло на суд Истории.
И я молюсь не о себе одной,
А обо всех, кто там стоял со мною…
… О них вспоминаю всегда и везде,
О них не забуду и в новой беде,
И если зажмут мой измученный рот,
Которым кричит стомильонный народ,
Пусть так же они поминают меня
В канун моего поминального дня…
Поэмой «Реквием» Ахматова выполнила свой долг Поэта – воспеть и возвеличить страдания тысяч матерей, ставших жертвами кровавого произвола.