Автор: Блок А.А.
Образ возлюбленной в лирике А.А. Блока претерпевал эволюцию вместе с духовной развитием самого поэта, метаморфозами в его личной жизни. Если в «Стихах о Прекрасной Даме» через любовь к женщине открывается любовь ко всему миру, а облик лирической героини связан с «непостижимой тайной» и «красотой неизреченной», то в циклах «Снежная маска» и «Фаина», отразивших чувство Блока в актрисе Наталье Волоховой, в образах лирического героя и героини воплощена идея любви – страсти, наполнившей их души, которая «никому и ничему не верна». Интересно, что эти на первый взгляд абсолютно различные ипостаси возлюбленной пройдут через всю поэзию Блока, часто совмещаясь в образе одной героини.
Например, в стихотворении «И вновь, сверкнув из чаши винной…» герой вспоминает конкретные эпизоды, «поцелуи на запрокинутом лице», и идеализируя любимую женщину, ей придаются неземные черты: «И ты смеешься дивным смехом, / Змеишься в чаше золотой, / И над твоим собольим мехом / Гуляет ветер голубой». Ассоциацию героини с небесным образом усиливает эпитет «голубой», который передает эмоциональное отношение и обозначает нечто возвышенное, заветное, прекрасное. Бесплотный, отвлеченно-мечтательный образ Прекрасной Дамы, Души мира, Вечной Женственности образ ипостась, лишенную ореола святости. Не случайно эпитет «Голубой», относится к ветру, а сама героиня «змеится в чаше золотой». Золото, как известно, у Блока передает лишь видимый, наружный отблеск. Женский образ оказывает слит с хмельной стихией и стихией снежной. Поэт чувствует их тайное родство, подчеркивается стихийное начало любви. Новая «встречная» в снежной метельной мгле становится воплощением красоты, способной преобразить обыденность, затянутую незримой паутиной. «Снежные вьюги» влекут к вольной, окрыленной жизни.
Смятение героя в строках «И вновь, свернув из чаши винной, / Ты поселила в сердце страх» антитетично беззаботности героини: «И ты смеешься дивным смехом, Змеишься в чаше золотой». Многогранность и сложность мировосприятия переданы тем, что один и тот же предмет имеет разные эпитеты: «из чаши винной» - «в чаше золотой», «в темных струях» - «в живые струи».
Настораживают метафоры, придающие образу героини змеиные черты: «в тяжелозмейных волосах», «змеишься в чаше золотой». Такое уподобление возлюбленной змее в циклах «Снежная маска» и «Фаина» мы встретим еще не раз, образ змеи буквально «переползает» из одного стихотворения в другое.
Так, стихотворение «сквозь винный хрусталь» композиционно делиться на три части: с первых строк («В длинной сказке / Тайно кроясь, / Бьет условный час») у нас рождается ощущение сказочности и таинственности, во второй части поэт и дама обмениваются шутливо – колкими репликами, и в финале волшебство рассеивается: «На плече за тканью тусклой, / На конце ботинки узкой / Дремлет тихая змея…» Чувство нереальности происходящего так и остается у Блока на протяжении всего их романа с Волоховой. В «лирической поэме», так назвал поэт цикл «Снежная маска», слились «среброснежные ночи», певучие вьюги, темные дали, электрический свет, разрывающий тьму, призывные рога метели, летящие звезды, застывающий серп луны, слепая и темная страсть, восторг необратимой гибели. (В. Орлов)
Облик любимой, предательской, хищнический, змеиный, словно растворяется «в ином, высоком», лирический герой как под гипнозом готов безрассудно повиноваться всему, как року, с которым безнадежно и не нужно бороться.
От стихотворения к стихотворению растет уверенность, что боль, обида, попытка таят в себе нечто возвышенное и необходимое.
Однако характерно связанное с героиней нарастание мотива смерти, либо прямо упоминаемой ( «Волю мне твою открой, / Обойми змеей – рукой: / Буду мертвым я с тобой…» ), либо иносказательной переданной.
Нельзя не заметить навязчивое употребление эпитета «темный» по отношению к героине «Снежной маски» и «Фаины». И хотя Блока все в 1907 году вспоминают необычайно легким, стремительным, окрыленным, Андрей Белый увидел в этой метельной легкости спрятанное страданье: «Веселье то – есть веселье трагедии; и полета над бездной; я видел – грядущий надлом…» Демоническая женщина для лирического героя – и влекущая комета, влачащая звездный шлейф, и близкая героиням Достоевского инфернальная «женщина, отравленная красотой своей». Однако такой образ непокорной женщины с русской «разбойной красотой» наиболее точно выражает черты самой России, как ее понимал Блок. Если в «Снежной маске» героиня выступает как символ страсти, ей не присваивают конкретные свойства характера, то в «Фаине» обрисован портрет нервной, властной и загадочной женщины, которая стала для поэта «волей, воздухом и огнем». Фаина не похожа на бесплотное и прозрачное видение. В кипении безудержных страстей восторг поэта не знает предела:
«Вот явилась. Заслонила.
Всех нарядных, всех подруг,
И душа моя вступила
В предназначенный ей круг».
«И под знойным снежным стоном
Расцвели черты твои.
Только тройка мчит со звоном
В снежно – белом забытьи…»
И здесь опять мы видим как в женском образе поэту видится Россия, ее судьба, русская национальная стихия с традиционно символизирующими ее образами – топосами – тройкой, зимой. В Фаине со всей полнотой воплощено представление Блока о свободе и удали народного характера. «Одна Наталия Николаевна русская, со своей русской «случайностью», не знающая, откуда она, гордая, красивая и свободная. С мелкими рабскими привычками и огромной свободой», - писал поэт о Волоховой. Стихотворения, воссоздающие поэтическое представление Блока о возлюбленной, насыщены колоритом «вольной Руси»:
«Смотрю я – руки вскинула,
В широкий пляс пошла.
Цветами всех осыпала
И в песне изошла…»
«С ума сойду, сойду с ума,
Безумствуя, люблю,
Что вся ты – ночь, и вся ты – тьма,
И вся ты – во хмелю…»
В этих «щемящих звуках» русской песни есть отголосок и некрасовских поэм; образ Фаины оказывается родственным той, что «коня на скаку остановит», «в горящую избу войдет». В поэтике стихотворений не случайными оказываются «лебяжья поступь», «открытый говор», «цветистый хмель». Фаина может выступит в образе «лихой солдатки».
Глубина веры поэта в «необъятные силы» России, в ее внутреннюю свободу является отличительной чертой всей поэзии Блока. Проникаясь поэзией «Вольной Руси», меняется и сам лирический герой.
Герой трезво смотрит на кричащие противоречия окружающей действительности, мы уже видим отвлеченной мечтательности, идиллической безмятежности.
Из «безвременья», от воспевания вечности поэт бросается в современность, не отрицая в ней ни темного, ни жалкого, ни мелкого, так как без этого невозможна полная жизнь, в которой надо испытывать все чувства:
«и смотрю, и вражду измеряю,
Ненавидя, кляня и любя:
За мученья, за гибель – я знаю –
Все равно: принимаю тебя»!
Приходит понимание, что любовь способна перевести любую боль, обиду и придать им особый смысл.