Утром приехал новый гость, нектооналд Уэйр. Грэхем встретился с ним за завтраком. Уэйр был, видимо, хорошо знаком со всеми и часто посещал Большой дом; Грэхем понял также иразговоров, что, несмотря на крайнюю молодость, это скрипач, известн по всему побережью.
- Он до безумия влюблен в Паолу, - сообщила Эрнестина Грэхему, когда они выходили из столовой.
Грэхем удивленно поднял брови.
- Да, но она не обращает на него внимания, - рассмеялась Эрнестина. - Э случается с каждым мужчиной, который приезжает сюда. Она привыкла. Уее ужасно милая манера не замечать их страсти; она с удовольствием про- водит время в обществе этих людей, а потом смеется над ними. Дика это забаяет. Не пройдет и недели, как с вами случится то же самое. А нет, тавсе будут очень удивлены. Да и Дик еще, пожалуй, обидится. Он счита- ет, что это неизбежно. Если любящий муж гордится своей женой и привык к тому, что в нее влюбляются, он может прямо оскорбиться и решить, что его жену не оценили.
- Ну что ж, - вздохнул Грэхем, - если у вас так принято, придется, видно, и мне влюбиться. Правда, ужасно не хочется вести себя, как все, - именно потому, что это все; но раз таков обычай, ничего не поделаешь. Хотя это чертовски трудно, когда кругом так много милых девушек.
В его удлиненнысерых глазах блеснуло лукавство, и этот взгляд так подействовал на Эрнестину, что она удивленно уставилась на него и, только поймав себя на этом, опустила взор и вспыхнула.
- Знаете, маленький Лео - молодой поэт, которого вы видели вчера ве- чером, - затараторила она, пытаясь скрыть свое смущение, - он тоже до безумия влюблен в Паолу. Я слышала, как Аарон Хэнкок дразнил его по по- воду какого-то цикла сонетов, и, конечно, нетрудно догадаться, кто его вдохновил. Терренс, ирландец, тоже влюблен в нее, хоть и не так отчаян- но. Они ничего не могут поделать с собой, вот и все. Разве их можно ви- нить за это?
- Конечно, она вполне заслуживает поклонения, - пробормотал Грэхем, втайне задетый тем, что ирландец, этот пустоголовый, одержимый алфавитом маньяк, этот анархист-эпикуреец, хвастающий тем, что он лодырь и прижи- вальщик, осмелился влюбиться - хоть и не так отчаянно - в маленькую хо- зяйку.
- Она ведь моя сводная сестра, - сообщила Эрнестина, - но никто бы не сказал, что в нас есть хоть одна капля той же крови. Паола совсем дру- гая. Она не похожа ни на кого из Дестенов, да и вообще ни на кого из мо- их подруг, ни на одну девушку, которую я знала. Хотя она гораздо старше моих подруг, ведь ей уже тридцать восемь...
- Ах, кис-кис! - прошептал Грэхем.
Хорошенькая блондинка оторопело взглянула на него, удивленная его, казалось бы, необъяснимым восклицанием.
- Кошечка, - повторил он с насмешливым упреком.
- О! - воскликнула она. - Я сказала совсем не в том смысле... Мы здесь привыкли ничего не скрывать. Все отлично знают, сколько Паоле лет. Она и сама говорит. А мне восемнадцать. Вот. Теперь скажите-ка, в нака- зание заашу подозрительность, сколько вам лет?
- Столько же, сколько и Дику, - ответил Грэхем без запинки.
- ему сорок, - торжествующе рассмеялась она. - Вы будете купаться? Вода, наверное, ужасно холодная.
Грэхем покачал головой:
- Я поеду с Диком верхом.
Эрнестина огорчилась со всей непосредственностью своих восемнадцати лет.
- Ну, конечно! Опять он будет показывать свои вечнозеленые пастбища, или пашни на горных склонах, и какие-нибудь оросительные фокусы...
- Он говорил что-то относитело купания в пять.
Ее лицо просияло.
- Ну хорошо, тогда встретимся у бассейна. Наверно, они условились. Паола тоже хотела идти купаться в пять.
Они расстались под аркадой. Грэхем отправился было к себе в башню, чтобы переодеться для верховой езды, но Эрнестина вдруг окликнула его:
- Мистер Грэхем! Он послушно обернулся.
- Знаете, вы все не обязаны влюбляться в Паолу, это я только так сказала.
- Я буду очень, очень остерегаться этого, - вполне серьезно отвел он, хотя глаза его насмешливо блеснули.
Однако, идя в свою комнату, он не мог не признаться, что очарование Паолы Форрест, словно волшебные щупальца, уже коснулось его и обвивось вокруг сердца. И он знал, что с гораздо большим удовольствием поел бы кататься с ней, чем со своим давним другом Форрестом.
Направляясь к длинной коновязи под старыми дубами, он жадным взором искал Паолу, но здесь были только Дик и конюх; однако несколько стоявших в тени осланных лошадей вернули ему надежду. Все же они уехали с Диком одни. Дик только показал ему лошадь жены, - это был резвый породистый гнедой ребец под небольшим австралийским седлом со стальными стремена- ми, с двойной уздечкой и мундштуком.
- Я не знаю ее планов, - сказал Дик. - Она еще не выходила, но ку- паться, во всяком случае, будет. Тогда и встретимся.
Грэхему поездка доставила большое удовольствие, хотя он не раз ловил себя на том, что поглядывает на часы-браслет - долго ли еще до пяти.
Приближалось время окота. Дик и Грэхем проезжали луг за лугом, где паслись овцы; то один, то другой слезал с лошади, чбы поставить на но- ги великолепную овцу из породы шропширов или мериносов-рамбулье: пова- лившись на рокие спины и подняв к небу все четыре ноги, эти бедные жертвы отра были уже не в силах подняться без посторонней помощи.
- Да, я дствительно потрудился над тем, чтобы создать американских мериносов, говорил Дик. - У этой породы теперь сильные ноги, широкая спина, крепкие ребра и большая выносливость. Вывезенным из Европы поро- дам не хватает выносливости: они слишком холеные и изнеженные.
- О, вы делаете большое дело, большое дело, - заявил Грэхем. - Поду- майте, вы же отправляете баранов в Айдахо! Это говорит само за себя.
Глаза Дика блестели, когда он ответил:
- Не только в Айдахо! Хотя это и кажется невероятным, теперешние ог- ромные стада Мичигана и Огайо являются - простите за хвастовство - по-омками моих калифорнийских рамбулье. А возьмите Австралию! Двенадцать лет назад я продал одному тамошнему поселенцу трех баранов по триста долларов за голову. Когда он их туда привез и показал, то сейчас же пе- репродал, взяв по три тысячи за каждого, и заказал мне целый транспорт. И я, кажется, принес Австралии не вред, а пользу. Там говорят, что бла- годаря люцерне, артезианским колодцам, судам-холодильникам и баранам Форреста овцеводство и добывание шерсти увеличились вое.
Возвращаясь, они встретили Менденхолла, заведующего конным заводом, и тот потащил их куда-то в сторону, на обширный выгон с лесистыми оврагами и группами дубов, чтобы показать табун жеребят-однолеток широк породы, которых отправляли на следующий день на горные пастбища Мимар-Хиллс. Их было около двухсот - ширококостные, мохнатые и очень крупные для сво- его возраста; они начинали линять.
- Мы не то что откармливаем их, - пояснил Форрест, - но мистер Мен- денхолл следит за тем, чтобы они получали питательный корм. Там, в го- рах, куда они пойдут, им будут давать, кроме трав, еще зерно; это заста- вит их каждый вечер собираться для кормежки, и, таким образом, можно бу- дет делать поверку з особого труда. За последние пять лет я ежегодно отправляю в один только Орегон до пятидесяти жеребц-двухлеток. Они все более или менее стандартны. Их покупают не глядя, потому что знают мой товар.
- У вас, должно быть, строгий отбор? - росил Грэхем.
- Да. Бракованных вы можете увидеть на улицах Сан-Фрциско, - отве- тил Дик, - это ломовые лошади.
- И на улицах Денве тоже, - добавил Менденхолл, - и на улицах Лос-Анджелеса; а два года тому назад, во вре падежа лошадей, мы отпра- вили двадцать вагонов четырехлетних меринов даже в Чикаго и получили в среднем по тысяче семьсот долларов за каждого. За тех, что помельче, мы брали по тысяче шестьсот, но были и по тысе девятьсот. Боже мой, какие цены на лошадей стояли в тот год!
ЕдвМенденхолл отъехал, как показался всадник верхом на стройной, взмахивавшей гривой Паломине. Дик представил его Грэхему как мистера Хеннси, ветеринара.
- Я услышал, что миссис Форрест осматривает жеребят, - пояснил он Ди- ку, - и приехал, чтобы показать ей Лань: не пройдет и неде, как она будет ходить под седлом. А какую лошадь миссис Форрест взяла сегодня?
- Да Франта, - ответил Дик; и было ясно, что он предвидел как Хен- несси отнесется к этому известию: ветеринар неодобрительно покачал голо- вой.
- Никто не убедит меня, что женщинам следует ездить на жеребцах, - пробормотал он. - И потом, Франт опасен. Больше того - при всем уважении к его резвости, должен сказать, что он хитер и коварен. Миссис Форрест следовало бы ездить на нем не иначе, как надев на негнамордник; но он любит и брыкаться, а к его копытам ведь не привяжешподушек...
- Пустяки, - ответил Дик, - он на мундштуке, да еще на каком мундшту- ке; и она умеет обращаться с ним.
- Да, если он в один прекрасный день не подомнет ее под себя, - про- ворчал Хеннесси. - Во всяком случае, я бы вздохнул спокойнее, если бы ей понравилась Лань. Вот это настоящая дамская лошадь! Сколько огня, и ни- какого коварст. Чудесная кобылка, чудесная! А что шалунья - это не бе- да, угомонится! Но она всегда останется веселой и капризной, не превра- тится в манежную клячу.
- Поедем смотреть жеребят, - предложил Дик. - Паоле придется пому- читься с Франтом, еслина въедет на нем в кучу молодежи. Ведь это ее царство, - повернулся он к Грэхему. - Все выездные и верховые лошади в ее ведении. И она достигает замечательных результатов. Как она добивает- ся их, я и сам не понимаю. Будто маленькая девочка забралась в лаборато- рию взрывчатых веществ, начала наугад смешивать их - и получила гораздо более мощные соединения, чем те, которые составлялись седобородыми хими- ками.
Они свернули с главной дороги на боковую, проехали полмили, обогнули лесок в ущелье, по которому бежал, подскакивая, ручей, и выехали на по- катый склон, где зеленело широкое пастбище. Первое, что увил Грэхем вдали, - это множество однолеток и двухлеток, с любопытством столпивших- ся вокруг золотистокоричневого чистокровного жеребца Фран, который, поднявшись на дыбы, бил в воздухе копытами и пронзительно ржал.