Никогда теперь Паола не бывала одна, и Грэхему оставалось только примкнуть к окружавшей ее компании. Хотя в Большом доме беспрестанно танцевали танго и фокстрот, она танцевала редко и всегда с молодежью. Впрочем, один раз она пригласила Грэхема на старомодный вальс, причем насмешливо объявила расступившимся перед ними молодым людям:
Смотрите, вот ваши предки исполняют допотопный танец.
После первого же тура они вполне приноровились друг к другу. Паола, с той особой чуткостью, которая делала из нее такую исключительную акком- паниаторшу и надницу, подчинялась властным движениям своего кавалера, и скоро зрителям стало казаться, что оба они только части единого сла- женного механма. Через несколько туров, когда Грэхем почувствовал, что Паола вся отдается танцу и их ритмы в совершенстве согласованы, он решил испробовать разные фигуры и ритмические паузы. Хотя их ноги не отрыва- лись от пола, эта вальсирующая пара казалась парящей. Дик воскликнул:
- Смотрите! Плывут! Летят! Они танцевали под "Вальс Саломеи" и вместе с медленно затихающими звуками наконец замерли.
Слова были излишни. Молча, не глядя друг на друга, вернулись они к остальным и услышали, как Дик заявил:
- Эй, вы, желторотые юнцы, цыпля и всякая мелюзга! Видели, как мы, старики, танцуем? Я не возражаю против новых танцев, имейте это в виду, - они красивы и изящны; но я думаю, что м не вредно было бы научиться и вальсировать. А то когда вы начинаете, получается один позор. Мы, ста- рики, тоже кое-что умеем, что и вам бы уметь не мешало.
- Например? спросила одна из девиц.
- Хорошо, я сейчас скажу. Пусть от молодого поколения несет бензином, это еще ничего...
Взрыв протеста на миг заглушил голоДика.
- Я знаю, что и от меня несет, - продолжал он. - Но вы все зменили добрым старым способам передвижения. Среди вас нет ни одной девицы, ко- торая могла бы состязаться с Паолой в ходьбе, а мы с Грэхемом так заго- няем любого юношу, что он без ног останется. О, я знаю, вы мастера уп- равлять всякими машинами, но среди вас нет ни одного, кто умел бы сидеть как следует на настоящей лошади. Аравить парой настоящих рысаков - ку- да уж вам! Да и многие ли из вас, столь успешно маневрирующих на ваших моторных лодках в укрытой бухте, сумели бы взяться за руль старомодной шхуны или шлюпа и благополучно вести судно в открытое море?
- А все-таки мы попадаем, куда нам надо, - возразила та же девица.
- Не отрицаю, - отвечал Дик. - Но вы не всегда делаете это красиво. А вот вам ситуация, которая для вас совершенноедоступна: представьте се- бе Паолу, которая правит четверкой взмыленных коней и, держа ногу на тормозе, несется по горной дороге.
В од жаркое утро под прохладными аркадами большого двора, возле Грэхема, читавшего журнал, собралось несколько человек; среди них была и Паола. Поговорив с ними, он через некоторое время снова взяя за чтение и так увлекся, что совсем забыл об окружающих, пока у нег не возникло ощущение наступившей вокруг тишины. Он поднял глаза. Осталась только Па- ола. Все остальные разбрелись, он слышал их смех, доносившийся с той стороны двора. Но что с Паолой? Его поразило выражение ее лица и глаз. Она смотрела на него не отрываясь; в ее - взгляде былосомнение, раз- думье, почти страх; и все же в этот краткий миг он успел заметить, что ее глубокий взор как бы вопрошал о чем-то, - так вопрал бы взор чело- века открывшуюся перед ним книгу судьбы. Затем ее ресницы дрогнули и опустились, а щеки порозовели, - в этом не могло бы сомнения. Дважды ее губы дрогнули, она как бы силилась что-то сказать, но, застигнутая врасплох, не могла собрать свои мысли.
Грэхем вывел ее из этого тягостного состояния, спокойно заметив:
- А знаете, я только что читал де Врие, как он превозносит Лютера Бербанка за его работы; и мне кажется, что Дик в мире домашних животных играет такую же роль, как Бербанк в растительном мире. Вы тут прямо тво- рите жизнь, создавая из живого вещества новые, полезные и прекрасные формы.
Паола, успевшая тем временем овладеть собой, рассмеялась, с удо- вольствием принимая эту похвалу.
- И когда я смотрю на все, что здесь вами достигнуто, - продолжал Грэхем с мягкой серьезностью, - мне остается пожалеть о даром истрачен- ной юности. Почему я так ничего и не создал в жизни? Я ужасно завидую вам обоим.
- Мы действильно ответственны за появление на свет множества су- ществ, - сказала Паола, - сердце замирает, когда подумаешь об этой от- ветственности - Да, у вас тут положительно царство плодородия, - улыбнулся Грэх, - цветение и плодоношение жизни никогда еще так не поражали меня. Здесь все благоденствует и множится.
- Знаете, - прервала его Паола, увлеченная вдруг блеснувшей мыслью, - я вам покажу моих золотых рыбок. Я развожу их, и представьте - с коммер- ческой целью. Снабжаю торговцев в Сан-Франциско самыми редкими породами и даже отправляю их в Нью-Йорк. Главное - это дает мне доход, как видно по книгам Дика, а он очень строгий счетовод. В доме нет ни одного молот- ка, который бы не был внесен в инвентарь, ни одного гвоздя, который бы он не учел. Вот почему уего такая куча бухгалтеров и счетоводов. Он дошел до того, что при расчетах принимает во внимание даже легкое недо- могание или хромоту у лошади. Таким образом, на основе устрашающего ряда цифр он вывел стоимость рабочего часа ломовой лошади с точностью до од- ной тысячной цента.
- Да, ну а ваши золое рыбки? - напомнил Грэхем, раздраженный этими постоянными напоминанми о муже.
- Так вот. Дик заставляет своих бухгалтеров с такой же чностью учи- тывать и моих золотых рыбок. На каждый рабочий час, который затрачивает- ся на них у нас в доме или в имений, составляется счет по всей форме, включая расходы на почтовые марки и письменные принадлежности. Я плачу проценты за помещение и инвентарь. Дик даже за воду берет с меня, тно я домовладелец, а он водопроводная компания. И всетаки мне остается де- сять процентов прибыли, а иногда и тридцать. Но он смеется надо мною и уверяет, что если вычесть содержание управляющего, то есть мое, то ока- жется, что я зарабатываю очень мало, а может быть, даже работаю себе в убыток, поту что мне на мой доход не нанять такого хорошего управляю- щего. Вот почему Дику удаются все его предприятия! Опыты, конечно, не в счет, но обычно он никогда ничего не предпринимает, пока не уяснит себе совершенно точно, до мельчайших подробностей, во что это ему обойдется.
- Дик онь в себе уверен, - заметил Грэхем.
- Я не видела человека, до такой степени в себе уверенного, - горячо подхватила Паола. - Но и не видела никого, кто бы имел на это больше прав, чем Дик. Я ведь знаю его. Он гений, хоть и не в обычном смысле этого слова, потому что такая уравновешенность, близость к норме, как у него, ни с какой гениальностью невместимы. Подобные люди встречаются реже, чем настоящие гении, и они выше. Таким же был, по-моему, Авраам Линкольн.
- Должен признаться, я не совсем вас понимаю, - заметил Грэхем.
- О, я вовсе не хочу сказать, что Дик так же велик, как Элвис Лин- кольн, - поспешно возразила она. - Разве тут может быть сравнение! Дик молодчина, но это, конечно, не то. Я хочу сказать, чтох роднит исклю- чительная уравновешенность и близость к норме. Вот я, с позволения ска- зать, - гений, потому что делаю все, не зная, как я это делаю. Просто делаю. Так же вот я добиваюсь каких-то результатов и в музыке. Хоть убейте меня, а я вам не смогу объяснить, почему все это меня выходит, - как я ныряю, или прыгаю в воду, или делаю полтора оборота.
Дик же, напротив, ничего не начнет, пока не уяснит себе, как это будет делать. Он все делает обдуманно и хладнокровно. Он весь, во всех отношениях - чудо, хотя ни в какой отдельной области ничего чудесного не совершил. О, я знаю его. Никогда не был он чемпионом какого-либо атлети- ческого спорта, никаких рекордов не ставил; но и посредственностью не был. Он таков в любой области - интеллектуальной и духовной. Он - как цепь с совершенно одинаковыми звеньями: нет ни одного слишком тяжелого или слишком легкого.
- Боюсь, что я скорее похож на вас, - отозвался Грэхем, - я тоже при- надлежу к более обычной и неполноценной категории гениев. Я тоже загора- юсь, совершаю самые неожиданные поступки и готов иной раз склониться пе- ред тайной.
- А Дик ненавидит все таинственное или по крайней мере делает вид, что ненавидит. И ему недостаточно знать - как, он всегда доискивается еще и почему именно так, а не иначе. Загадки раздражают его. Они действуют на него, как красный лоскут на быка. Ему хочется сорвать пок- ров с неведомого, обнажить самое сердце тайны, узнать - как и почему, и чтобы тайна была уже не тайной, а фактом, который можно обобщить и объяснить научно.
Положение трех основных действуюх лиц становилось все сложнее, но многое было еще скрыто от каждогоз них. Грэхем не знал, какие отчаян- ные усилия делала Паола, чтобы сохранить близость с мужем, а тот, со своей стороны, занятый по горло бесчисленными отами и проектами, бывал все реже среди гостей. Он неизменно появлялся за вторым завтраком, но очень редко учавовал в прогулках. Паола догадывалась по множеству при- ходивших из Мсики шифрованных телеграмм, что дело с рудниками "Группа Харвест" осложнилось. Она видела также, что к Дику спешно приезжают, и притом в самое неожиданное время, агенты и представители иностранного капитала в ксике, чтобы с ним посовещаться. Он жаловался, что они ему дохнуть ндают, но ни разу ни словом не обмолвился о причинах этих при- ездов.
- Неужели ты не можешь выкроить себе хоть чуточку свободного времени? - вздохнув, сказала Паола как-то утром, когда наконец удалось застать Дика в одиннадцать часов одного. Она сидела у него на коленях и ласково прижималась к нему.
Правда, он диктовал в диктофон какое-то письмо и она помешала ему своим приходом; вздохнула же она потому, что услышала деликатное покаш- ливание Бонбрайта, котор вошел с пачками последних телеграмм.
- Хочешь, я покатаю тебя сегодня на Дадди и Фадди? Поедем вдвоем, только ты да я, - продолжала она просящим тоном.