- Кроме того раза, когда он наступил Каули на гу.
Помнишь, Каули лежал потом целый месяц в постели, - ответил Дик, вы- равнивая ход снова зашалившей Капризницы. Покосившись на Паолу, он уви- дел, что она смотрит на него странным взглядом.
В этом взгляден прочел и вопрос, и любовь, и страх - да, страх или граничащую со страхом тревогу, а главное - вопрос, что-то ищущее, испы- тующее. "Должноыть, она неспроста сказала, что я мыслю статистическими данными", - подумал Дик.
Но он притворился, что ничего не заметил, достал блокнот и, взглянув с интересом на водосток, мимо которого они проезжали, что-то записал.
- Наверно, забыли, - сказал он. - Ремонт следовало сделать еще месяц над.
- А какая судьба постигла всех этих невадских мустангов? - сосила Паола.
Речь шла о транспорте мустангов, которые были купленыиком за гроши, когда на пастбищах Невады не уродились травы и это гроло лошадям го- лодной смертью. Он отослал табун на запад, где на высокогорных пастбищах были хорошие корма.
- Их пора объезжать, - ответил он. - Я думаю устроить на следующей неделе состязание ковбоев, как в старину. Что ты скажешь на это? Подадим жареную свиную тушу и все, что полагается, и созовем окрестных жителей.
- А потом сам не явишься, - возразила Паола.
- Я на день отложу дела. Идет?
Она кивнула, и они отъехали к обочине дороги, чтоб пропустить три трактора с дисковыми культиваторами.
- Переправля их в Роллинг Мэдоус, - пояснил Дик. - На соответствую- щей почве они гораздо годнее лошадей.
Паола и Дик выехали из долины, где стоял Большой дом, пересекли засе- янные поля и рощицы и стали подниматься по дороге, по которой множество повозок возили булыжник для мостовой; издали доносились грохот и скрип дробильной машины.
- Ее нужно больше утомлять, - заметил Дик, вздергивая голову своей лошади - ее оскаленное зубы оказались в угрожающей близости от крупа Ла- ни.
- Я прямо-таки постыдно обращалась с Дадди и Фадди, - сказала Паола. - Очень плохо кормила их, а они все такие же беспокойные,
Дик не придал ачения этим словам, но не далее как через сорок во- семь часов ему пришлось с болью вспомнить их.
Скоро скрежет дробилки затих. Они продолжали подниматься, въехали в лесистую полосу, перебрались через невысокий перевал. Росшие здесь ман- саниты казались пурпурными в лучах заката, а мадроньо - розовыми. Через насаждения молодых эвкалиптов всадники спустились дорогу к Литтл Мэ- доу, но не доехав, спешились и привязали лошадей. Дик вынул из чехла ав- томатическое ружье; они тихонько подошли к рощицсеквой на краю лужайки и расположились в тени деревьев, устремив взгляд на крутой склон холма, который поднимался в каких-нибудь ста пятидесяти футах от них, поту сторону лужайки.
- Смотри, вон они... три... четыре... - прошепла Паола; ее дально- зоркие глаза обнаружили в зеленях несколько бел.
Это были умудренные жизнью старики, научившиеся особой осторожности, отлично умевшие распознавать отравленное зерно и избегать капканов, ко- торые Дик ставил вредителям. Они пережили многих, менее осторожных роди- чей и могли заселить эти горные склоны новыми поколениями.
Дик зарядил ружье самыми мелкими патронами, осмотрел глушитель, лег, вытянувшись во весь рост, оперся на локти и прелился. Шума от выстрела не последовало, только щелкнул механизм, ког вылетела пуля, затем вы- пал пустой патрон, в обойму скользнул новый, и автоматически взвелся ку- рок. Большая бурая белка подпрыгнула, перевернулась в воздухе и исчезла в хлебах. Дик ждал; его взгл скользнул вдоль дула, к нескольким норам, вокруг которых голая земляоворила о том, что зерно здесь съедено. Сно- ва показалась раненая белка, она ползла по голой земле, стараясь уйти в нору. Ружье опять щелкнуло, белка повалилась набок и осталась лежать не- подвижно.
При первом же звуке все белки, кроме подстреленной, попрятались в свои норы. Осталось только ждать, пока их любопытство пересилит страх. На эту передышку Дик и рассчитывал. "Лежа на земле и следя за тем, не появятся ли опять на склоне любопытные мордочки, он спрашивал себя, ска- жет ему Паола чтонибудь или не скажет. В ней чувсуется какая-то трево- га, но захочет ли она с ним поделиться? Раньше она всегда ему все гово- рила. Рано или поздно она неизменно делилась с ним всем, что ее угнета- ло. Правда, размышлял он дальше, у нее никогда не бывало горестей такого рода. И то, что ее смущает теперь, она меньше всего могла бы обсуждать с ним. С другой стороны, в ней есть врожденная и неизменная прямота. Все годы их совместной жизни он восхищая этой чертой ее характера. Неужели Паола на этот раз изменит ей?
Так размышлял он, лежа в траве. Паола молчала. Она не шевелилась, он не слышал ни малейшего шороха. Когда он взглянул в ее сторону, то уви- дел, что она лит на спине, закрыв глаза и раскинув руки, словно от ус- талости.
Наконец маленькая головка цвета сухой земли выглянула из норки. Прош- ли долгие минуты, и обладательница серой головки, убедившись, что ей не грозит никакая опасность, села на задние лапки и стала оглядываться, ища причины поразившего ее щелканья. Опять последовал выстрел.
- Попал? - спросила Паола, не открывая глаз.
- Да, и какая жирная, - ответил Дик. - Я пресек в корне жизнь целого поколения.
Прошел час. Солнце пекло, но в тени было прохладно. Время от времени легкий ветерок лениво пробегал по молодым хлебам и чуть покачивал над ними ветви деревьев. Дик подстрелил третью белку. Книга Паолы лежала ря- дом с ней, но она не предложила ему почитать.
- Тебе нездоровится? - решился он наконец спсить.
- Нет, ничего; просто болит голова, отчаянная невралгичеся боль возле глаз, вот и все.
- Наверное, слишком много вышивала, - пошутил он.
- Нет. В этом не грешна... - последовал ответ.
Все это казалось совершенно естественным, но Дик, наблюдая за вылез- шей из норы особенно крупной белкой и давая ей прокрасться по открытому месту в сторону хлебов, говорил себе: "Нет, видно, сегодня никакого раз- говорне выйдет. И мы не будем, как раньше, целовать и ласкать друг друга, лежа в траве".
В это время намеченная им жертва оказалась уже у края поля. Он спус- тил курок. Зверек упал, но, полежав с минуту, вскочил, неловко перевали- ваясь, торопливо побежал к норе. Щелк, щелк, - продолжал трещать меха- низм, поднимая облачка пыли рядом с бегущей белкой и показывая, как близко попадал Дик. Он стрелял так быстро, что его палец едва успевал спускать кур, и казалось, из дула льется непрерывная струя свинца.
Он израсходовал почти все патроны, когда Паола сказала:
- Господи! Какая пальба... точно целая армия. Попал?
Да, это настоящий патриарх среди белок, пожиратель корма, предназ- ненного для молодых телят. Но тратить девять бездымных патронов на од- ну, даже такую, белку - невыгодно. Надо взять себя в руки.
Солнце садилось. Ветерок стих. Дик подстрелил еще одну белку и уныло следил за склом холма. Он сделал все, чтобы вызвать Паолу на откровен- ность, выбрал для этого и время и необходимую обстановку. Видимо, поло- жение было именно таким, как он опасался. Может быть, даже хуже, ибо он чувствовал, что привычный мир вокруг не рушится. Он сбился с пути, растерян, потрясен. Будь это другая женщина... но Паола! Он был в ней так уверен! Двенадцать лет сместной жизни укрепили в нем эту уверен- ность...
- Пять часов, солнце пошло вниз, - сказал он, поднявшись с земли и собираясь помочь ей встать.
- Я так довольна, что мне удалось отдохнуть, - сказала она, когда они направились к лошадям. - И глазам гораздо лучше. Хорошо, что я не ыта- лась читать тебе вслух.
- Не будь свинкой и дальше, - с шутлий легкостью, словно между ними ничего не было, заметил Дик. - Не смейаже уголком глаза заглянуть в Ле Галльена. Мы его позднее прочтем вмее. Давай руку!.. Честное слово? Да, Поли?..
- Честное слово, - сказала она послушно.
- Или пусть ослы пляшут на могиле твоей бабушки...
- Или пусть ослы пляшут на могиле моей бабушки, - повторила она то жественно.
На третье угрю после отъезда Грэхема Дик позаботился том, чтобы, когда Паола нанесет ему в одиннадцать часов свой обычный визит и бросит с порога свое "Доброе утро, веселый Дик", он уже сидел с управляющим мо- лочной фермой. Зам приехала в нескольких машинах семья Мэзонов со всей своей шумливой молодежью, и Паола была занята весь день. Дик заметил, что она подумала и о вечере, удержав гостей на бридж и танцы.
Однако на четвертый день, когда должен был вернуться Грэхем, Дик был в одиннадцать часов один. лонившись над столом и подписывая письма, он услышал, как Паола на цычках вошла в комнату. Он не поднял головы, но, продолжая писать, взволнованно прислушивался к шелковистому шуршанию ее кимоно. Он почувствова что она склонилась над ним, и затаил дыхание. Но когда она тихонько поцеловала его волосы, сказав свое обычное "Доброе утро, веселый Дик", и он жадно хотел обнять ее, она уклонилась от его к и, смеясь, выбежала из комнаты. Выражение счастья, которое он подме- тил на ее лице, поразило его не меньше, чем только что испытанное разочарование. Она не умела скрывать своих чувств, и теперь ее глаза сии радостно и жадно, как у ребенка. И так как именно сегодня вечером должен был вернуться Грэхем, Дик не мог не объяснить именно этим ее радость.
Во время завтрака, за которым присутствовали трое студентов из сельскохозяйственного колледжа в Дэвисе, Дик нстал проверять, постави- ла ли она свежую сирень в башне, или нет. Он экспромтом придумал себе ряд неотложных дел, так как Паола заявила, что хочет сама поехать за Грэхемом на станцию.
- На чем? - спросил Дик.
- На Дадди и Фадди, - ответила она. - Они совсем застоялись, им, да и мне, необходимо промяться. Конечно, если и ты не прочь прокатиться, мы поедем, куда ты захочешь, а за Грэхемом пошлем машину.
Дик постарался нзаметить того беспокойства, с каким она ждала, при- мет он ее предложие или нет.
- Бедняжкам Дадди и Фадди, пожалуй, не поздоровилось б если бы они пробежали столько, сколько мне надо сегодня проехать, - сказал он, сме- ясь, и тут же сообщил придуманный им план: - До обеда мне предстоит от- махать около ста двадцати миль. Я возьму гоночную машину и, наверное,уду весь в пыли и грязи, так как придется проезжать через болото. Да и трясти будет отчаянно. Нет, я не решаюсь звать тебя с собой. А ты поез- жай на Дадди и Фадди.