- Правда, я только мальчик, - продолжал Дик, - но вы меня еще не очень хорошо знаете. Со временем мы пнакомимся ближе, а пока - еще раз спасибо...
Он смолк и отвесил легкий поклон, полный достоинства: к таким кло- нам привыкают очень рано все лорды во всех дворцах на Ноб-Хил. Его молчание говорило о том, что аудиенция кончена. Опекуны это поняли, и они, товарищи его отца, с которыми тот вел крупнейшие дела, удалились сконфуженные и озадаченные.
Спускаясь по широкой каменной лестнице к ожидавшему их экипажу, мис- тер Дэвидсон и Слокум были готовы дать волю своему гневу, но Крокетт, только что возражавший мальчику так сердито и резко, пробормотал с вос- хищением:
- Ах, стервец! Ну и стервец!
Экипаж отвез их в старый Тихоокеанский клуб, гдени еще с час озабо- ченно обсуждали будущность Дика Форреста и жаловась на ту трудную за- дачу, которую на них взвалил "Счастливчик" Ричард Форрест.
А в это время Дик торопливо спускался с горы по слишком крутым для лошадей и экипажей, заросшим травой мощеным улицам. Едва он оставил за собой живописные холмы, виллы и пышные ады миллионеров и спустился вниз, как тут же попал в узкие улички с деревянными лачугами, где жил рабочий люд. В 1887 году Сан-Франциско еще представлял собой такую же беспорядочную смесь орцов и трущоб, как и любой старый европейский го- род; и Ноб-Хилл, подобно средневековому замку, вырастал из нищеты и гря- зи обыденной жизни, которая ютилась у его подножия.
Дик наконец остановился на углу, возле бакалейной лавки, над которой жил Тимоти Хэгэн-старший; Тимоти мог позволить себе эту роскошь - жить над головой своих сограждан, содержавших семью на сорок - пятьдесят дол- ларов в месяц, так как служил в полиции и получал сто.
Но тщетно Дик свистел под открытыми, не защищенными отолнца окнами: Тима Хэгэна-младшего не было дома. Наконец Дик смолк и принялся ереби- рать в уме все те места неподалеку, где мог находиться его приятель; но в это время тот и сам появился из-за угла, бережно неся жестянку из-под лярда, полную пенящегося пива. Он пробурчал какое-то приветствие, и Дик также грубо буркнул е что-то в ответ, точно всего час назад не он так смело и надменно отпустил трех некоронованных королей огромного города" Он говорил, как обычный мальчишка, и ничто в его тоне не показывало, что он - будущий владелец двадцати миллионов, а со временем и большего бо- гатства.
- Я не видел тебя после смерти твоего старика, - аметил, поравняв- шись с ним, Тим Хэгэн.
- Зато видишь теперь. Верно? - отозвался Дик. - Знаешь, Тим, я к тебе по делу.
- Ладно, подожди, сначала отдам пиво моему старику, - сказал Тим, следя опытным глазом за вздымающейся у краев жестянки пеной. - Раскри- чится, если подашь без пены.
- А ты встряхни жестянку, вот будет пена, - посоветовал Дик. - Мне только на минутку. Дело в том, что я нынче ночью удираю. Хочешь со мной?
Голубые ирландские глазки Тима загорелись любопытством.
- А куда? - спросил он.
- Не знаю. Так хочешь? Если да, можно будет обсудить потом, когда бу- дем уже в пути. Ты знаешь все лучше меня. Ну как? Согласен?
- Старик-то с меня шкуру спуит, - пробормотал Тим.
- Да ведь он колотил тебя и раньше, а твоя ура, кажется, еще цела, - последовал бессердечный ответ. - Только скажи "да", и мы встретимся сегодня вечером в девять часов у перевоза. Ну как? Идет? Словом, в де- вять я там буду.
- А если я не явлюсь? - спросил Тим.
- Все равно, уеду один. - И Дик отвернулся, делая вид, что собираетсуходить; потом приостановился и бросил небрежно: - Лучше, если бы вмес- те...
Тим встряхнул жестянку с пивом и отвечал так же небрежно:
- Да уж ладно. Приду.
Расставшись с Тимом, Дик принялся разыскивать некоего Марковича, сло- венца, тоже бывшего школьного товарища; его отец содержал дешевый ресто- ран, где можно было за двадцать центов получить очень приличный обед. Молодой Маркович взял как-то у Дика в долг два доллара, но Дик поладил с ним на одном долларе сорока центах, остальную же часть долга простил Марковичу.
Затем Дик не без робости и волнения прошелся по Монтгомери-стрит, ми- мо украшавших эту оживленную улицу многочисленных ломбардов и ссудных касс. С отчаянной решимостью он наконец выбрал одну из них и обменял там на восемь долларов и квитанцию часы, стоившие, как он знал, по меньшей мере пятьдесят.
Обед во дворце на Ноб-Хилле подавался в половине седьмогоДик явился домой без четверти семь и сразу налетел на миссис Соммерстон. Это была полная пожилая дама, из некогда знаменитой, а теперь обедневшей семьи Портер-Рингтон, финансовый крах которой потряс в семидесятых годах все Тихоокеанскопобережье. Несмотря на свой полноту, она страдала, по ее словам, "расстройством нервов".
- Нет, нет, это невозможно, Ричард, - возмущенно изрекла она. - Обед ждет уже целых четверть часа, а вы еще не вымыли лицо и руки.
- Простите, миссис Соммерстон, - извинился Дик. - Я больше никогда не буду опаздывать. Да и вообще не причиню вам впредь никакого беспо- койства.
Они обедали вдвоем в огромной столовой, и Дик старался занимать свою воспитательницу, ибо, хотя он и платил ей жалованье, она все-таки была для него гостьей.
- Когда вы устроитесь, вам будет здесь очень хорошо. Это уютный ста- рый дом, да и слуги живут здесь уже много лет.
- Но, Ричард, - возразила она с улыбкой, - ведь н от слуг зависит то, как я буду чувствовать себя здесь, а от вас.
- Я сделаю все, что могу, - любезно ответил он, - и даже сверх того. Ячень сожалею, что сегодня опоздал. Пройдут многие-многие годы, и я ниазу не опоздаю. Я решил совсем не беспокоить вас. Вот увидите. Будет так, словно меня и нет в доме.
Затем он пожелал ей спокойной ночи и, уходя, прибавил, как бы что-то вспомнив:
- Насчет одного я должен вас предупредить: это касается повара, его зовут О-Чай. Он у нас в доме очень давно, я даже не помню, сколько лет, - может быть, двадцать пять, а то и тридцать; он готовил отцу, когда ме- ня еще не было на свете и когда не было этого дома. Он у нас на особом положении и так привык все делать по-своему, что вам придется с ним об- ращаться довольно осторожно. Но если он вас полюбит, то себя не пожале- ет, чтобы вам угодить. Меня он очень любит. Сделайте так, чтобы он и вас полюбил, и вам будет здесь очень хорошо. А я, право же, не причиню вам больше никакого беспокойства. Я сделаю так, будто меня нет в доме.
ГЛАВА ПЯЯ
В девять часов, минута в минуту. Дик, одетый в свое самое старое платье, встретился с Тимом Хэгэном у перевоза.
- На север идти не стоит, - сказал Тим, - Скоро зима, и спать будет холодно. Хочешь, пойдем на восток, в сторону Невады и пустыни?
- А еще куда можно? - спросил Дик. - Что, если мы выберем юг и пойдем на Лос-Анджелес, Аризону, Новую Мексику и Техас? - предложил он.
- Сколько ты раздобыл денег? - спросил Тим.
- А тебе зачем? - возразил Дик.
- Важно уйти из этих мест как можно скорее, а чтобы двигаться быстро, надо платить. Мне-то наплевать. Вот ты - дрое дело. Твои опекуны сей- час же поднимут шум, наймут ораву сыщиков; а те как пойдут по следу - не отвяжешься. Надо скорее смыться.
- Ну о ж, раз иначе нельзя... - отозвался Дик. - Несколько дней мы будем петлять, путать их, скрываться и за все платить, пока не доберемся до Трэйси. А потом платить перестанем и повернем на юг.
Вся эта программа была ими выполнена в точности. Трэйси они проехали в качестве платных пассажиров; через шесть часов после того, как местный шериф перестал обыскивать поезда. Дик из осторожности заплатил еще до станции Модесто, а там платить перестал, и, следуя советам Тима, мальчи- ки продолжали пу "зайцами" в багажных и товарных вагонах, а также на тендерах. Дик покупал газеты и пугал Тима, тая ему трагические описа- ния того, как был похищен юный наследник форрестовских миллионов.
В Сан-Франциско опекуны дали объявление, что нашедшему и доставившему домой их подопечного будет выплачена премия в тридцать тысяч долларов. Тим Хэгэн, читавший эти сообщения, когда мальчики отдыхали на траве у какой-нибудь водокачки, навсегда внушил своему товарищу ту мысль, что честность и честь не являютсдостоянием какой-нибудь отдельной касты и могут обитать не только воворце на вершине горы, но и в убогой квар- тирке над бакалейной лавкой.
- Ах черт! - обратился Тим не столько к Дику, сколько к лежавшему пе- ред ними ландшафту. - Мой старик не стал бы шуметь оттого, что я удрал, если бы я выдал тебя за тридцать тысяч! Даже подумать страшно!
Раз Тим так открыто об этом заговорил, значит, с этой стороны Дику опасаться нечего, - сын полисмена не донесет на него.
олько шесть недель спустя, уже в Аризоне, Дик опять коснулся этого вопроса.
- Понимаешь ли, Тим, - сказал Дик, - я получил кучу денег, и мой ка- питал все время растет, а я из него не трачу ни одного цента, как ты ви- дишь сам... хотя миссис Соммерстон и выжимает из меня тысячу восемьсот долларов в год, да кроме того, - стол, квартиру и экипаж, а мы с тобой живем, как бродяги, и рады подобрать за каким-нибудь кочегаром его объедки. И все-таки мой капитал растет! Сколько это выходит - десять процентов с двадцати миллионов долларов? Сосчитай!
Тим Хэгэн уставился на струи горячего воздуха, волновавшиеся над пус- тыней, и попытался решить предложенную ему зада.
- Ну, сколько будет одна десятая от двадцати миллионов? - нетерпиво спросил Дик.
- Сколько? Два миллиона, конечно.
- А пять процентов - половина десяти. Сколько же это составит в год, если считать двадцать миллионов из пяти процентов?
Тим нерешительно молчал.
- Да половину, половину двух миллионов! - крикнул Дик. - Значит, я каждый год становлюсь на один миллион богаче. Запомни это и слушай дальше. Когда я соглашусь вернуться домой, - а это будет только через много-много лет, мы с тобой решим когда, - я тебе скажу, и ты напишешь отцу. Он нагрянет в условленное место, заберет меня и доставит куда сле- дует. А потом получит от опекунов обещанные тридцать тысяч, бросит служ- бу в полиции и откроет пивную.