Поэт и революция в лирике Маяковского
Владимир Владимирович Маяковский был создателем нового типа лирики, необычайно раздвинувшей свои границы, вышедшей на широкий простор политической и социальной действительности. Подобные «прорывы» совершались, конечно, лирикой и в прежние времена, но никогда — в таком масштабе. Определяющая черта лирики Маяковского — личное восприятие явлений общественного характера. Он сознательно совершал революцию в поэзии, противопоставляя создаваемую им лирику традиционной и демонстративно подчеркивая, что для него именно такая, социально значимая, лирика — выражение самых интимных, самых личных чувств и переживаний. Возьмем, к примеру, стихотворение «Атлантический океан», в котором Маяковский обращается как будто к одной из традиционных поэтических тем — теме природы. Секрет оригинальности и самобытности этого стихотворения в том, что образные средства для поэтизации океана поэт черпает из сферы, наиболее для него близкой и значимой, — мира революции. Рождение образа революции из глубин океанской стихии в стихотворении не случайно, оно «объяснено» самим поэтом, обнажившим его внутренний «механизм»:
Волны
будоражить мастера:
детство выплеснут;
другому —
голос милой.
Ну, а мне б
опять
знамена простирать!
Вон —
пошло,
застарело,
загромило!
Величие водной стихии, ее гипнотическая завораживающая мощь пробуждают в человеке самые интимные переживания, душа полнится тем, что ей наиболее дорого и близко. Для Маяковского это не умиляющие воспоминания детства, не любовные мечтания — это святая святых его сердца — Революция. И сказано о ней так («Ну, а мне б опять знамена простирать…»), что в вольном ритме строки (особенно остро ощущающемся после информационно-будничных первых двух строк) и в ее торжественно-праздничной лексике читается большое и волнующее романтическое чувство, по своему напору равное океанскому валу. Недаром в следующей строке: «Вон — пошло, затарахтело, загромило», — рисующей океанскую мощь и ширь, уже угадывается образ революции. «Дать бы революции такие же названия, как любимым в первый день дают!» — восклицает Маяковский. Эти слова — символ, образное выражение того внутреннего, неповторимо индивидуального преломления, которому подвергалась в его поэзии социальнополитическая тематика, вылившаяся в интимную лирику высокого накала. В этой строке нельзя не ощутить вызова традиционным представлениям о лирике как жанре преимущественно любовном. Вопреки этим представлениям поэт утверждает лирику своего страдающего сердца, для которого самым важным и близким является то, что значимо для всего народа. Эту новую ипостась прекрасного — сферу активной политической борьбы, общественных интересов — поэт намеренно противопоставляет также и другой традиционной лирической теме — теме природы.
Чье сердце
октябрьскими бурями вымыто,
тому ни закат,
ни моря революции,
тому ничего,
ни красот,
ни климатов
не надо —
кроме тебя,
Революция!
В этих стихах вызов лирике, воспевающей природу, звучит открыто, явно. Но иногда Маяковский не вступает в открытую полемику, а, перенеся ее вглубь произведения, пронизывает ею внутреннюю его структуру, строит стихотворение как бы на негативном звучании метафор, обычно сопровождающих пейзажную лирику. В этом случае рождается нечто похожее на поэтическую декларацию:
Поэтом не быть мне бы,
если б
не это пел —
в звездах пятиконечных небо
безмерного свода РКП.
Утверждая право поэта на творческое освоение сферы социальной жизни, Маяковский не случайно использует здесь образы неба и звезд. Он привлекает их для того, чтобы тут же перечеркнуть, дискредитировать эти традиционные атрибуты лирики, противопоставив им иное «небо» и иные «звезды». Лирика Маяковского послеоктябрьского периода — своеобразная энциклопедия тринадцати героических лет жизни страны. Ничто не ускользало от внимания поэта, все вызывало его страстный, заинтересованный и горячий отклик. Все, чем бурлила жизнь двадцатых годов, пропитало собой «слова-бичи» и «нежность слов» поэта, художественно преломилось в его творчестве, сделав его своеобразной лирико-героической летописью революции.
Конечно же, лирика Маяковского не была неизменной. Она прошла сложный путь, отражая в себе идейно-художественную эволюцию поэта, развитие его творческого метода и стиля. И естественно, вместе с поэтом этот тернистый путь прошел и лирический герой. Он становится героем эпохи. Он совершает революцию, защищает ее в огненной буре гражданской войны. Он, как и сам поэт, хочет, чтобы «в дебатах потел Госплан,.. давая задания на год»; он — пламенный патриот и великий интернационалист; он беззаветно трудится, в холод и зной, воздвигает в далеких, необжитых краях завод-гигант, способный «в сотни солнц мартенами воспламенить Сибирь», строит город-сад будущего…
Обновление, возрождение души человека, души народа поэт связывает с обновлением мира, революционным его переустройством. Именно поэт с предельной обнаженностью души и сердца, поэт, с юных лет открыто связавший свою судьбу с передовыми революционными идеями века, страстно мечтавший «делать социалистическое искусство», бескомпромиссно отвергавший мир буржуазного стяжательства и беззакония, где все покупается и продается, — только такой поэт мог сказать в дни крушения старого и рождения нового мира: «Моя революция».