Я не случайно взяла часть письма и абзац, который идёт после его окончания. Здесь виден огромный контраст, аккордами звучат предложения в письме, они слышны как сильные удары по клавишам фортепиано, к концу предложения становятся всё короче, всё чаще встречаются точки, всё чаще с замиранием сердца мы представляем бедного Желткова, сидящего за столом, пишущего это письмо, совсем не много остаётся до решающей минуты, секунды и скоро всё будет кончено. Время, оно бежит неумолимо, оно неподвластно нашим желаниям, оно не останавливается, как вы его не умоляйте и не просите, оно безжалостно, и оно всё лечит, оно невозвратно. Становится жарко при чтении письма, хочется быстрее бежать по строчкам, что-то гонит, что-то заставляет быть поспешнее, и глаза цепляют строки «Да святится имя Твоё» и «Слава тебе». Неужели всё так и кончится? Да, и это утверждение — не приговор, это утверждение спасения для двоих, людей не властных над своей судьбой и чувствами. Ритм для слуха порой неуловим, он осознаётся на подсознании, срединная часть отрывка подчинена стремительному движению и ускорению, а начало и конец представляют собой мерное и утихающее движение. Как в сонате Бетховена, когда музыка еле слышно начинает звучать в начале и замирает в конце, а в середине музыка бьёт ключом. Собственно говоря, так и жизнь человека, начинаясь медленно, она набирает обороты и ускоряется, наполняясь событиями и красками, а затем затихает и останавливается.
Как интересно Александр Куприн рисует нам картину, чёткими штрихами ложатся на холст все детали. Желтков намерен показать «в звуках жизнь», именно в звуках, не в красках. Почему так? Ведь краски нагляднее, и лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Но нет, звук его молитвы и музыки великого композитора будет всегда отзываться в сердце княгини. По силе производимого впечатления звуки не уступают краскам, ведь в произведении «Слепой музыкант», писатель передавал звуками краски. И то, что порой не видно и неуловимо, мы слышим и чувствуем.
Жизнь маленького человека «обрекает покорно и радостно» его на мучения, также поражает воображение эта фраза: как можно радостно обречь на что-то? Но, по-видимому, человек, который любит всем сердцем и не может надеяться на взаимность, готов мучиться лишь бы продлить часы этой жизни, лишь бы не потерять любимую из вида, лишь бы только она не разгневалась и не прогнала его. Слышать её, наблюдать издалека, держать забытыеею вещи — великая наградадля любящего человека, именно таким был Желтков.
Что предвидит Желтков? Страдание, кровь и смерть, думая о душе и теле, он предполагает, что одному без другого трудно быть и трудно расстаться, что вырывается с корнем, уже не приживётся, без любви он жить не может, как и не может больше страдать, или нет, он не хочет больше обременять собою свою любимую. «Страстная хвала и тихая любовь» — что сильнее любовь или привязанность? Достаточно интересный эпитет стоит у существительного «хвала». Страстный — значит проникнутый сильным чувством, увлечённый чем-то, отдавшийся чему-то целиком. Маленький человек отдал самого себя на службу восхваления своей любимой, его любовь чиста, и поэтому она тихая, так как страстная любовь не может быть без ревности, а он непорочен и чист перед своей любимой. И только тихая любовь маленького человека может согреть, а не обжечь.
Говорят, что, закрывая глаза перед смертью, человек видит всю проносящуюся мимо него жизнь, конечно, самые яркие события. «Вспоминаю каждый твой шаг, улыбку, звук твоей походки» — вот, что проносилось в воспоминаниях перед глазами Желткова, его яркая сторона жизни связана с ней, и он не тяготится этими воспоминаниями, и грусть его светла и сладка, тиха и прекрасна. Как много глаголов несовершенного вида и настоящего времени: «вспоминаю, ухожу, молюсь, призываю, пою, идёт, говорю». Как будто ещё много, чего не сделано, не осуществлено, казалось бы, вся жизнь впереди, к сожалению, нет. Торопимся, бежим по этой жизни, не оглядываясь, вперёд-вперёд, протягивая руки и ловя своё счастье, а оно устремляется со скоростью света дальше от нас, дразня своим видом и обнадёживая нас, что, возможно, завтра мы его догоним. Но нет, для маленького человека Желткова всё уже кончено, важен настоящий момент, важно то, что он думает, то, чем он сейчас дышит, и даже перед смертным часом мысли полностью поглощены любимой. Не коря, а восхваляя, он ждёт смерти, как избавления от мук. Единственное условное предложение встречается в этом отрывке: «Жизнь могла бы быть прекрасной и для меня». Могла, но не стала, и всё же для Желткова это не было поводом роптать на свою судьбу и на свою любимую.
Страшно звучит предложение: «Ты, ты и люди, которые тебя окружали, все вы не знаете, как ты была прекрасна». Почему «была» и почему «окружали»? Ведь княгиня и сейчас прекрасна, и её сейчас также окружают люди, только вот Желткова уже нет, и некому оценить по-настоящему её красоту, и некому больше по-настоящему её любить, поэтому всё было, но ничего не осталось, выгорело, растворилось в воздухе и пронеслось ветром мимо неё далеко-далеко. Слёзы безысходности княгини нашли сочувствие у ветра и акации. Природа грустила вместе с ней, но ничего уже вернуть и изменить было нельзя. Можно было только смириться и жить дальше с памятью о маленьком человеке.