Смекни!
smekni.com

Лирика 8 (стр. 13 из 17)

Может, сегодня мы все трое друг друга поймем.

< 1842 >

* * *

Я люблю многое, близкое сердцу,

Только редко люблю я...

Чаще всего мне приятно скользить по заливу

Так - забываясь

Под звучную меру весла,

Омоченного пеной шипучей, -

Да смотреть, много ль отъехал

И много ль осталось,

Да не видать ли зарницы...

Изо всех островков,

На которых редко мерцают

Огни рыбаков запоздалых,

Мил мне один предпочтительно...

Красноглазый кролик

Любит его;

Гордый лебедь каждой весною

С протянутой шеей летает вокруг

И садится с размаха

На тихие воды.

Над обрывом утеса

Растет, помавая ветвями,

Широколиственный дуб.

Сколько уж лет тут живет соловей!

Он поет по зарям,

Да и позднею ночью, когда

Месяц обманчивым светом

Серебрит и волны и листья,

Он не молкнет, поет

Всё громче и громче.

Странные мысли

Приходят тогда мне на ум:

Что это - жизнь или сон?

Счастлив я или только обманут?

Нет ответа...

Мелкие волны что-то шепчут с кормою,

Весло недвижимо,

И на небе ясном высоко сверкает зарница.

< 1842 >

* * *

Вдали огонек за рекою,

Вся в блестках струится река,

На лодке весло удалое,

На цепи не видно замка.

Никто мне не скажет: "Куда ты

Поехал, куда загадал?"

Шевелись же весло, шевелися!

А берег во мраке пропал.

Да что же? Зачем бы не ехать?

Дождешься ль вечерней порой

Опять и желанья, и лодки,

Весла, и огня за рекой?..

< 1842 >

* * *

Скучно мне вечно болтать о том, что высоко, прекрасно;

Все эти толки меня только к зевоте ведут...

Бросив педантов, бегу с тобой побеседовать, друг мой;

Знаю, что в этих глазах, черных и умных глазах,

Больше прекрасного, чем в нескольких стах фолиантах,

Знаю, что сладкую жизнь пью с этих розовых губ.

Только пчела узнает в цветке затаенную сладость,

Только художник на всём чует прекрасного след.

< 1842 >

* * *

Я жду... Соловьиное эхо

Несется с блестящей реки,

Трава при луне в бриллиантах,

На тмине горят светляки.

Я жду... Темно-синее небо

И в мелких, и в крупных звездах,

Я слышу биение сердца

И трепет в руках и в ногах.

Я жду... Вот повеяло с юга;

Тепло мне стоять и идти;

Звезда покатилась на запад...

Прости, золотая, прости!

< 1842 >

* * *

Здравствуй! тысячу раз мой привет тебе, ночь!

Опять и опять я люблю тебя,

Тихая, теплая,

Серебром окаймленная!

Робко, свечу потушив, подхожу я к окну...

Меня не видать, зато сам я всё вижу...

Дождусь, непременно дождусь:

Калитка вздрогнет, растворяясь,

Цветы, закачавшись, сильнее запахнут, и долго,

Долго при месяце будет мелькать покрывало.

< 1842 >

* * *

Друг мой, бессильны слова, - одни поцелуи всесильны...

Правда, в записках твоих весело мне наблюдать,

Как прилив и отлив мыслей и чувства мешают

Ручке твоей поверять то и другое листку;

Правда, и сам я пишу стихи, покоряясь богине, -

Много и рифм у меня, много размеров живых...

Но меж ними люблю я рифмы взаимных лобзаний,

С нежной цезурою уст, с вольным размером любви.

< 1842 >

* * *

Ночью как-то вольнее дышать мне,

Как-то просторней...

Даже в столице не тесно!

Окна растворишь:

Тихо и чутко

Плывет прохладительный воздух.

А небо? А месяц?

О, этот месяц-волшебник!

Как будто бы кровли

Покрыты зеркальным стеклом,

Шпили и кресты - бриллианты;

А там, за луной, небосклон

Чем дальше - светлей и прозрачней.

Смотришь - и дышишь,

И слышишь дыханье свое,

И бой отдаленных часов,

Да крик часового,

Да изредка стук колеса

Или пение вестника утра.

Вместе с зарею и сон налетает на вежды,

Светел, как призрак.

Голову клонит, - а жаль от окна оторваться!

< 1842 >

* * *

Рад я дождю... От него тучнеет мягкое поле,

Лист зеленеет на ветке и воздух становится чище;

Зелени запах одну за одной из ульев многошумных

Пчел вызывает. Но что для меня еще лучше,

Это - когда он ее на дороге ко мне орошает!

Мокрые волосы, гладко к челу прилегая,

Так и сияют у ней, - а губки и бледные ручки

Так холодны, что нельзя не согреть их своими устами

Но нестерпим ты мне ночью бессонною, Плювий Юпитер!

Лучше согласен я крыс и мышей в моей комнате слушать,

Лучше колеса пускай гремят непрестанно у окон,

Чем этот шум и удары глупых, бессмысленных капель;

Точно как будто бы птиц проклятое стадо

Сотнями ног и носов терзают железную кровлю.

Юпитер Плювий, помилуй! Расти сколько хочешь цветов ты

Для прекрасной и лавров юных на кудри поэта,

Только помилуй - не бей по ночам мне в железную кровлю!

< 1842 >

* * *

Слышишь ли ты, как шумит вверху угловатое стадо?

С криком летят через дом к теплым полям журавли,

Желтые листья шумят, в березнике свищет синица.

Ты говоришь, что опять теплой дождемся весны...

Друг мой! могу ль при тебе дожидаться блаженства в грядущем?

Разве зимой у тебя меньше ланиты цветут?..

В зеркале часто себя ты видишь, с детской улыбкой

Свой поправляя венок; так разреши мне сама,

Где у тебя на лице более жизни и страсти:

Вешним ли утром в саду, в полном сияньи зари,

Иль у огня моего, когда я боюсь, чтобы искра,

С треском прыгнув, не сожгла ножки-малютки твоей?

< 1842 >

* * *

Каждое чувство бывает понятней мне ночью, и каждый

Образ пугливо-немой дольше трепещет во мгле;

Самые звуки доступней, даже когда, неподвижен,

Книгу держу я в руках, сам пробегая в уме

Всё невозможно-возможное, странно-бывалое... Лампа

Томно у ложа горит, месяц смеется в окно,

А в отдалении колокол вдруг запоет - и тихонько

В комнату звуки плывут; я предаюсь им вполне.

Сердце в них находило всегда какую-то влагу

Точно как будто росой ночи омыты они.

Звук всё тот же поет, но с каждым порывом иначе:

То в нем меди тугой более, то серебра.

Странно, что ухо в ту пору, как будто не слушая, слышит;

В мыслях иное совсем, думы - волна за волной...

А между тем еще глубже сокрытая сила объемлет

Лампу, и звуки, и ночь, их сочетавши в одно.

Так между влажно-махровых цветов снотворного маку

Полночь роняет порой тайные сны наяву.

< 1843 >

* * *

Летний вечер тих и ясен;

Посмотри, как дремлют ивы;

Запад неба бледно-красен,

И реки блестят извивы.

От вершин скользя к вершинам,

Ветр ползет лесною высью.

Слышишь ржанье по долинам?

То табун несется рысью.

< 1847 >

* * *

Любо мне в комнате ночью стоять у окошка в потемках,

Если луна с высоты прямо глядит на меня

И, проникая стекло, нарисует квадраты лучами

По полу, комнату всю дымом прозрачным поя,

А за окошком в саду, между листьев сирени и липы,

Черные группы деля, зыбким проходит лучом

Между ветвями - и вниз ее золоченые стрелы

Ярким стремятся дождем, иль одинокий листок

Лунному свету мешает рассыпаться по земи, сам же,

Светом осыпанный весь, черен дрожит на тени.

Я восклицаю: блажен, трижды блажен, о Диана,

Кто всемогущей судьбой в тайны твои посвящен!

< 1847 >

* * *

Шепот, робкое дыханье,

Трели соловья,

Серебро и колыханье

Сонного ручья,

Свет ночной, ночные тени,

Тени без конца,

Ряд волшебных изменений

Милого лица,

В дымных тучках пурпур розы,

Отблеск янтаря,

И лобзания, и слезы,

И заря, заря!..

< 1850 >

* * *

На стоге сена ночью южной

Лицом ко тверди я лежал,

И хор светил, живой и дружный,

Кругом раскинувшись, дрожал.

Земля, как смутный сон немая,

Безвестно уносилась прочь,

И я, как первый житель рая,

Один в лицо увидел ночь.

Я ль несся к бездне полуночной,

Иль сонмы звезд ко мне неслись?

Казалось, будто в длани мощной

Над этой бездной я повис.

И с замираньем и смятеньем

Я взором мерил глубину,

В которой с каждым я мгновеньем

Всё невозвратнее тону.

< 1857 >

* * *

Заря прощается с землею,

Ложится пар на дне долин,

Смотрю на лес, покрытый мглою,

И на огни его вершин.

Как незаметно потухают

Лучи и гаснут под конец!

С какою негой в них купают

Деревья пышный свой венец!

И всё таинственней, безмерней

Их тень растет, растет, как сон;

Как тонко по заре вечерней

Их легкий очерк вознесен!

Как будто, чуя жизнь двойную

И ей овеяны вдвойне, -

И землю чувствуют родную

И в небо просятся оне.

< 1858 >

Колокольчик

Ночь нема, как дух бесплотный,

Теплый воздух онемел;

Но как будто мимолетный

Колокольчик прозвенел.

Тот ли это, что мешает

Вдалеке лесному сну

И, качаясь, набегает

На ночную тишину?

Или этот, чуть заметный

В цветнике моем и днем,

Узкодонный, разноцветный,

На тычинке под окном?

< 1859 >

* * *

Молятся звезды, мерцают и рдеют,

Молится месяц, плывя по лазури,

Легкие тучки, свиваясь, не смеют

С темной земли к ним притягивать бури.

Видны им наши томленья и горе,

Видны страстей неподсильные битвы,

Слезы в алмазном трепещут их взоре -

Всё же безмолвно горят их молитвы.

< 1883 >

* * *

Благовонная ночь, благодатная ночь,

Раздраженье недужной души!

Всё бы слушал тебя - и молчать мне невмочь

В говорящей так ясно тиши.

Широко раскидалась лазурная высь,

И огни золотые горят;

Эти звезды кругом точно все собрались,

Не мигая, смотреть в этот сад.

А уж месяц, что всплыл над зубцами аллей

И в лицо прямо смотрит, - он жгуч;

В недалекой тени непроглядных ветвей

И сверкает, и плещется ключ.

И меняется звуков отдельный удар;

Так ласкательно шепчут струи,

Словно робкие струны воркуют гитар,

Напевая призывы любви.

Словно всё и горит и звенит заодно,

Чтоб мечте невозможной помочь;

Словно, дрогнув слегка, распахнется окно

Поглядеть в серебристую ночь.

< 28 апреля 1887 >

* * *

Сегодня все звезды так пышно

Огнем голубым разгорались,

А ты промелькнула неслышно,