Оценка и использование заключения эксперта
Процессуальное законодательство Республики Беларусь не дает основания для выделения использования доказательств в самостоятельный элемент процесса доказывания, закрепляя в составе последнего лишь собирание, проверку и оценку доказательств. Вместе с тем нельзя полностью отрицать его наличие. Как заметил А.Р. Белкин, использование доказательств, оперирование ими и есть собственно доказывание, ибо сами по себе доказательства, не использованные для подтверждения или опровержения того или иного тезиса доказывания, остаются за рамками этого процесса. Подобной позиции придерживается и Н.А. Селиванов, включая в понятие «использование доказательств» обнаружение доказательств, их фиксацию, изъятие и оценку, то есть, по существу объединяя в нем весь процесс доказывания [1, с. 91].
Ряд авторов видят решение проблемы в употреблении термина «оценка» в узком и широком смысле. В первом случае он означает лишь установление доказательственной роли того или иного установленного факта, во втором - включает использование последнего. Использование в свою очередь состоит в оперировании выявленными фактами для установления обстоятельств дела [2. с. 98].
На наш взгляд, использование доказательства как основы процессуальных решений является своего рода внешним выражением идеального процесса его оценки. Ведь оценка любого доказательства, в том числе содержащегося в заключении эксперта, является мыслительной деятельностью, ход которой не отражается в процессуальных документах, поэтому анализ последующего его использования, а именно принятых судом процессуальных решений, оформленных соответствующими документами, является едва ли не единственным показателем, который позволяет судить о месте, отведенном судом тем или иным фактическим данным, в системе имеющихся доказательств по конкретному уголовному делу.
Применительно к деятельности суда использование доказательств выражается в наличии доказательственной базы, достаточной для принятия того или иного решения по рассматриваемому делу. Представляется, что для обоснования содержащегося в постановлении решения суду следует не просто приводить доказательства, не перечислять их, а объяснять значение каждого из них, делать выводы из совокупности нескольких доказательств [1, с.91].
Исследование доказательств - это непосредственное восприятие и анализ доказательств с целью установления достоверности каждого из них, достаточности их совокупности для правильного определения юридических фактов, иных имеющих значение для дела обстоятельств. Данное положение можно считать признанным в процессуальной доктрине; оно как родовое применимо и к исследованию заключения эксперта [3, с. 14]. Цель исследования достигается в ходе проверки доказательств, выяснения условий сохранения информации, сопоставления каждого доказательства с другими, устранения противоречий, предварительного построения целостной системы доказательств [6, с. 238].
Заключение эксперта, как и все другие доказательства, не имеет никакой заранее установленной силы и оценивается по общим правилам, т.е. по внутреннему убеждению [4, с. 40]. В УПК прямо сказано, что заключение эксперта не является обязательным для органов уголовного преследования и суда, однако несогласие их с заключением должно быть ими мотивировано [5, ст. 91].
Тем не менее, хотя заключение эксперта и не имеет каких-либо преимуществ перед другими доказательствами, оно обладает, по сравнению с ними, весьма существенной спецификой, поскольку представляет собой вывод, умозаключение, сделанное на основе исследования, проведенного с использованием специальных познаний. Поэтому его оценка часто представляет для лиц, не обладающих такими познаниями, немалую сложность. По этой же причине судебные ошибки чаще всего допускаются при использовании именно этого вида доказательств.
На практике довольно распространено чрезмерное доверие к заключению эксперта, завышенная оценка его доказательственного значения. Считается, что коль скоро оно основано на точных научных расчетах, то не может быть и каких-либо сомнений в его достоверности. Хотя прямо, такая мысль в приговорах и других документах не высказывается, тенденция к этому на практике довольно сильна [4, с. 40].
В настоящее время более актуальной проблемой является не безоговорочное доверие к выводам эксперта, а, скорее, обратная ситуация, когда последние не принимаются во внимание и не используются судом в полной мере при доказывании фактических обстоятельств дела. Изучение практики рассмотрения уголовных дел районными судами Минска показало, что из 81 заключения, содержащего категорические выводы, имеющие доказательственное значение и относящиеся к фактическим обстоятельствам дела, подлежащим доказыванию, 27 заключений (33,3 %) не были исследованы судом в ходе судебного разбирательства и не фигурировали в описательно-мотивировочной части приговоров в числе источников доказательств, хотя судебное следствие по этим делам проводилось не в сокращенном порядке. Например, экспертиза, проведенная по уголовному делу о краже автомагнитолы из автомобиля, показала, что отрезок провода, изъятый при осмотре места происшествия, и провод соответствующего цвета, прикрепленный к задней панели автомагнитолы, изъятой у Д., ранее составляли единое целое. Такой вывод эксперта позволяет суду считать доказанным факт обнаружения у обвиняемого похищенного имущества, что является одним из доказательств его причастности к преступлению. Однако это заключение эксперта не было принято во внимание судом при вынесении приговора.
Встречаются ситуации, когда суд в приговоре ссылается на заключение эксперта, выводы которого не могут рассматриваться в качестве доказательств. Таковыми являются, например, выводы о том, что «след обуви, изъятый при осмотре места происшествия, пригоден для идентификации», что «.. .на предмете, представленном на исследование, обнаружена кровь человека в количестве, недостаточном для определения ее групповой принадлежности», что «.. .часть следов пальцев рук, изъятых при осмотре автомобиля (предмета преступления), принадлежат свидетелям». В подтверждение сказанного можно привести следующий пример. П. обвинялся в том, что он беспричинно из хулиганских побуждений избил Г. Согласно показаниям свидетелей они видели в руках П. палку, однако не могли точно утверждать, наносил ли П. этой палкой удары потерпевшему. При осмотре места происшествия были изъяты два деревянных бруска со следами разлома, на одном из которых обнаружены пятна вещества бурого цвета, похожего на кровь. Назначенная по делу трасологическая экспертиза подтвердила, что эти два бруска ранее составляли одно целое. На основании этого вывода оба бруска были приобщены следователем к делу в качестве вещественных доказательств. В описательно-мотивировочной части приговора суд указал, что «виновность подтверждается заключением трасологической экспертизы». Однако данное заключение не имеет отношения к доказыванию вины П., поскольку не подтверждает факт нанесения П. ударов потерпевшему этой палкой [1, с. 91].
Уголовно- процессуальный закон не «ранжирует» доказательства по их значимости для установления обстоятельств, подлежащих доказыванию. Заключение эксперта, как и любое другое доказательство, подлежит оценке с точки зрения относимости, допустимости и достоверности. Как и любое другое доказательство, заключение эксперта может быть признано недопустимым, если оно получено с нарушением требований УПК [7, с. 3]. Прежде всего должно быть проверено, соблюден ли процессуальный порядок назначения и проведения экспертизы, предусмотренная законом процедура. На предварительном следствии эта процедура включает в себя ознакомление обвиняемого (в некоторых случаях - подозреваемого) с постановлением о назначении экспертизы и разъяснение ему его прав, которыми он обладает при производстве экспертизы. После окончания экспертизы обвиняемый должен быть ознакомлен с заключением эксперта (или его сообщением о невозможности дачи заключения), при этом он опять приобретает ряд прав. На практике эти требования закона не всегда соблюдаются, особенно когда экспертиза проводится до привлечения лица в качестве обвиняемого. Следователи нередко знакомят обвиняемого с материалами экспертизы лишь при ознакомлении обвиняемого с уголовным делом. В свою очередь суды не всегда реагируют на эти нарушения, полагая, что в конечном счете обвиняемый в этой стадии с материалами экспертизы ознакомлен и свои права, хоть и с опозданием, но реализовал.
На судебном разбирательстве при производстве экспертизы должна быть соблюдена процедура постановки вопросов перед экспертом [4, с. 41]. После того, как исследованы все обстоятельства, относящиеся к предмету экспертизы, председательствующий предлагает всем участникам судебного разбирательства представить в письменном виде вопросы эксперту. Поставленные вопросы должны быть оглашены и по ним заслушаны мнения участников судебного разбирательства. Рассмотрев вопросы, суд своим определением (постановлением) устраняет те из них, которые не относятся к уголовному делу или компетенции эксперта, окончательно формулирует новые вопросы, после чего эксперт приступает к проведению экспертизы и составлению заключения [5, ст. 334].
При оценке допустимости заключения эксперта помимо соблюдения процессуального порядка и процессуальной формы экспертизы должно быть проверено также, не подлежит ли эксперт отводу, т.е. достаточно ли он компетентен и не заинтересован ли он в исходе дела. Многие из них имеют низкий уровень профессиональной подготовки, отягощенный поверхностным отношением к изучению и использованию в практической деятельности частных методик раскрытия и расследования преступлений, недостаточным использованием оптимальных форм организации этой работы, ее оперативно-розыскного, а также судебно-экспертного обеспечения [8, с. 90]. Если экспертиза проводится в экспертном учреждении, то непосредственно эксперта определяет руководитель этого учреждения (структурного подразделения), который хорошо осведомлен о специализации своих работников, и где все эксперты проходят в установленном порядке аттестацию по своей специальности. Поэтому практически основанием для отвода таких экспертов может служить лишь выявившаяся их личная заинтересованность в исходе дела.