Проза Михаила Булгакова всегда точна и реалистична. Даже когда события полны мистики и более того, фантастики, им веришь безоговорочно – так тщательно и, вместе с тем, естественно они описаны. Это свойство творческой манеры Булгакова, вкупе с глубиной затрагиваемых вопросов, делает его текст неизменно привлекательным для читателя.
В повести "Собачье сердце" мы видим Москву 1924 года. Город предстает холодным, ветренным и неприютным. Вообще в своих произведениях Булгаков создал точный и при этом неповторимо своеобразно отраженный образ российской действительности послереволюционного времени. Его манера изображения тяготеет к гротеску, но именно это позволяет обнажить и подчеркнуть противоречия и несообразности, свойственные этому времени.
Повествование начинается с внутреннего монолога Шарика, вечно голодного, горемычного уличного пса. Он очень неглуп, по-своему оценивает жизнь улицы, быт, нравы, характеры Москвы времён нэпа с ее многочисленными магазинами, чайными, трактирами на Мясницкой "с опилками на полу, злыми приказчиками, которые ненавидят собак", "где играли на гармошке и пахло сосисками". Весь продрогший, голодный пёс наблюдает жизнь улицы и делает умозаключения: "Дворники из всех пролетариев самая гнусная мразь". Повар попадается разный. Например, покойный Влас с Пречистенки. Скольким жизнь спас".
Пес добр, он сочувствует бедной барышне-машинистке, замёрзшей, "бегущей в подворотню в любовниковых фильдеперсовых чулках". "Ей и на кинематограф не хватает, на службе с неё вычли, тухлятиной в столовой накормили, да половину её столовских сорока копеек завхоз украл…" В своих мыслях-представлениях Шарик противопоставляет бедной девушке образ торжествующего хама — нового хозяина жизни: "Я теперь председатель, и сколько ни накраду — все на женское тело, на раковые шейки, на Абрау-Дюрсо". "Жаль мне её, жаль. А самого себя мне ещё больше жаль", — сетует Шарик.
Другой полюс повести — профессор Преображенский который пришёл в булгаковскую повесть с Пречистенки, где издавна селилась потомственная интеллигенция. Недавний москвич, Булгаков этот район знал и любил. Сам он поселился в Обуховом (Чистом) переулке, здесь написаны "Роковые яйца" и "Собачье сердце". Здесь жили люди, близкие по духу и по культуре.
Прототипом профессора Филиппа Филипповича Преображенского считают родственника Булгакова по матери, профессора Н.М Покровского. Но, в сущности, в нем отразились тип мышления и лучшие черты того слоя русской интеллигенции, который в окружении Булгакова назывался "пречистенской". Булгаков уважительно и любовно относился к своему герою-ученому, профессор Преображенский — воплощение уходящей русской культуры, культуры духа, аристократизма. Но вот ирония времени: гордый и величественный Филипп Филиппович, который так и сыплет старинными афоризмами, светило московской генетики, гениальный хирург, занимается прибыльными операциями по омоложению стареющих дам и бойких старцев.
Беспощаден авторский сарказм в отношении процветающих нэпманов и бывших пролетариев: они дорвались до власти и денег и предаются разврату, думая лишь о теле, а не о душе.
Итак, Преображенский видит Москву глазами потомственного интеллигента. Его возмущает, что с лестниц пришлось убрать ковры, потому что по этим лестницам начали ходить люди в грязных калошах, а водку нельзя больше покупать в магазине, потому что "бог их знает, чего они туда плеснули". Но самое главное — он не понимает, почему все в Москве говорят о разрухе, а при этом лишь поют революционные песни да смотрят, как бы сделать плохо тому, кто живет плохо тому, кто живет лучше. Ему не нравятся бескультурье, грязь, разруха, агрессивное хамство, самодовольство новых хозяев жизни. "Это — мираж, дым, фикция" — так оценивает профессор новую Москву.
В связи с профессором в повести начинает звучать одна из ведущих, сквозных тем творчества Булгакова — тема Дома как средоточия человеческой жизни. большевики изничтожили Дом как основу семьи, как основу общества, повсюду идёт яростная борьба за жилплощадь, за квадратные метры. Может быть, поэтому в булгаковских повестях и пьесах устойчивая сатирическая фигура — председатель домкома? Он, преддомкома, — истинный центр малого мира, средоточие власти и прошлого, хищного быта.
Таким уверенным в своей вседозволенности администратором является в повести "Собачье сердце" Швондер, человек в кожаной тужурке, чёрный человек. Он в сопровождении "товарищей" является к профессору Преображенскому, чтобы изъять у того лишнюю площадь, отобрать две комнаты. Конфликт с непрошеными гостями становится острым: "Вы ненавистник пролетариата!" — гордо сказала женщина. "Да, я не люблю пролетариата", — печально согласился Филипп Филиппович".
И вот, наконец, происходит главное событие повести: вместе с учеником и ассистентом доктором Борменталем, профессору удаётся пересадить собаке гипофиз человека. В результате сложнейшей операции появилось безобразное, примитивное существо-нелюдь, целиком унаследовавшее пролетарскую сущность своего "предка", пьяницы Клима Чугункина. Безобидный Шарик превращается в человека с улицы. Первые произнесённые им слова были руганью, первое отчетливое слово — "буржуи". А потом — слова уличные: "не толкайся!", "подлец", "слезай с подножки" и т.п.
Чудовищный гомункулус, человек с собачьим нравом, "основой" которого был люмпен — пролетарий Клим Чугункин, чувствует себя хозяином жизни, он нагл, чванлив, агрессивен. Усмешка жизни в том, что, едва встав на задние конечности, Шариков готов утеснить, загнать в угол породившего его "папашу" — профессора. Это человекообразное существо требует от профессора документ о проживании, и Шариков уверен, что в этом ему поможет домком, который "интересы защищает". "Чьи интересы, позвольте осведомиться? — Известно чьи — трудового элемента. — Филипп Филиппович выкатил глаза. — Почему же вы — труженик? — Да уж известно, не нэпман".
Шариков наглеет с каждым днём. К тому же он находит союзника — теоретика Швондера. Именно он, Швондер, требует выдачи документа Шарикову, утверждая, что документ — самая важная вещь на свете. Формализм и бюрократия того времени преследуют нашу страну и по сей день. Страшно то, что бюрократической системе наука профессора не нужна. Ей ничего не стоит кого угодно назначить человеком, естественно, оформив это соответствующим образом и отразив, как положено, в документах. И вот новый член социалистического общества – Полиграф Полиграфович Шариков – получает вожделенную бумажку и с легкой руки Швондера немедленно становится маленьким начальником.
Люмпен Шариков инстинктивно "учуял" главное кредо новых хозяев жизни, всех Шариковых: грабь, воруй, растаскивай всё созданное, а также главный принцип создавшегося общества — всеобщая уравниловка, называемая равенством. К чему это привело — общеизвестно.
Последний, заключительный аккорд шариковской деятельности — донос-пасквиль на профессора Преображенского. Нужно отметить, что уже тогда, в 20е годы, донос становится одной из основ социалистического общества.
Всегда спокойный Преображенский теряет самообладание, он уже доведен до предела, он измотан и подавлен. Пылкий Борменталь, всем сердцем любящий профессора, который ему почти как отец, готов чуть ли не убить распоясавшегося "пациента". И Филипп Филиппович сдается; вдвоем они повторяют операцию "наоборот", воскрешая славного пса. Тишина и покой снова воцаряются в квартире.
Подводя итог, мы видим, что Москва 20-х годов предстает в повести городом исчезающей русской культуры, городом, который все более заполоняется пролетариями, несущими с собой пошлость, агрессию и бескультурье. Преображенский – воплощение старой Москвы, Швондер – воплощение новой. Финал повести звучит оптимистично и почти торжествующе — прекратив существование Шарикова, профессор остановил разрушительный кошмар хаоса, привносимого Полиграфом Полиграфовичем, вернул равновесие в маленький мир своей квартиры – но вряд ли это победа, скорее затишье. Знание исторических реалий не позволяет надеяться, что профессору позволят долго наслаждаться обретенным покоем. Интересен образ Борменталя, как представителя поколения молодого – но не принадлежащего пролетариату. Интересен – и трагичен, потому что обречен. Борменталь молод, талантлив, наделен честной, страстной душой – но он и такие как он бессильны что-либо изменить в мире Швондеров. И снова — холодный, ветренный, неприютный город…