«Синяя борода» Шарля Перро и братьев Гримм.
Перро, и Гримм, и другие фольклористы записали много одинаковых сказок: похожие истории рассказывались в разных концах Европы.
Известно ещё что Перро собирал народные сказки пытаясь их "уберечь" и сохранить. Источники, к сожалению, мало известны. Возможно, известная проблема сходств различных сказок так и решается: разные собиратели сказок увлеклись одной сказкой и взяли её в свой сборник. Так и получилось такое сходство сказок. Например: "Спящая красавица" Перро и "Шиповничек"("Dornröschen") братьев Гримм, "Золушка" и Перро и Гримм, "Красная шапочка". Эти писатели были собирателями сказок и взяли для сборника одну народную сказку. Так и вышли данные сходства.
Синяя Борода – герой одноименной сказки Ш.Перро из сборника «Сказки матушки Гусыни, или Истории и сказки былых времен с поучениями»(1697). Богатый дворянин, он имел страшный облик, и никто не хотел выходить замуж за человека с синей бородой. Его боялись еще и потому, что он не раз был женат, но никто не знал, куда пропадали его жены.
Наконец одна из дочерей его соседки согласилась стать женой Синей Бороды. Вскоре муж объявил ей о своем отъезде и вручил ключи от замка. Ей разрешалось бывать повсюду, кроме комнатки в нижних покоях. Налюбовавшись на богатства замка, молодая женщина не удержалась от любопытства и нарушила запрет мужа. В потаенной комнате она обнаружила трупы тех женщин, на которых был женат Синяя Борода и которых он зарезал одну за одной. Выронив от страха ключ, она затем подняла его и тут-то заметила, что на нем появилось не смываемое пятно крови. Вернулся домой Синяя Борода и по этому пятну догадался, что жена открывала дверь запретной комнаты. Он заявил ей, что она должна умереть, но жена попросила свою сестру Анну подняться на башню и посмотреть, не едут ли братья. Когда Синяя Борода было уже собрался отсечь бедой женщине голову, в замок ворвались подоспевшие братья и пронзили злодея шпагами. А сестра их стала наследницей всех богатств Синей Бороды и вскоре вышла замуж за достойного человека.
Сказка о Синей Бороде носит бытовой характер: подробно изображаются замок злодея и его богатства. ( «Вот они сразу же и начали осматривать комнаты, комнатки, гардеробные, превосходившие одна другую красотою и богатством. Затем они перешли в кладовые, где не могли налюбоваться красотою бесчисленных ковров, постелей, диванов, шкапчиков, столов и зеркал, в которых можно было увидеть себя с головы до ног и края которых - у одних стеклянные, у других из позолоченного серебра - были красивее и великолепнее всего, что только случалось им когда-либо видеть.»)
В Синей Бороде Перро многие исследователи видели реальное историческое лицо – бретонского дворянина, маршала по имени Жиль де Лаваль, который носил прозвище Синяя Борода и был казнен в 1440 г за убийство детей.
Французский исследователь Сентив видит в сказке отражения ритуала посвящения ( в частности, брака для женщины) и выделяет мотив запретной комнаты. Образ Синей Бороды, злодея и обольстителя женщины, различным образом интерпретировался в литературе.
Более сложное построение, при идентичном сюжете, у сказки "Чудо-птица" (Fitchers Vogel), записанной братьями Гримм. Здесь действует некий колдун, живущий в темном лесу. Он ходит по домам и хватает девушек, которых после этого никто никогда больше не видит. Так он приходит к дому "одного человека, у которого было три красивых дочери". Все они по очереди попадают к колдуну. Первых двух губит любопытство: они заглядывают в запретную комнату, колдун узнает об этом и убивает их. Третья девушка оказывается удачливее. Она приходит в запретную комнату, видит убитых сестер, оживляет их, ухитряется скрыть от колдуна свой поступок и становится его невестой. Она посылает его к своим родителям с корзиной золота, в которой спрятаны ее сестры. Как только девушки добираются до дому, они зовут на помощь. Третья сестра, обвалявшись в перьях и превратившись в чудо-птицу, неузнанной встречает колдуна и его гостей. "Но только вошел он вместе со своими гостями в дом, а тут вскоре явились братья и родные невесты, посланные ей на подмогу. Они заперли все двери дома, чтобы никто не мог оттуда убежать, и подожгли его со всех сторон, — и сгорел колдун вместе со всем своим сбродом в огне".
Эта история относится к типичным "сказкам об убийце и деве", в которых злой волшебник, дьявольский пришелец или чудовищный дракон соблазняет или похищает невинных дев, убивая или съедая их до тех пор, пока не раскрывается источник его силы, что приводит к его уничтожению или трансформации.
История о Птице Фица, близкая сказкам о Синей Бороде, стала предметом нескольких теоретико-клинических исследований юнгианских авторов. В особенности следует отметить работы Катрин Аспер (Kathrin Asper, 1991) и Верены Каст (Verena Kast, 1992), поместивших в центр своих исследований саморазрушительную энергию этой фигуры. Аспер истолковала образ злого волшебника в "Птице Фица" как негативный анимус женщины, ту внутреннюю мужскую фигуру, которая "разрубает и разрывает ее "я" на кусочки".
В начале истории два мира, мир реальности и мир воображения разделены между собой — не просто стеной, а огромным расстоянием и темным лесом, разделяющим земной мир человеческих "дочерей" и "заколдованный" мир волшебника. Итак, здесь присутствует архетипическая история, в которой заглавную роль играет садистическая фигура расчленителя, несущего, по-видимому, образ непреодолимого зла, не желающего ничего другого, кроме уничтожения всего человеческого. И все же у волшебника есть некоторые черты, которые усложняют эту простую интерпретацию. Волшебник дает своим жертвам яйцо — символ жизненного потенциала, и просит сохранить его. Только третья дочь справляется с этим заданием,— отложив яйцо в сторону, она делает все возможное, чтобы избежать кровавой комнаты и собрать заново расчлененных сестер. Яйцо является важным символом в этой истории, часто встречающимся в других сказках и мифах. Обычно он представляет жизненный принцип во всей целостности — недифференцированную всеобщность, обладающую потенциалом к творческому бытию, воскрешению (Пасха) и несущую надежду — надежду на жизнь в этом мире. В сказке о Птице Фице злой волшебник дает своим заколдованным женам ключ к их собственному спасению. Он поручает заботливо хранить яйцо до его появления и говорит им, что они должны все время носить это яйцо с собой, так как может случиться большое несчастье, если они потеряют его. Таким образом, волшебник не является абсолютно злым, он, видимо, хочет, чтобы кто-то избежал его натуры убийцы. В плане его собственной трансформации - в "испытании", уготовленном волшебником, скрыта тайная надежда на то, что однажды он найдет кого-то, кто будет достаточно сильным для того, чтобы освободить его от присущей ему ужасной власти и обратить в человека! Это напоминает то, что в мифологии все волшебники и ведьмы живут развоплощенной "демонической" жизнью, они всегда изолированы от общества, всегда вне времени и пространства в волшебном мире, застрявшие в "зачарованности". Соответственно, они постоянно пытаются захватить людей, принадлежащих реальному миру,— обычно детей или прекрасных (беззащитных) дев. Именно неуязвимость волшебников бесконечно поддерживает их развоплощенность. Они пытаются "воплотиться" — войти в пространственно-временной мир, принять его ограничения. Они не могут воплотиться иначе, как через обладание кем-то реальным, поэтому волшебник похищает человеческих дочерей, отчаянно ища воплощения. Но, согласно своей природе, он продолжает расчленять их, снова и снова, пока, наконец, он не встречает ту, которая превзошла его в ловкости и хитрости. Ее способность обрести власть над волшебником связана с тем, что она отвела некоторую часть его агрессивной энергии (кровавая комната), оставшись при этом не разрушенной этой энергией. И он помогает осуществить это, вручая ей яйцо. Его "чудесный" дом в лесной чаще является фантастическим местом, представляющим отщепленную позитивную сторону героя— все еще невоплощенного, но предоставляющего самоублажающее прибежище для заколдованного, привязанного к реальности, представленного в этой истории образами мужчины и трех его дочерей. Проблема состоит в том, что это "прибежище" имеет потайную комнату, внутри которой находится все зло, характерное для темной стороны волшебника в его не поддающихся изменению формах. Эти две стороны архаичности образа должны соединиться в "страдании" дочерей, героинь сказки, и это происходит — две из них разрубаются на куски. И все же третьей дочери каким-то образом удалось использовать позитивную сторону энергий волшебника — любящая составляющая целостности заключается в его подарке, яйце. Это позволило ей перенести контакт с темной стороной героя, заключенной в его дьявольской комнате, и не пасть жертвой его зла. Третья жена оказывается в роли всемогущего младенца — она является тем, кто должен вынести его испытания (как Иов по отношению к Яхве). Она делает это, найдя себе защитника от волшебника в лице его самого (также и Иов поступает с Яхве), т. е. она использует его яйцо и его совет позаботиться о нем. Она откладывает его в сторону, т. е. она сохраняет свою целостность и свою сущность от наказания. В сказке возможный брак между волшебником и третьей дочерью представляет окончательно установившиеся (переходные) отношения между архетипическим миром и человеком. Однако в данном случае эти отношения не могут быть вполне реализованы после того, как третья сестра вышла победительницей из ужасной комнаты. Это лишь начало трансформации системы самосохранения. Волшебнику требуется более глубокая трансформация, а третья дочь все еще находится в плену в его "чудесном" доме вместе со своими тайно воскрешенными сестрами, т. е. она все еще является пленницей его колдовства. Она должна найти путь из этого волшебного "великолепия" и возвратиться к человеческой реальности. Третья жена, теперь достаточно сильна для того, чтобы взять верх над волшебником, в состоянии прибегнуть к ряду уловок и маскировке для того, чтобы связать демонический заколдованный мир своего дьявольского супруга со своим миром реальности. Она посылает своих сочлененных сестер обратно в родительский дом на спине волшебника, который расчленил их в той же корзине, в которую эти дочери запрыгивали в начале, когда волшебник "прикасался к ним". Страдания волшебника, несущего тяжелую корзину, во время этого путешествия являются юмористическим перевертышем страданий сестер, причиной которых он явился, и представляют собой постепенное жертвование своими волшебными силами. Теперь ему приходится потеть и напрягать свои силы, колени подгибаются под тяжестью его, так сказать, "креста", с которым он идет к своей окончательной участи, к жертвенному огню! И все это под аккомпанемент тревожащего и подгоняющего его "голоса" невесты, обретшей над ним власть, отплатившей жестокостью за жестокость, подлостью за подлость. Подразумевается, что сестры, спрятанные в корзине с золотом, пришлют помощь третьей сестре, все еще находящейся в заколдованном дворце волшебника. Поэтому две сестры становятся связующей нитью между миром логова волшебника и миром реальности. Одна из наиболее интригующих уловок, разыгранных над волшебником третьей дочерью,— ее трансформация в птицу, Птицу Фица, для того, чтобы сбежать из заколдованного дворца. Сначала она выставляет в окне раскрашенный череп, как бы представляя себя в качестве приманки для волшебника и гостей. То, что все они ошибочно принимают "мертвую голову" невесты за саму невесту, в этой сказке означает, что быть невестой этого волшебника означает быть мертвой. Так как волшебник и его гости представляют смерть, то они узнают здесь кого-то, принадлежащего, так сказать, к их кругу, они думают, что невеста находится в доме, в то время как она пустилась в бега, прикинувшись птицей. Покрытая медом и перьями, истинная невеста остается "неузнанной", в ней видят только Птицу Фица — птицу, которая беседует с гостями и волшебником на дороге, связывающей мир колдовства и мир реальности. Важно понимать, что здесь третья дочь не превращается в птицу, но притворяется птицей, притом чудесной, говорящей птицей. В своем птичьем наряде она и не птица, и не человек, а одновременно и то и другое. Воплощая символическую функцию переходной реальности, она включена как в фантазию, так и в реальность. Когда она встречает волшебника и его гостей на дороге, у них даже не возникает вопроса, птица она или человек. Они воспринимают ее переходную форму как само собой разумеющееся. А почему, собственно, в виде птицы? Первое, что приходит на ум, это то, что птица естественным образом происходит из яйца. Если яйцо представляет собой потенциальную жизнь в ее первоначальной, первобытной целостности, то птица, очевидно, представляет собой дифференциацию этой исходной целостности и ее развитие на высшем уровне как личностного духа. Мифические птицы изображают небесную духовную сферу и ее силы, противостоящие хтоническому змею. В других мифах птицы являются посланцами богов, они всегда связаны со светлой, позитивной стороной. Ребенка-Христа часто изображают держащим птицу и, согласно Виргилию ("Энеида", 6.242), греки назвали вход в подземный мир "Аорносом"(землей, где нет птиц). Представление о птицах как о существах переходной области, курсирующих в пространстве между человеческим и божественным мирами, объясняет, почему шаманы для своих медиумистических ритуалов часто надевали перья и облачения, изображающие птиц. В египетской мифологии душа — Kα представлялась в виде птицы с человеческой головой; изображали, как она покидает тело умершего человека, вылетая через рот; а в Подземном Царстве души умерших носят одежды из птичьих перьев.