И надо было поторапливаться. С минуты на минуту шахматные заросли могли его снова оцепить. Пока же была кругом сумеречная муть, глухой ватный воздух. У призрака, шмыгнувшего мимо, он спросил дорогу на мызу. Призрак ничего не понял, прошел. "Один момент",-- сказал Лужин, но было уже поздно. Тогда, покачивая короткими своими руками, он ускорил шаг. Проплыл бледный огонь и рассыпался с печальным шелестом. Трудно, трудно было найти дорогу домой в этом мягком тумане. Лужин чувствовал, что нужно взять налево, и там будет большой лес, а уж в лесу он легко найдет тропинку. Опять шмыгнула мимо тень. "Где лес, лес? -- настойчиво спросил Лужин и, так как это слово не вызвало ответа, попробовал найти синоним:-- Бор? Вальд?-- пробормотал он.-- Парк?"-- добавил он снисходительно. Тогда тень указала налево и скрылась. Лужин, коря себя за медлительность, ежеминутно предчувствуя погоню, зашагал по указанному направлению. И точно: деревья неожиданно обступили его, шуршал папоротник под ногами, было сыро и тихо. Он тяжело опустился, присел, очень уж запыхался, и слезы лились по лицу. Погодя он встал, снял с колена мокрый лист и, побродив между стволами, нашел знакомую тропинку. "Марш, марш",-- подгонял себя Лужин, шагая по вязкой земле. Полпути было уже сделано. Сейчас появится река и лесопильный завод, и через голые кусты глянет усадьба. Он спрячется там, будет питаться из больших и малых стеклянных банок. Таинственная погоня далеко позади. Теперь уж его не поймаешь. Нет-нет. Если б только легче было дышать, и прошла бы эта боль в висках, одуряющая боль... Тропинка, поюлив в лесу, вылилась в поперечную дорогу, а дальше, в темноте, поблескивала река. Увидел он и мост, и на том берегу смутное нагромождение, и сперва, на один миг, ему показалось, что вон там, на темном небе, знакомая треугольная крыша усадьбы, черный громоотвод. Но сразу он понял, что это какая-то тонкая уловка со стороны шахматных богов, ибо на перилах моста выросли мокрые от дождя, дрожащие, голые великанши, и невиданный отблеск запрыгал в реке. Он пошел берегом, стараясь найти другой мост, тот мост, где по щиколку утопаешь в опилках. Искал он долго и наконец, совсем в стороне, нашел мостик, узенький и тихий, и подумал, что тут можно по крайней мере спокойно перейти. Но на том берегу все было незнакомо, пробегали огни, скользили тени. Он знал, что усадьба где-то тут, под боком, но подходил-то он к ней с незнакомой стороны, и так это было все трудно... Ноги от пяток до бедер были плотно налиты свинцом, как налито свинцом основание шахматной фигуры. Понемногу исчезли огни, редели призраки, и волна тяжкой черноты поминутно его заливала. При каком-то последнем отблеске он разглядел палисадник, круглые кусты, и ему показалось, что он узнает дачу мельника. Он потянулся к решетке, но тут торжествующая боль стала одолевать его, давила, давила сверху на темя, и он как будто сплющивался, сплющивался, сплющивался и потом беззвучно рассмеялся.
9
Панель скользнула, поднялась под прямым углом и качнулась обратно. Он разогнулся, тяжело дыша, а его товарищ, поддерживая его и тоже качаясь, повторял: "Гюнтер, Гюнтер, попробуй же идти". Гюнтер выпрямился совсем, и после этой короткой, уже не первой остановки, они оба пошли дальше по ночной пустынной улице, которая то плавно поднималась к звездам, то уходила вниз. Гюнтер, крепкий и крупный, выпил больше товарища: тот, по имени Курт, поддерживал спутника, как мог, хотя пиво громовым дактилем звучало в голове. "Где дру... где дру...-- тоскливо силился спросить Гюнтер.-- Где дру... гие?" Еще так недавно они все сидели вокруг дубового стола, празднуя пятую годовщину окончания школы, хорошо так пели и с густым звоном чокались, человек тридцать, пожалуй, и все счастливые, трезвые, весь год прекрасно работавшие, а теперь, как только стали расходиться по домам, так сразу-- тошнота, и темнота, и безнадежно валкая панель. "Другие там",-- сказал Курт с широким жестом, который неприятно призвал к жизни ближайшую стену: она наклонилась и медленно выпрямилась опять. "Разъехались, разошлись",-- грустно пояснил Курт. "А впереди нас Карл",-- медленно и отчетливо произнес Гюнтер, и упругим пивным ветром обоих качнуло в сторону: они остановились, отступили на шаг и опять пошли дальше. "Я тебе говорю, что там Карл",-- обиженно повторил Гюнтер. И действительно, на краю панели сидел с опущенной головой человек. Они не рассчитали шага, и их пронесло мимо. Когда же им удалось подойти, то человек зачмокал губами и медленно повернулся к ним. Да, это был Карл, но какой Карл,-- лицо без выражения, большие, опустевшие глаза. "Я просто отдыхаю,-- тусклым голосом сказал он.-- Сейчас буду продолжать". Вдруг по пустынному асфальту медленно прокатил таксомотор с поднятым флажком. "Остановите его,-- сказал Карл.-- Пускай он меня отвезет". Автомобиль подъехал. Гюнтер валился на Карла, стараясь ему помочь подняться, Курт тянул чью-то ногу в сером гетре. Шофер все это поощрял добродушными словами, потом слез и тоже стал помогать. Вяло барахтавшееся тело было втиснуто в пройму дверцы, и автомобиль сразу отъехал. "А нам близко",-- сказал Курт. Стоявший с ним рядом вздохнул, и Курт, посмотрев на него, увидел, что это Карл, а увезли-то, значит, Гюнтера. "Я помогу тебе,-- сказал он виновато.-- Пойдем". Карл, глядя перед собой пустыми. детскими глазами, склонился к нему, и оба двинулись, стали переходить на ту сторону по волнующемуся асфальту. "А вот еще",-- сказал Курт. На панели, у решетки палисадника лежал согнувшись толстый человек без шляпы. "Это, вероятно, Пульвермахер,-- пробормотал Курт. -- Ты знаешь, он очень за эти годы изменился". "Это не Пульвермахер,-- ответил Карл, садясь на панель рядом.-- Пульвермахер лысый". "Все равно,-- сказал Курт.-- Его тоже надо отвезти". Они попытались приподнять человека за плечи и потеряли равновесие. "Не сломай решетку", -- предупредил Карл. "Надо отвезти,-- повторил Курт.-- Это, может быть, брат Пульвермахера. Он тоже там был".
Человек, по-видимому, спал и спал крепко. Он был в черном пальто с бархатными полосками на отворотах. Полное лицо с тяжелым подбородком и выпуклыми веками лоснилось при свете уличного фонаря. "Подождем таксомотора",-- сказал Курт и последовал примеру Карла, который присел на край панели. "Эта ночь кончится",-- уверенно сказал он и добавил, взглянув на небо; "Как они крушатся". "Звезды",-- объяснил Карл, и оба некоторое время неподвижно глядели ввысь, где в чудесной бледно-сизой бездне дугообразно текли звезды. "Пульвермахер тоже смотрит",-- после молчания сказал Курт. "Нет, спит",-- возразил Карл, взглянув на полное, неподвижное лицо. "Спит",-- согласился Курт.