Великий русский критик В. Г. Белинский не случайно назвал роман А. С. Пушкина «Евгений Онегин» «энциклопедией русской жизни». Связано это, конечно же, с тем, что ни одно произведение русской литературы не может сравниться с бессмертным романом в стихах по широте охвата современной писателю действительности. Пушкин описывает свое время, отмечая все, что было существенно для жизни поколения: быт и нравы людей, состояние их душ, популярные философские, политические и экономические течения, литературные пристрастия, моды и так далее. На протяжении действия романа и в лирических отступлениях поэтом показаны все слои русского общества, в том числе высший свет Петербурга, дворянская Москва и поместное дворянство.
Петербург того времени был настоящим центром культурной и политической жизни, местом, где жили лучшие люди России. Там «блистал Фонвизин, друг свободы», покоряли публику Княжнин и Истомина. Автор хорошо знал и любил Петербург, а потому он точен в описаниях, не забывая ни «о соли светской злости», ни о «необходимых глупцах», «накрахмаленных нахалах» и тому подобном. Петербург явно ориентирован на западный образ жизни, и это проявляется и в моде, и в репертуаре театров, и в обилии «иноплеменных слов». Жизнь дворянина в Петербурге с утра до ночи наполнена развлечениями, но при этом «однообразна и пестра». При всей своей любви к северной столице Пушкин не может не отметить, что именно влияние высшего петербургского света, принятые в нем система воспитания и образования и образ жизни накладывают неизгладимый отпечаток на сознание человека, делая его либо пустым и никчемным, либо преждевременно разочарованным в жизни. Главный герой романа, Евгений, конечно же, столичный житель, даже несмотря на то что он стоит на ступеньку выше светского общества.
Глазами жителя Петербурга показана нам Москва — «ярмарка невест». Москва провинциальна, в чем-то патриархальна. Если при описании Петербурга поэт использует большое
количество глаголов, то образ Москвы складывается из существительных, что на художественном уровне подчеркивает неподвижность этого города. И действительно, с того момента, как мать Татьяны Лариной покинула столицу, в ней, по сути, ничего не изменилось:
Но в них не видно перемены
В них все на старый образец…
Описывая московское дворянство, Пушкин зачастую саркастичен: в гостиных он подмечает «бессвязный пошлый вздор» и с грустью отмечает, что в разговорах людей, которых встречает в гостиной Татьяна, «не вспыхнет мысли в целые сутки».
Современная поэту Россия — Россия деревенская, и Пушкин подчеркивает это игрой слов в эпиграфе ко второй главе. Вероятно, поэтому галерея персонажей поместного дворянства в романе наиболее представительна. Поместные дворяне живут жизнью, распорядок которой заведен раз и навсегда много лет назад. В покоях своего дяди Онегин находит «календарь осьмого года», ибо «старик, имея много дел, в иные книги не глядел». В их жизни ничего не происходит, один день похож на другой. Отличается от других помещиков, пожалуй, лишь Ленский, «с душою прямо геттингенской», да и то потому, что образование Владимир получает в Германии. Впрочем, Пушкин предвидит, что, не погибни Ленский на дуэли, он мог бы через двадцать лет повторить жизнь старого Ларина или дяди Онегина:
Узнал бы жизнь на самом деле,
Подагру в сорок лет имел,
Пил, ел, скучал, толстел, хирел
И наконец в своей постеле
Скончался б посреди детей,
Плаксивых баб и лекарей.
С иронией Пушкин описывает и светское деревенское общество, собравшееся в доме Лариных. Не случайно некоторых гостей автор наделяет фамилиями персонажей пьес Фонвизина. Провинциальное дворянство во многом смешно, смешон и жалок и круг их жизненных интересов. Деревенская жизнь располагает, по мнению Пушкина, к тому, чтобы из мира романтических грез перейти в мир будничных забот. Но неслучайно именно в среде поместного дворянства появляется «милый идеал» Пушкина — Татьяна Ларина, в воспитании и образовании которой совмещены традиции высокой образованности и народной культуры. Именно поместное дворянство живет в непосредственной близости к народу, а потому в нем, вероятно, заложена идея возрождения.