В литературном процессе В.Я. Брюсову традиционно отводят место мэтра символизма, лидера декадентов. Действительно, он много сил отдавал и наставлениям юным поэтам, и самой организации поэтического труда. Обращение к ускользающим образам, попытка прорваться в иррациональное сочетались в Брюсове со способностью «конструировать» поэзию, строго следить за стихотворными формами. Поэт в его понимании должен был быть истинным тружеником, а не просто мечтателем:
Вперед, мечта, мой верный вол!
Неволей, если не охотой!
Я близ тебя, мой кнут тяжел,
Я сам тружусь, и ты работай!
Такое контрастное соединение мечты и деловитости является особенностью всей брюсовской поэзии. Многие критики отмечают некоторую ее холодность и рассудочность. М. Цветаева писала: «В Брюсове много сальеризма» (то есть умения, учительства, мастеровитости). Но именно это и сделало Брюсова общепризнанным классиком символизма.
В ранней лирике Брюсов воспевает поэта-героя, странника «страшного мира», одинокого и «усталого», «утомленного» вечной тревогой и чувством ущербности жизни:
Мучительный дар даровали мне боги,
Поставив меня на таинственной грани.
И вот я блуждаю в безумной тревоге,
И вот я томлюсь от больных ожиданий.
В брошюре «Об искусстве» формулируется цель искусства – самораскрытие непонятой в этом мире души. Девизом героя становится: «Уйдем в мечту! Наш мир – фотоморгало!» Несмотря на весь свой рационализм, Брюсов, будучи символистом и романтиком, призывает отражать в поэзии не сам мир, а впечатление от него, впечатление души поэта. Программным является стихотворение «Юному поэту»:
Юноша бледный со взором горящим,
Ныне даю я тебе три завета:
Первый прими: не живи настоящим,
Только грядущее – область поэта.
В этом стихотворении автор не боится активно использовать романтические штампы: «взор горящий», «взор смущенный». Развернутые эпитеты отражают внутреннее состояние человека. Импрессионистический портрет поэта («юноша бледный») очень близок стандарту романтического героя XIX века, когда под бледным челом подразумевалась разочарованность, горящий взгляд выдавал мятущуюся натуру.
Вторую строфу послания «Юному поэту» можно истолковать как призыв к эгоцентричности, индивидуализму, противопоставлению себя миру и поклонению чистому искусству:
Помни второй: никому не сочувствуй,
Сам же себя полюби беспредельно.
Третий храни: поклоняйся искусству,
Только ему, безраздумно, бесцельно.
Но в большей степени эти строки, на мой взгляд, отражают стремление Брюсова обратиться к внутреннему миру человека, к его духовным интересам. Хотя по своей последовательно поучительной форме стихотворение обращено скорее к рассудку читателя, нежели к его эмоциям.
В поисках героев для своей поэзии Брюсов часто обращался к прошлым эпохам. Образцовым поэтом для него был Данте, «веривший в величие людей». Автора привлекали, прежде всего, дерзновенность мысли, страстность служения своему призванию, деятельность героя. Обращение к лирическим персонажам из прошлого и мифологии было продиктовано желанием утвердить идеал поэта – носителя высокой миссии, проповедника истины, красоты и добра:
Ты должен быть гордым, как знамя;
Ты должен быть острым, как меч;
Как Данту, подземное пламя
Должно тебе щеки обжечь.
Современного поэта Брюсов хотел видеть также преданным поэтическому творчеству, счастливым и удовлетворенным своими свершениями на ниве поэзии:
Здравствуй, тяжкая работа,
Плуг, лопата и кирка!
Освежают капли пота,
Ноет сладостно рука!
Это настоящий гимн труду, в качестве какового понимался Брюсовым и дар творить стихи.
В второй период творчества (1900 – 1905 гг.) Брюсов основное внимание уделяет формированию образа поэта-гражданина. Так, в стихотворении «Кинжал» автор утверждает свою сопричастность событиям действительности, жизни современников:
Из ножен вырван он и блещет вам в глаза,
Как и в былые дни, отточенный и острый.
Поэт всегда с людьми, когда шумит гроза,
И песня с бурей вечно сестры.
Если раньше поэт «уходил в страну молчанья и могил, / В века, загадочно былые», то теперь он от мира мечты обращается к объективному миру, к людям. Он увидел, что происходящие перемены слишком кардинальны, что старый «жизни строй, / Позорно-мелочный, неправый, некрасивый» задыхается в предсмертной агонии. И теперь борьба может принести свои плоды, не будет напрасной. Поэт должен быть в этих рядах:
Но чуть заслышал я заветный зов трубы,
Едва раскинулись огнистые знамена,
Я – отзыв вам кричу, я – песенник борьбы,
Я вторю грому с небосклона.
Опять звучит мысль о том, что труд поэта должен быть деятельным. Яркий образ кинжала – символа поэтического орудия – отражает готовность героя сражаться за свои идеалы. Брюсов считал долгом поэта не только воспевать борьбу, но и самому быть активным ее участником: «Может быть, в иные дни поэт, как гражданин, обязан идти на баррикады, но он не обязан рассказывать об этом в особой поэме».
Развивая традиции русской литературы, Брюсов обращается к мотиву поэта-пророка. Но если у Пушкина это боговдохновенный герой, у Лермонтова герой отверженный, то у Брюсова поэт-пророк – пытливый ученый, стремящийся проникнуть во все тайны жизни, познать ее и воплотить свои знания в творчестве. Здесь вновь проявляется аналитичность поэзии Брюсова. Поэт в его понимании должен упорно трудиться, и ничто не должно стать препятствием в служении своему ремеслу:
В дни юности, на светлом небе,
Признал я вещую звезду,
И принял выпавший мне жребий,
И за моей звездой иду.
Так Брюсов на собственном примере учил быть последовательными в своем выборе, учил не только эмоционально переживать поэтическое творчество, но и понимать его. Героя брюсовской лирики можно смело считать поэтом-интеллектуалом, неутомимым тружеником, бесконечно преданным искусству и активно проповедующим свои идеалы в жизнь.