Особое место в трилогии занимают библейские мотивы. Хотя внешне космос Толкина держится скорее на языческо-скандинавском материале, некоторые сюжетно-образные элементы из Ветхого и Нового Завета все же очевидны. Прежде всего можно вспомнить образ Потерянного Рая. В тексте он дублируется и подробным повествованием о королевстве Нуменор, дарованном людям валарами, и рассказом о Неувядающих Землях эльфов («The Undying Lands»), откуда часть из них была однажды изгнана, но куда все же надеется вернуться. Подробно об этом рассказывается в «Сильмариллионе»; непосредственно в трилогии встречаются лишь некоторые упоминания. Гораздо большее внимание уделяется рассказу о своего рода грехопадении могучего королевства, чьи властители подпали под власть чар Саурона, за что их остров был низвергнут в морскую пучину. Здесь заметны следы сразу двух сюжетов - собственно библейского повествования о Великом Потопе (сходство усиливается еще и тем, что оставшиеся верными валарам люди спаслись на нескольких кораблях) и легендой об Атлантиде.
Другой распространенный библейский образ - падший ангел. В трилогии он применим сразу к нескольким действующим лицам. Прежде всего речь идет о Черном Владыке Сауроне. Эльфийский владыка Элронд говорит о нем: «Nothing was evil in the beginning. Even Sauron was not so». To же самое можно сказать и о бывшем покровителе Саурона Мелькоре, чей образ более других соответствует Люциферу. В «Сильмариллионе», где подробно изложена история о зависти Мелькора власти и всемогуществу творца Эру, фактически пересказывается история о падшем ангеле. В тексте трилогии, однако, большее внимание уделяется не сюжетам о предыстории Средиземья, а судьбам вполне смертных людей и магов. Так, Эдмунд Фуллер убежден, что фаустианская тема совмещается с библейской в тех случаях, когда речь идет о маге Сарумане Белом и Наместнике Денэторе [18]. В случае с Саруманом сходство с падшим ангелом особенно заметно. Стремление завладеть Кольцом Всевластья перерождает его душу, а затем он в буквальном смысле утрачивает свою белизну и изгоняется из Светлого Совета.
Здесь мы вплотную подходим к мотиву искушения - одному из центральных в трилогии. Кольцо Всевластья выступает и как орудие воли Черного Властелина, и как самостоятельный фактор. Ведь самого Саурона также можно в определенном смысле назвать слугой Кольца. Образ Кольца как метафора искушения властью дублирует еще один образ, расцениваемый как метафора искушения знанием. Это палантир, магический камень, в котором можно увидеть прошлое или будущее. Те из героев трилогии, кто слаб духом, не выдерживают испытания, поддаются искушению заглянуть в палантиры и таким образом попадают под влияние Черного Владыки. С другой стороны, в отличие от Кольца, палантиры, привезенные с Заокраинного g Запада, не содержат зла сами по себе.
И все же именно через искушение Кольцом, т. е. через искушение властью, проходят фактически все центральные персонажи «Властелина Колец». Данный мотив, обладающий ярко выраженными христианскими корнями, во-первых, является одним из сюжетообразующих в трилогии и, во-вторых, отличает мифологизм Толкина от других попыток конструирования собственного художественного мира. И здесь нельзя не вспомнить о многочисленных чертах, роднящих ряд главных героев с образом Христа.
Во-первых, наиболее заметны черты Христа в образе Фродо, который до некоторой степени является своего рода искупителем грехов Средиземья, одно из которых было, как уже упоминалось, стремление к абсолютной власти. Уничтожая Кольцо, Фродо освобождает народы Средиземья от тяготеющего над ними проклятия. Недаром « в тексте Кольцо также называется Проклятием Исилдура. Кроме того, следует упомянуть и Гэндальфа, который, подобно Христу, спускается в нижний мир (в первой части) и воскресает преображенным (во второй части). Не менее интересно проследить и элементы облика Мессии в образе Арагорна, объединяющего в себе черты короля-воина и целителя. Необходимо обратить внимание и на то, что одни исследователи отказывают «Властелину Колец» в наличии христианских мотивов (в частности, Ч. Мурман [19]), а другие, подобно К. Килби [20], напротив, увлеченно ищут в трилогии ссылки на текст Нового Завета или евангельские образы и символы. Это служит еще одним доказательством того, что мифологизм Толкина далек от заранее заданных рамок и, как следствие, несводим к строго определенной схеме.
Итак, мифотворчество Толкина характеризуется эклектичностью, широтой культурного фундамента, на котором оно основано, и полным отсутствием прямого дидактизма. С другой стороны, наряду с многочисленными заимствованиями непосредственно из языческой мифологии, в трилогии достаточно легко выделяются и элементы, восходящие к Ветхому и Новому Завету. Следует отметить, что органичность произведению обеспечивает не механическое соединение различных деталей, но их творческий синтез. По словам X. Карпентера, «Толкин творит свою собственную мифологию, и уже на ее основе создает различные произведения» [21]. При этом стержнем является все же комплекс христианских идей, имеющих, однако, не прямое, а косвенное воплощение в тексте трилогии.
Список литературы
1. См.: Carpenter Н. J.R.R. Tolkien. A biography. L., 1995. Р. 72.
2. Цит. по: Ibid.
3. Толкин Дж.P.P. О волшебных сказках // Лист работы Мелкина и другие волшебные сказки / Пер. с англ. М., 1991. С. 225-247.
4. Мелетинский Е.М. Поэтика мифа. М., 1995. С. 262.
5. Барт Р. Мифологии / Пер. с фр., вступ. ст. и коммент. СИ. Зенкина. М., 1996. С. 251.
6. Там же.
7. Толкин Дж.Р.Р. Указ. соч. С. 246..
8. Хейзинга И. Homo ludens. В тени завтрашнего дня / Пер. с нид. М, 1992. С. 31.
9. Purtill R. Myth, morality and religion. San Francisco, 1984. P. 127.
10. Льюис К. С. За пределы Безмолвной Планеты. Переландра / Пер. с англ. С. Кошелева, М. Мушинской, А. Казанской, Л. Сумм. М., 1993. С. 125.
11. Tolkien J.R.R. The monsters and the critics and other essays. L., 1997. P. 8.
12. Беовульф, Старшая Эдда, Песнь о Нибелунгах. М., 1975 (БВЛ). С. 105.
13. Там же. С.184.
14. Мелетинский Е.М. Указ. соч. С. 294.
15. Сох J. Tolkien's Platonic Fantasy // Seven. 1995. № 3. P. 53-67.
16. Ibid.
17. Мелетинский E.M. Указ. соч. С. 292.
18. Fuller E. After the Moonlanding's further report The Christian spaceman // Myth, allegory and gospel. Minneapolis, 1974. P. 136.
19. Moorman Ch. «Now entertain conjecture of a time» - The Active worlds of C.S. Lewis and J.R.R. Tolkien // Shadows of imagination. Illinois: Southern Illinois Univ. press, 1969. P. 59-70.
20. Kilby C. The Christian world of C.S. Lewis. L.; Abington, 1965.
21. Carpenter H. Op. cit. P. 167.