В мире Жироду нет Бога, вместо него - иллюзионист - Король русалок[6], но есть место нравственному воздаянию за предательство - в любви и своего природного мира. Трагическая коллизия определяется новым типом конфликта, едва намеченным в новелле-сказке и получающим развернутое воплощение в заключительной сцене, воскрешающей «утраченное время» - в обретенной на краткий миг любви-в-смерти. В драме это конфликт любви-жизни и забвения как абсолютного приговора, разво- площающего в фантастической коллизии метафору Уайльда из «Баллады Редингской тюрьмы»: «Ведь каждый, кто на свете жил, Любимых убивал...». Обе Ундины убивают своих возлюбленных, сознавая то, что происходит, вопреки собственной воле. В обоих произведениях любовь - временный и беспощадный гость, одаривающий мимолетным счастьем-страданием своих избранников и неотвратимо уничтожающий их.
Только смерть соединяет героев - трагически, в ореоле обреченности, в отблеске и отголоске жизни, в сказке и мифе. Вечная жизнь Ундины Жироду становится вечной разлукой - без посмертной ласки серебристого ручейка, без воспоминаний, без надежды на встречу, без превращения в воздушное создание, как у автора «Русалочки» Андерсена. Но драма Жироду ещё и о неизбежности смерти самой любви как универсального человеческого закона. Именно на этом мотиве, которого не было и не могло быть у Фуке, строится трагический катарсис драмы.
Ундины не меняются, но меняются обстоятельства и избранники. Попытка соединить с «жизнью» высокое, подлинное, которое воплощено в поэзии, в детском, в фантастическом природном мире, герою удается только в высшие мгновенья любви- смерти и в новелле, и в драме. В сцене допроса рыцарь «дорастает» до трагедии, до героини, до того чистого, высокого и вечного смысла, который заложен в архетипе любви шекспировских и не шекспировских трагедий, - но он не способен удержаться на вершине.
Сохраняя романтический конфликт, французский писатель вводит дополнительные обоснования и социальные мотивировки, превращает поэтику сказочного в поэтику экзистенциального, архетипического, пробуждая в читателе, зрителе ассоциации с романтическими и неромантическими литературными героями разного времени: лордом Освальдом и Коринной, Леонсом и Дельфиной, Консуэло и Андзолетто, героями повести Павла Вежинова «Барьер», наконец, как это ни парадоксально, зритель и читатель нашей страны вспомнит о русском и нерусском человеке на rendez-vous, поскольку в сюжете просматривается архетипический конфликт между идеальной женственностью и неидеальным мужским началом[7].
Отступая от традиций романтизма, Жироду разрабатывает мотив семантической двойственности обыденного, прозаического: «второе дно» вырастает на основе фарсового подтекста. «Песнь страстной любви находит проявление в поступках, самых обыденных и повседневных». Функция этой прозаической вселенной в театре идей Жироду, по мысли Жака Боди, в стремлении проникнуть в сущность явлений (essences)»[8].
Ундина в новелле-сказке - идеальная любовь, которая соответствует законам христианского смирения, ее основная слабость, движущая интригу, - доверчивость. Новелла Фуке - это новелла обманутого доверия. Признания Ундины вооружают против нее и Бертальду и рыцаря. Ундина Жироду - феерический образ, полный поэзии и волшебства[9], она обладает гораздо более сложным внутренним миром, чем ее предшественница, в ней заложена энергия бунта, которой не было у героини Фуке.
В кульминационных сценах на суде, начисто разрушающих законы исторического жизнеподобия, опрокидывая свою «тележку с яблоками», Жироду аналитически и психологически мотивирует развязку событий. Обвинение в предательстве «своего» природного мира вложено в уста Короля русалок, иллюзиониста: она, «сестра природных стихий, низко обманывала эти стихии: она любила огонь из-за каминных решеток. это самая человеческая из всех женщин именно потому, что сделалась женщиной по доброй воле. Она предала свой безбрежный мир» [P. 164] ради узкого, человеческого. Но последнее слово принадлежит не этому персонажу, обвинившему героиню в том, что несовместимо с романтизмом. Для романтизма внешний предметно-материальный мир был знаком пошлости, конформизма, у Жироду предметная реальность - это только иллюзия, оболочка жизни, скрывающая безмерность человеческой души. И отчаянная попытка помнить испытанную, пережитую любовь - не уход в филистерскую сущность, это уход в небытие, сохраняющее только отголосок жизни.
В глазах рыцаря вина Ундины обозначена не с позиции христианской морали - сотворения кумира, а на основе его, мужской неготовности к восприятию и соответствию идеальному в любви: «Я обвиняю эту женщину в том, что она трепещет от любви ко мне, что не знает ни мысли, ни пищи, ни бога, кроме меня. Я бог этой женщины.» [P. 167]. Испытание вымышленной любовью-изменой, все лаконичные ответы Ундины на вопросы Ганса, рефреном звучащие в завершающей сцене суда, - об этом. И суд над Ундиной превращается в суд над любовью и человеческим уделом. Она сама говорит об этом: «Выбрать на этой земле, пестрящей красотами, единственное место, где непременно встретится измена, двусмысленность, ложь, и ринуться туда сломя голову - именно в этом и состоит счастье для людей. Чем больше человек страдает, тем более он счастлив. Я счастлива. Я самая счастливая (Plus on souffre, plus on heureux. Je suis heureuse. Je suis la plus heureuse»)[ P. 181]. Слова героини Жироду перекликаются с экзистенциалистским мифом Камю, называющего счастливым своего обреченного на неизбывную пытку героя. Не идеи Парацельса важны для французского драматурга, а философские и экзистенциальные мотивы, размышления - о счастье и несчастье человека, о любви, о его свободе и несвободе, о выборе, об испытаниях, которые ему предстоят,- писатель угадывает актуальность этих нравственных императивов в канун надвигающейся катастрофы - второй мировой войны.
Человек изначально обречен на поражениеь - и не только по логике экзистенциализма. Ундина неизбежно полюбит Ганса, а не Бертрана, однако, все не так безнадежно, ведь и Ганс в сцене смерти прозреет, вернет любовь Ундине. Конечное поражение героев содержит льющийся из абсолюта человеческих ожиданий свет надежды - «быть может». В страдании и любви человек преодолевает конечность своего удела, знаки этого преодоления возникают вновь и вновь в литературе: в последней встрече героев у Жироду, в преданиях о двух деревцах, переплетающих свои ветви в эпилоге «Тристана и Изольды», или золотистом ручейке, который, «опоясал могильный холмик», словно руками, обвивая могилу любимого человека, - у Фуке.
Жироду отталкивался от сюжетной коллизии «Ундины», трансформируя - отдаленно - и мотивы андерсеновской сказки о самоотверженной любви Русалочки, судьба которой оказалась, однако, не столь трагичной. В отголосках, в ассоциативном ряду - разнообразные мифологические мотивы литературы предшествующих веков[10]. Его драма - интеллектуальная, драма идей[11], включает широкий спектр интертекстуальные связей, собирает многие и многие лучи литературно-философских идей в фокусе парадокса и поисков смысла человеческого существования. А. Моруа имел основание считать ее наряду с «Интермеццо», самым значительным произведением драматурга[12].
Современный французский литературовед, подводя итог своим размышлениям о биографии и творчестве Жироду, написал: «Он часто был дальновиднее своих современников. Серьезный, но стыдливый, он отвергал в своей жизни трагедию и патетику, это был улыбающийся стоик (un stoicien souriant»)[13].
Порой в самые трагические моменты истории писатели создают сказки и притчи о дружбе, о любви. Драма была впервые поставлена в апреле 1939 г. Предвоенная эпоха порождала не только «Тошноту», но и светлые произведения, исполненные надежды на то, что человек выстоит, выстоит благодаря не силе оружия и ненависти, а заложенной в нем великой способности любить, стремлению к истине и ясности, нашедших воплощение в «Ундине». Драму Жироду можно поставить в один ряд с «Маленьким принцем» по глубине философских проблем. Она преломляет трагическую реальность экзистенциальных и общественных коллизий времени, это притча, предупреждающая о сложности и цене, которой оплачивается выбор, любовь, жизнь, где романтизм - живая эстетическая традиция. Жироду одарил новую эпоху силой своих нравственных и эстетических свершений, сомнений, императивов.
Список литературы
[1]Об истории создания, публикации «Ундины» см. статьи Д.Л. Чавчанидзе и С.Р. Брахман в книге Ф. де Ла Мотт Фуке. Ундина. М., Наука, 1990. О творчестве Фуке см.: Григорьева И.С. Специфика ранней драматургии и новеллистики Ф. де Ла Мотт Фуке (мировоззрение и поэтика). М., Наука, 1996. См. также: Прощина Е.Г. Романтическая концепция мифа и ее отражение в малой прозе Фридриха де ла Мотт Фуке. НижнийНовгород, 2004 .
[2]См. цитир. работуПрощинойЕ.Г.; Colloque International «Giraudoux en son temps: Mythes anciens et modernes». 26 avr. Г999: Yves Landerouin (Bayonne), Mythes et merveilleux dans Ondine; Than-Van Ton-That (Toulon), Giraudoux et la reecriture des mythes: Salammbo au pays d'Ondine. www.fabula. org/.../giraudoux-en-son-temps-mythes-anciens-et-modernes- programme_174.php
7Людинина О.Е. Генезис и эволюция французской мифологической драмы первой половины XX в.
[4]Сопоставлению с драмой Жироду в этом издании уделено скромное место.
[5]Об отзывах и постановках «Ундины» Жироду см. ранее цитир. статью С.Р. Брахман.
[6]Французское «leRoidesondins» гораздо значительнее, чем вписывающееся в традиции фольклора именование персонажа в русском переводе -«водяной царь».
[7]Jean-Michel Maulpoix Conflit et bonheur chez Jean Giraudoux. Notes sur l'ecriture poetique de son theatre (1982). «Hans: L'humain tente par l'absolu. Ondine: La perfection tentee par l'absolu». http://www.site-magister.com/ondine.htmBibliographie critique sur Jean Giraudoux. http://www. site-magister.com/ondine.htm
[8]См.: Jacques Body, Jean Giraudoux, « Nrf-Biographies », Gallimard, 2004, 944 pages. www.fabula. org/.../biographie-de-giraudoux_8310.php
[9]George MacDonald, The Fantastic Imagination: «Were I asked, what is a fairytale? I should replreplay, Read Undine: that is a fairytale ... of all fairytales I know, I think Undine the most beautiful»http:// en.wikipedia.org/w/index.php?title =Friedrich_de_la_Motte_Fouque&oldid=524169375
[10]См.: Colloque International Jean Giraudoux. Giraudoux en son temps: Mythes anciens et modernes 27-29 mai 1999. www.fabula.org/.../giraudoux-en-son-temps-mythes-anciens-et-modernes-programme174.php. См. такжеогерманскойлегенде, одревнихиновыхинтерпретацияхмотива, мифа: http:77www.mirf.ru
[11]См.: Helene Carbolic-Roure, «L'ironie de Giraudoux : de l'ironie moderne a « l'Umorismo » »,
Earn dans Loxias, Loxias 5, mis en ligne le 15 juin 2004, URL : http://revel.unice.fr/loxias/index. tml?id=44 См.: http://www.site-magister.com/ondine.htm
[12]См.: А. Моруа. Литературные портреты. М., 1970. С. 291
[13]Jacques Body. Jean Giraudoux. Edcitee.